Когда пришел заключенный-человек, Гилтас дал ясеневому прутику выскользнуть из рук. Джералунд раскрыл рот при виде расставленных вокруг трона сокровищ.

Гилтас приказал снять его путы, а затем вежливо спросил, — «Вы в порядке?»

Джералунд ответил утвердительно. Великая Перемена излечила и его относительно легкие травмы.

«Есть ли у вас какая-либо причина жаловаться на обращение с вами?»

«Нет, Беседующий».

Гилтас откинулся на спинку кресла и жестом пригласил Джералунда угощаться из ближайшей вазы с фруктами. Принесли напитки. Скоро сержант маленькими глотками отхлебывал густой красный ягодный сок.

«Хотя вы были спутником наемного убийцы, я решил освободить вас».

Джералунд поперхнулся полным ртом сока. Гилтас получил подтверждение своим подозрениям насчет этого человека — явно, солдат, и не из тех, кто по собственной воле вошел бы в Инас-Вакенти. Описание Кериан убийства Фитеруса отдавало интригами неракцев. Реакция сержанта подтвердила эту теорию. Гилтас точно не знал, зачем Орден хотел смерти Фитеруса.

«Я освобождаю вас с единственной целью: чтобы вы вернулись к своим хозяевам и рассказали им о том, что видели здесь».

Джералунд вытер губы от сока. Он какое-то время задумчиво разглядывал Беседующего, а затем повторил, — «Сказать им, что я видел?»

«Во всех подробностях. Я хочу, чтобы в Нераке знали, что мы восстановились после кхурского периода. Расскажите им о нашей новой силе и наших новых богатствах, а затем скажите им больше не появляться у нас на пороге».

Со свободой в его руках, Джералунд совершил странный поступок. Он сказал правду.

«Беседующий, зачем лордам Нераки обращать внимание на ваш приказ?» — спросил он. — «Почему бы им не собрать свои армии и не захватить себе эту плодородную землю?»

Гилтас бросил взгляд на Кериан. Великая Перемена исцелила глаз ее грифона, и Орлиный Глаз свирепой статуей стоял у правой руки своей хозяйки. У кагонестийки и грифона было схожее выражение горделивого презрения. От внимания Беседующего не ускользнуло, что Джералунд все время бросал нерешительные взгляды в их сторону. Было невозможно понять, кто из них сильнее лишал его присутствия духа.

«Ваши хозяева не придут сюда», — наконец ответил Гилтас. — «Та сила, что превратила бесплодную пустошь в сад, все еще здесь. Подумайте, что может случиться, если эту силу высвободить с недружелюбными намерениями».

«Если вы обладаете таким могуществом, почему не воспользоваться им теперь, чтобы навсегда уничтожить своих врагов?»

«Я устал от войны. Я хочу строить нацию, а не покорять другие. И это расскажите своим лордам. Если они не тронут нас, мы не тронем их. Двинутся против нас, и последствия будут ужасными».

Джералунд с грубой грацией поклонился и поклялся слово в слово доставить послание Беседующего.

После того, как его сопроводили прочь, Кериан спросила, — «Откуда ты знаешь, что он сделает то, что ты просишь? Его хозяева не приветствуют ультиматумы. Он может повернуть на юг и никогда больше не появляться в Нераке».

«Для нас бы могло оказаться еще эффективнее, если он так поступит. Если он распространит свой рассказ среди тех, кого повстречает на своем пути, эта история доберется до Нераки через тысячи каналов, вместо всего лишь одного. Рыцари смогут охотнее поверить ей».

Ее глаза сузились. — «А ты коварный», — сказала она. В ее устах это было комплиментом.

Разобравшись с человеком-шпионом, Кериан вскочила на спину Орлиного Глаза. Один вопрос не давал ей покоя со времен Великой Перемены. Консультация с верховной жрицей Са'идой не дала ответа. Чтобы снять озабоченность, на очереди было возвращение к горе Ракарис.

Перед тем, как она взлетела, Гилтас спросил, как она себя чувствует. Этот вопрос он часто задавал последние дни. Кериан утром стошнило остатками вечернего ужина.

«Я в порядке», — кисло ответила она. — «И нет, я не хочу яблока». — Он приобрел назойливую тенденцию впихивать в нее еду при каждом удобном случае.

«Тебе полезны фрукты».

«Я тебе говорила, что ты коварный? Я имела в виду, безжалостный», — выпалила в ответ она. Они с Орлиным Глазом поднялись в воздух.

Едва стих ветерок, поднятый при отбытии грифона, пришла Са'ида. Незадолго до Великой Перемены эльфы обнаружили ее в своей палатке без сознания, с ужасной глубокой раной в бедре. Магический взрыв исцелил ее рану, но она оставалась без сознания еще несколько часов после того, как все остальные очнулись. Когда, наконец, Са'ида пришла в себя, она проснулась с криком. Трусанар рассказал ей, что произошло — взрывы, чудесное исцеление и поразительное преображение Инас-Вакенти. Она кивнула, а затем погрузилась в естественный спокойный сон.

Все еще бледная и медленно передвигавшаяся, Са'ида поклонилась Беседующему. Он предложил ей присесть.

«Как вы сегодня, Святейшая? Мне сказали, что из всех душ в Инас-Вакенти вас единственную не укрепила Большая Перемена», — сказал Гилтас.

Она признала, что он прав, потирая лоб и морщась. — «Великий Беседующий, не уверена, что вы осознали, какая огромная сила была выпущена здесь. Это было», — она поежилась, — «ошеломительным. Я буду жить, сир, но, боюсь, никогда больше не буду практиковать высокое искусство».

Настроенная на гармонию с естественным миром своим служением богини, Са'ида восприняла мощную волну как удар, потрясший ее до самого основания. Гигантская сила опалила ей душу, и она больше не могла выносить и мысли о том, чтобы снова вступить в контакт с магией.

«Что вы будете делать, леди?» — спросил Хамарамис.

«Не знаю. Я не могу вернуться в храм». — В том таинственном месте она бы испытывала постоянные муки, да и, кроме того, от нее было бы мало пользы.

«Оставайтесь с нами», — предложил Гилтас. — «Вы всегда будете желанны здесь».

Ее улыбка была вымученной. — «Ваше Величество великодушно, но воздух здесь буквально трещит от скрытой силы. Я не могу остаться».

Он не стал терять времени, пытаясь переубедить ее. Гилтас предложил все, что ей может понадобиться для путешествия, включая поездку на грифоне в любое место по ее выбору. Вместо воздушного транспорта, Са'ида попросила повозку и крепкого коня, чтобы тянуть ее. Она хотела отбыть как можно быстрее.

Пока повозку наполняли едой и водой, Са'ида вложила в руки Беседующего два опечатанных свитка. Один был письмом, которое следовало доставить ее сестрам в храм Элир-Саны. Второй, более толстый сверток пергамента, предназначался Сахим-Хану. На последнее Гилтас смотрел, как на ядовитую змею.

Са'ида сказала, — «Я рассказала ему, что не вернусь в Кхури-Хан, и о своих подозрениях о делишках неракцев в Кхуре, и что я знаю о состоянии его сына. Уверена, он знает, как поступить с этой информацией».

Он пообещал доставить оба послания. Робин возвращался в Кхур с высушенным черепом Фитеруса, чтобы получить немалое вознаграждение. Он мог бы отнести запечатанные свитки вместе со своим призом.

Отбытие жрицы было тяжелым для Гилтаса. Если бы она не бросила вызов неизвестности и не пришла в долину, то ей бы не пришлось переживать Великую Перемену. А из-за этого она теперь потеряла все, что имело для нее значение. Искренне скорбя о ее потере, он встал и обеими руками взял ее за руки.

«Если я вам когда-либо понадоблюсь, святая госпожа, вам нужно только попросить. Вам бесконечно признателен не только Беседующий с Солнцем и Звездами, но и Гилтас Следопыт».

Поцеловав ей руку, он отпустил ее. Са'ида, прихрамывая, удалилась. Трусанар заверил Гилтаса, что необычная рана на ее ноге полностью исчезла, тем не менее, она пока что оберегала конечность.

Маленькая повозка с запряженной лошадью покатилась по естественной улочке из возвышавшихся вязов по пути из Инас-Вакенти, привлекая мало внимания среди всеобщего возбуждения и суеты. Но генерал Таранас и дежурившие в проходе воины вставали на караул, когда бывшая верховная жрица проезжала мимо них.

По ту сторону прохода, позади остатков начатой кочевниками стены, Са'ида бросила поводья, давая лошади возможность самой выбрать путь. Та повернула на юго-запад, держа вне поля зрения утреннее солнца.