Однако самой крупной удачей победителей в плане поиска и задержания своих политических противников, стал арест одного из ведущих большевистских лидеров Томска председателя революционного трибунала Исайя Нахановича. Он в середине мая выезжал в Омск на конференцию комиссаров юстиции Западной Сибири; 24 мая региональное совещание окончило свою работу, и Наханович поехал на поезде домой. По пути он узнал о вооруженном перевороте в Томске, не доезжая до города, выпрыгнул из вагона и преодолел оставшийся путь пешком; под покровом ночи войдя в город, он спрятался в одном из домов дачного городка (сейчас здесь располагается посёлок Степановка). Днём толи 2-го, толи 3 июня его узнал и выдал лично полковнику Сумарокову некий мальчик, он также ожидал денежной компенсации за своё старание, но услышал в ответ: «Вы спасли России! Спасибо вам от её имени», и всё. Нахановича, как особо опасного преступника, подвергли сугубой изоляции, по распоряжению начальника гарнизона его посадили в отдельную камеру прямо в подвале гостиницы «Европа», а у дверей поставили специальный круглосуточный военный караул из комендантской роты.

Как гласит документально неподтверждённое предание, Павел Михайлов, узнав об аресте Нахановича, с которым он был хорошо знаком по прежней революционной борьбе, тайно передал тому записку, с предложением оказать посильную помощь в облегчении режима содержания, но Наханович, якобы, категорически отказался. И всё-таки некоторое время спустя «почётный» караул от дверей его камеры по распоряжению томского уездного комиссариата убрали. Такое решение было принято после того, как в одной из томских больниц в конце июня «повесился» красноармеец Герасименко, также охраняемый круглосуточным караулом, а в одной из камер губернской тюрьмы «пытался покончить жизнь самоубийством» бывший заместитель председателя революционного трибунала Мараев. Оба этих случая вызвали разного рода кривотолки, так что следственная комиссия даже вынуждена была провести специальное расследование по данным инцидентам, в результате которых и в том и в другом случае большие подозрения пали на воинские караулы, охранявшие обоих пострадавших. Выдвинуть обвинения против них не удалось, однако персональную охрану от камеры Нахановича на всякий случай всё-таки убрали.

Информации ради нужно пояснить, что Пётр Герасименко, один из лидеров городского профсоюзного движения и активный сторонник советской власти, утром 29 мая принимал участие в боях с боевиками антибольшевистского подполья, во время которых был тяжело ранен. Пуля попала ему в живот и прошла на вылет через печень, его отвезли в больницу, сделали удачную операцию, и вскоре он начал поправляться. После переворота новые власти перевели Герасименко в отдельную палату и поставили около неё стражу. Однако вскоре произошла трагедия, молодой большевик повесился или ему по какой-то причине помогли это сделать. Протокол осмотра трупа гласил: «на шее петля из постельного белья… он повис на изголовье кровати». Сиделка, якобы, призналась, что его насильственно удавили, так как он вызывающе вёл себя по отношению к воинской охране. Профсоюзы настаивали провести специальную медицинскую экспертизу и обращались с этим требованием к губернскому комиссару Ульянову, но разрешения так и не получили.

Случай с комиссаром Мараевым оказался не менее подозрительным. Незадолго до произошедшего за его освобождение весьма настойчиво ходатайствовали некоторые достаточно известные в городе политики от новой власти. В качестве главного аргумента они, между прочим, приводили тот факт, что, исполняя за отсутствовавшего в конце мая в Томске Нахановича обязанности председателя революционного трибунала, Евгений Мараев сделал всё возможное для того, что выпустить из красноярской тюрьмы министра ВСП Григория Патушинского, числившегося с конца января за томскими следственными органами. В ходе разрастающегося по всей Сибири вооруженного восстания Патушинский вполне мог стать заложником у большевиков, и от того его жизнь могла бы подвергнуться очень большой опасности. Таким образом, знавшего о своём возможно скором освобождении, но всё-таки вскрывшего себе вены Мараева*, кто-то, видимо, намеренно довёл до предсуецидного состояния.

_______________

*В трудах некоторых советских историков содержатся сведения о том, что Мараев, якобы, покончил жизнь самоубийством, что не совсем верно. Он пытался это сделать, но у него ничего не получилось, об этом, например, свидетельствуют материалы газеты «Сибирская жизнь» (№54 за 1918 г.), а также тот факт, что в конце октября 1918 г. по-прежнему ещё живой Мараев в составе группы заложников был вывезен Анатолием Пепеляевым, к тому времени уже генералом, в Екатеринбург.

В уездном Новониколаевске, при переводе из городской тюрьмы на гарнизонную гауптвахту, были убиты «при попытке к бегству» арестованные во время переворота члены местного совдепа Горбань, Петухов, Шмурыгин,

Серебренников и Полковников. Этот расстрел (вполне очевидно, что именно расстрел) произвёл начальник конвойной команды из чувства личной мести, за родного брата, убитого красногвардейцами в апреле 1918 г. во время облавы на одной из улиц города… В советской историографии подобного рода происшествия считались (и в какой-то степени вполне справедливо, на наш взгляд) сетью специально спланированных акций и началом белого террора.

10. Следственная комиссия

Для того, чтобы предотвратить несанкционированные аресты, обыски и расправы, по распоряжению Западно-Сибирского комиссариата во всех освобождённых городах и других крупных населённых пунктах создавались специальные следственные комиссии, облечённые особыми полномочиями как прокурорского, так и адвокатского надзора. В Томске такая комиссия была создана одной из первых, уже 31 мая она преступила к своим обязанностям под председательством бывшего присяжного поверенного, правого эсера и гласного городской Думы П. Е. Генерозова. В неё вошли 12 человек с правом решающего голоса, а также 4 представителя с совещательными голосами, от каждой политической партии (кроме крайне левых, естественно) и от городского профессионального союза.

Следственной комиссии для работы было выделено три комнаты в гостинице «Европа»*. Кроме выдачи ордеров на аресты и обыски комиссия занималась ещё и мероприятиями по оперативному рассмотрению обвинительных материалов в отношении лиц, арестованных за сотрудничество с большевиками. Причём комиссия занималась только политическими делами, поэтому людей, обвинённых за совершенные в период советской власти преступления уголовного характера, передавали в ведение служб чисто прокурорского надзора. Работы у следственной комиссии было хоть отбавляй, так только в первые дни мятежа, по данным газеты «Сибирская жизнь» (№54 за 1918 г.), в Томске и его окрестностях было арестовано 1485 человек, потом постепенно количество заключённых в томских тюрьмах стало увеличиваться за счет прибывавших арестантов из освобождаемых Западно-Сибирской армией районов. Поэтому за один только июнь месяц члены томской следственной комиссии рассмотрели 973 дела, почти по 40 дел в сутки, по три на каждого члена комиссии в день. Колоссальная работа. При этом по результатам допросов было освобождено

из-под стражи 634 человека, признанных невиновными.

_______________

*В июле «Товарищество А. Ф. Второв и сыновья» (торговый дом) попросило городскую управу освободить все помещения их бывшей частной гостиницы, в том числе и занимаемые следственной комиссией. Всего в гостинице (так – для общей информации) до её реквизиции на общественные нужды имелось около 80 отдельных номеров.

11. Протестные мероприятия рабочих профсоюзов