Время от времени один из призраков издавал громкий вопль, словно получившая смертельный удар жертва. Эти леденящие кровь крики заставляли эльфов отпрянуть от смотровых отверстий к центру укрытий, где они утешающе цеплялись друг за друга. Нация, выстоявшая против ярости кхурских кочевников, была парализована армией призраков.

Привидения описывали круг за кругом. Как и надеялась жрица, они не могли войти в закрытые палатки, но не прекращали своих попыток. Скопление живых душ притягивало их, как пир притягивает голодающих.

Несчастные случаи были. Несколько палаток рухнули, когда перепуганные их обитатели сбили удерживающие шесты. К тому моменту, когда палатки были вновь установлены, призраки уже оказались внутри. Они тянулись своими серыми руками, их ледяное прикосновение веяло могильным холодом. Некоторые из эльфов выбегали из упавших укрытий, лишь чтобы оказаться лицом к лицу с еще большим числом духов снаружи. Другие, скованные ужасом, просто в страхе сидели, пока вокруг них собиралась все более и более плотная толпа призраков, рыдая, завывая, протягивая руки в мольбе.

Вблизи призраки обретали странную внешность. Несмотря на характерные для чистокровных эльфов изогнутые вверх остроконечные уши, у некоторых были густые пучки волос на лицах и руках. У других было лишь по три или четыре пальца на руках, либо уши необычной формы — даже не округлые, как у людей, а треугольные, и наверху голов, как у собак или кошек. Длинные заостренные зубы обрамляли свисавшие черные языки. Эльфы, бросившие вызов оккупантам палками, камнями и подручными предметами, быстро пожалели о своей храбрости. Получившие отпор призраки, казалось, становились сильнее и осязаемее, и отвечали насилием на насилие. Пытавшиеся защитить дом и семью эльфы оказывались похороненными под толпой неистовствовавших смеявшихся привидений. Ни один из эльфов не мог вынести подобной пытки. Счастливчики лишались чувств. Остальные сходили с ума.

В палатке Беседующего все тесно сгрудились вокруг своего короля. Огонь в центре ярко пылал. Гилтас велел развести его повыше, чтобы они не оказались в темноте. Воздух разорвал ужасный крик. Не вой призрака, этот звук вырвался из живого горла, заставив вскочить Хамарамиса и остальных воинов, хватаясь за рукояти мечей или луки.

«От этой угрозы оружие не защитит», — произнес Гилтас. Внешне спокойный, он тоже находил практически невыносимыми страдания своего народа. Свою собственную физическую боль он сносил с молчаливой стойкостью. Боль нации разрывала ему сердце.

Один молодой воин шагнул к закрывавшему проем тяжелому гобелену. Са'ида предупредила его не открывать полог. Эльф повернулся к ней лицом, так крепко сжимая рукоять меча, что побелели костяшки пальцев.

«Чего они хотят?» — крикнул он.

«Чего все мы хотим. Жить».

«Но они мертвы!»

Жрица кивнула. — «Они не знают этого. Или знают, но борются с этой правдой».

Повинуясь молчаливой просьбе Беседующего, молодой эльф вернулся к огню. Остальные собрались вокруг Са'иды послушать, что она знала о призраках. Это, сказала она, души, пойманные в ловушку в мире смертных магией, могущественным проклятием или своими собственными нерастраченными желаниями. Столь многочисленный легион призраков в Инас-Вакенти говорил о большом конфликте в прошлом. Изгнанные сюда были заключены под столь сильный магический надзор, что даже их душам не позволили уйти. Как и Гилтас до нее, жрица ощущала исходившее от них одиночество. Будучи более него настроенной на такие вещи, она пошла дальше, пояснив, что за прошедшие века одиночество духов переросло в ужасную ярость, жажду быть отмщенными за свои страдания. Она поежилась и потерла ладони, словно от холода.

«Может быть, они теперь отбудут, когда их хозяева, блуждающие огоньки, исчезли?» — предположил Гилтас.

Вопль заставил их всех вздрогнуть. Что-то тяжелое ударилось в брезентовую стену палатки и отскочило. Сопровождавшее это действие сопение медленно стихло.

Варанас уронил свое сломанное стило, которое он разломил надвое при звуке этого вопля. — «Я это не вынесу!» — сказал он. — «Леди, это будет продолжаться всю ночь?»

«Мотивы мертвых едва ли понятны живым», — ответила Са'ида. Она повторила, что надеется, что восход солнца разгонит призраков.

«Тогда, за рассвет», — произнес Хамарамис, залпом выпивая глоток крепкого флака. Беседующий с Са'идой повторили тост, салютуя своими маленькими чашками с кефром.

Красноватое зарево осветило одну сторону огромной палатки, и воздух наполнился запахом горящего брезента. Воины, слуги и писцы тотчас вскочили на ноги. Они не могли позволить сгореть лагерю вокруг них!

Гилтас поднялся, тяжело опираясь на свой посох. — «Леди?» — произнес он, предлагая руку.

Верховная жрица не могла потерять лицо перед лэддэд. Пусть они и были изгнаны и унижены, но их цивилизация насчитывала тысячелетия. Беседующий, молодой совершеннолетний по стандартам их расы, скорее всего, видел больше лет, чем большинство живших пожилых кхурцев. Его глаза, затуманенные мукой, смотрели на нее с непреклонной решимостью.

С огромным достоинством, Са'ида приняла его тонкую руку.

Он улыбнулся. — «Вот. Что бы со мной ни случилось, у меня под рукой будет целитель».

Пожар утих. К тому моменту, как медленно передвигавшийся Гилтас прошел сквозь дверь, все было практически кончено. Соседняя палатка, принадлежавшая знатному сильванестийскому клану Киндробел, обратилась в пепел. Проходы со всех сторон уничтоженной палатки были заполнены бледными привидениями. Их внимание медленно переключилось на стоявшего в открытом дверном проеме своей палатки Гилтаса.

Он шагнул наружу. Ветерок разносил тлеющую золу. Са'ида отогнала от лица жалящие угольки. Гилтас сделал глубокий вдох.

«Призраки Инас-Вакенти, слушайте меня! Вам нет дела до нас. Убирайтесь! Оставьте нас в покое!»

Призраки медленно двинулись вперед, направляясь к нему.

«Не думаю, что они слушают», — прошептала Са'ида.

«Они очень хорошо меня слышат». — Он повысил голос. — «Удерживавшая вас в плену сила исчезла. Разве вы не чувствуете это? Вы можете отправляться на давно заслуженный покой!»

Сухой вздох наполнил воздух, словно сотни голосов шептали разом.

«Я не понимаю вас», — терпеливо сказал им Гилтас.

Несмотря на его внешнее спокойствие, Са'ида, державшая руку Гилтаса, чувствовала, как бешено бился его пульс. Следопыт хорошо притворялся, но он был напуган. Как и она. Она никогда прежде не бывала среди такого множества духов. От исходившей от этого унылого сборища страстной отчаянной жажды жизни у нее перехватило дыхание. Волны холода окатывали Са'иду ледяным душем. Ее магическое обучение заставляло ее ощущать их сильнее, чем эльфов, но также и помогало ей справляться с ними. А еще, она испытывала отчаянное первобытное желание бежать.

«Ты делаешь больно моей руке», — прошептал Гилтас. Смутившись, она ослабила хватку.

Стоявший позади них Хамарамис предложил Беседующему вернуться внутрь. Надвигавшиеся духи были уже в считанных метрах.

«Они меня не запрут. Либо они должны уйти, либо мы». — Прилив его древней силы, силы его знаменитых предков, распрямил спину Гилтасу, и он крикнул, — «А мы не уходим!» — Он повернулся и ткнул пальцем в ближайших призраков. — «Вы мертвы! Ваше время в этом мире давно вышло. Уходите! Возвращайтесь в царство мира и вечного покоя!»

К всеобщему удивлению, включая самого Гилтаса, приближавшиеся привидения заколебались. Их шепот стих. Гилтас повернулся к духам слева от него и повторил команду. Ползучее приближение прекратилось.

Са'ида больше не следила за призраками, ее внимание было приковано к ее пациенту. Какую мощь она ощущала от этого голодного больного скелета! Она пылала в нем, словно не погаснувший, несмотря на его многочисленные болезни, маяк.

«Я — Беседующий с Солнцем и Звездами. Я знаю причиненную вам огромную несправедливость. Вы были заключены здесь давным-давно моими предками. Я не знаю, какие преступления вы совершили, и меня это не волнует. Я освобождаю вас от любой виновности. Вы слишком долго ходили по миру смертных. Пришло время вам уйти».