Эти слова представили гостям маленького, неприятного барона, осчастливленного всеми благами мира, в новом свете. Но чего он хотел от них?

— Вы не ответили на мой вопрос, господин барон, — настаивал Нагиб, — как вы нашли нас и чего от нас ожидаете?

Фон Ностиц вновь неуклюже улыбнулся.

— Я же говорил вам, секретная служба Германии — лучшая в мире. Лучше французской и английской. Фрейенфельс и его люди давно заметили вас, точнее, в тот день, когда Омар Мусса начал следить за британскими агентами на борту парохода, плывшего по Нилу в Луксор. Мы также наблюдали за агентами. Так что некто, имевший аналогичный интерес, явно бросался в глаза. Сначала мы сочли вас агентом некоей неизвестной нам организации, но уже через несколько дней подробного расследования касательно вашей личности наши люди сообщили, что вы принадлежите к тадаману и — чего мы раньше не знали — что тадаман также интересуется гробницей Имхотепа. Все остальное было лишь цепочкой. Сначала мы столкнулись с фигурой Али ибн аль-Хуссейна, затем Нагиба эк-Касара и, наконец, Халимы аль-Хуссейн.

Омар беспокойно заерзал в кресле. Мысль о том, что этот человек знает о них гораздо больше, чем им хотелось бы, пугала его. Но знал ли он действительно все?

— Скажи ему, — обратился Омар к Нагибу, — что мы оба являемся невольными членами тадамана и что за нами охотятся, потому что мы не исполнили задания. Он должен знать это!

Нагиб перевел слова Омара, и барон фон Ностиц уверил, что это ему также известно и в некоторой степени устраивает его, потому что экстремисты любого толка — люди плохо управляемые и не способные ни на что, кроме достижения собственных целей.

В процессе разговора становилось ясно, что немцы уже несколько недель наблюдают за ними, детально знакомы с личной жизнью всех троих и даже незаметно направляли их пути. Та торопливость, с которой начальник порта в Александрии посадил их на немецкий корабль, не была случайностью: Георгиосу немало заплатили за это немецкие агенты. Так что он заработал двойную сумму денег — часть получил от беглецов, часть — от немецких тайных агентов.

Более чем неприятно шаг за шагом узнавать, как ты жил последнее время. Что еще было известно безумному барону и чего он хотел от них?

— Скажите же, наконец, чего вы от нас хотите! — начал Нагиб. — Вы знаете все о нашей жизни — хорошо, вы доставили нас сюда, в Берлин, — хорошо, но мы полагаем, вы поступили так не из соображений чистого альтруизма. Так чего же вы хотите?

— Я хочу сделать вам предложение.

— И какое же?

— Работайте на меня. Найдите для меня, найдите со мной гробницу Имхотепа!

Фон Ностиц поднялся и подошел к стене, выдвинул одну из книг, и, как по волшебству, книжный шкаф отодвинулся, открыв нишу, заставленную папками и бумагами. Лицо барона осветилось гордостью. Он наслаждался удивлением гостей и, с удовлетворением указав на нишу, сказал:

— Я не бездействовал. Все, что собрано на сегодняшний день касательно поисков гробницы Имхотепа, вы найдете здесь. В том числе и сведения, собранные службами других государств.

Омар и Нагиб подошли к полкам и уставились на аккуратно исписанные листы, манускрипты и конверты, фон Ностиц же, небрежно достав одну из папок, полистал ее, остановившись на фотографии. Халима подошла, взглянула на фотографию и вскрикнула: «Это мой отец!»

Она показала на лысого человека, стоящего в ряду. Верно, теперь Омар узнал фотографию с одного из праздников Мустафы Ага Айата. На ней были профессор Шелли и его жена Клэр, директор железной дороги Луксора, леди Доусон, начальник полиции Ибрагим эль-Навави — все с веселыми лицами.

— Фото, — удивленно заметил Омар, — сделано еще до войны, невероятно. Я тогда был еще мальчиком и служил у профессора, ya salaam.

Фон Ностиц удовлетворенно кивнул:

— Теперь вы можете убедиться в тщательности моих исследований.

Омар покачал головой:

— Вы собрали столько материала, о Саид, провели такую работу, почему вас интересует именно наша помощь?

— Очень просто. — Барон вернул папку на место. — У меня сложилось такое впечатление, что пути всех, кто ищет Имхотепа, пересекаются с вашими, и каждый раз именно в тот момент, когда они узнают что-либо новое, о ком бы ни шла речь — об археологах, авантюристах или агентах. Другими словами: вы постоянно оказываетесь на шаг впереди.

Слова барона звучали лестно, но не развеивали сомнений. Конечно, здесь, в Берлине, под защитой такого человека, как барон, они могли чувствовать себя в полной безопасности. Но при общении с агентами тайной полиции им не слишком долго удастся скрываться. А когда их настоящие имена всплывут, аль-Хуссейну понадобится немного времени, чтобы настичь их. Тогда им вновь придется опасаться за собственную жизнь. Возвращение же в Египет в ближайшее время для них невозможно. Как он представляет себе их работу?

Фон Ностиц на такие мелочи внимания обращать не привык. Он решил найти гробницу Имхотепа, и для этого ему нужна была помощь троих египтян. Его взгляд достаточно ясно выражал, что он рассержен сомнениями его гостей касательно сделанного им предложения. Барон нервно мял гаванскую сигару между пальцами.

— Проблема с Али ибн аль-Хуссейном сама собой скоро решится, — значительно сказал он, не уточняя, каким именно образом, — а что касается ваших имен, то мне не составит труда сделать для вас любые документы.

Этот странный барон не привык настаивать или просить. Даже император, повторял он частенько, продажен, вопрос лишь в цене. И чем дольше гости слушали, тем яснее им становилось, насколько он может быть упорен в достижении поставленных целей.

Люди, подобные барону фон Ностицу, одаренные всеми земными благами, испытывают удовлетворение только от сознания своего несчастья и ставят перед собой все новые недостижимые цели. Они не находят радости в личном счастье — либо уже ощутив его, либо считая, что оно невозможно. Но жгучая мысль о достижении недостижимого, несуществующего и возможности завоевать немножко бессмертия заставляет их глаза сверкать.

Отклонить предложение такого человека казалось не только глупым, но и опасным. Барон был, как ребенок, тихим, когда все шло в соответствии с его пожеланиями, и впадал в ярость, как только ему отказывали. В такие моменты его следовало бояться.

И не дожидаясь ответа, будто все уже обговорено, фон Ностиц поднялся, позвонил и дружелюбным тоном сообщил, что неподалеку отсюда, в отеле «Кемпински» для его гостей забронированы комнаты. Калафке отвезет их.

Появился Калафке и проводил Омара, Халиму и Нагиба через холл обратно к лимузину.

Среди своеобразных существ, населявших Долину Царей к западу от Луксора, самым своеобразным, без сомнения, был Говард Картер. Не достигший еще и сорока семи лет, он, сгорбленный и подавленный, производил впечатление древнего старика. Он все реже появлялся в Луксоре, обычно по средам, забирая свою почту и набирая на базаре в мешок лепешки, овощи и семена для попугая. Укрываясь от солнца, он всегда носил широкополую шляпу; пыльный костюм, который он надевал даже в сильную жару, пережил уже не один сезон, как и его трость, без которой он не выходил из дому.

Все знали, что Говард Картер — англичанин, но этот факт не создавал ему ни друзей, ни врагов, его просто считали частью Долины Царей, как Сфинкса — частью комплекса в Гизе. И если бы он вдруг не появился в Долине в один из дней за исключением воскресенья, это бы встревожило прочих ее обитателей. Картер, которому во многом было свойственно английское безразличие, был пунктуален, как часы, по крайней мере это касалось его распорядка дня. Ровно в семь часов утра он, сверившись со временем на своих никелевых часах, покидал стоявшую возле дороги кирпичную хижину, которую он делил с попугаем и ослом, что было поводом для множества анекдотов, и отправлялся в Долину. В семь часов вечера он возвращался (зимой в пять), будучи так же пунктуален, как и по утрам. Между этими двумя моментами лежали двенадцать часов самоотверженной работы в жаре, пыли и грязи и несбыточных мечтаний однажды обнаружить гробницу, не тронутую расхитителями.