Несмотря на перемирие, небольшое вооруженное столкновение всё-таки произошло на западе от Мариинска, в районе железнодорожного разъезда Антибес (теперь Антибесский). Здесь располагались, как мы уже знаем, красногвардейские отряды шахтёров из Анжерки и Судженки, до сведения которых по какой-то непонятной причине не довели информацию о том, что перемирие с чехословаками продлено и будет действовать до 16 июня. Поэтому они уже десятого числа начали производить тактические манёвры, ожидая атаки легионеров, как со стороны Мариинска, так и со стороны станции Тайга. Наблюдая всё нарастающую активность в расположении красных, поручик Яйский и подпоручик Сухинин, командовавшие, по всей видимости, отрядом сибирских частей в том районе, направили 10 июня в Томск телеграмму с просьбой выслать им подкрепление. «Большевики чувствуют себя хорошо, кажется перемирие до 16-го не признают, а поэтому прошу экстренным поездом выслать в Мариинск 300 человек пехоты, 60 кавалерии и 2 орудия, 16000 патронов» (ГАТО. Ф.1362, оп.1, д.287, л.60).

А тактические передвижения красных заключались в следующем, они для начала решили обезопасить себя хотя бы с одной, западной, стороны, для чего отвели все свои эшелоны поближе к Мариинску, за мост через реку Антибес, предварительно разобрав часть железнодорожного пути. Затем они предприняли скрытный маневр, рассчитанный на то, чтобы подойти к Мариинску с юга и ударить там, где их никто не ждал. Однако этот ход довольно легко просчитал капитан Кадлец, он, пользуясь тем, что железнодорожные составы анжерцев и судженцев остались без прикрытия и находились под охраной лишь паровоза с угляркой, оборудованной под бронепоезд, нанёс по ним стремительный удар, чем произвёл большой переполох в стане красных. Под прикрытием своего бронепоезда эшелоны красногвардейцев начали пятиться назад, но наскочили на свой же санитарный поезд, потеряв, в конечном итоге, всякую маневренность. Подоспевшие шахтёры не смогли спасти положения, и вскоре сами оказались в окружении, многие из них погибли, и лишь небольшая часть красногвардейцев мелкими группами по 5—10 человек, отступив через близлежащие болота, смогла выбраться из-под огня и спастись. В результате западная от Мариинска группировка красных войск была полностью разгромлена, и Гайда ко дню окончания перемирия смог беспрепятственно перебросить в Мариинск дополнительные силы легионеров.

1. Формирование отделов Западно-Сибирского комиссариата

Итак, как мы уже знаем, первые воззвания от имени Временного правительства автономной Сибири стали появляться уже 28 и 29 мая в Новониколаевске, т.е. через два-три дня после победы вооруженного восстания в этом городе, и выходили они за подписью «уполномоченных Временного Сибирского правительства, избранного Сибирской областной думой». Таковыми уполномоченными являлись четыре члены Западно-Сибирского комиссариата, именно к ним и перешла вся власть на освобождённых территориях, на тот период пока в Сибирь из Харбина не вернутся министры ВПАС. Имена тех министров тогда ещё никому толком не были известны. Даже сами уполномоченные находились в полном неведении, так как никто из них не присутствовал в конце января 1918 г. на тайном заседании депутатов Сибирской областной думы, на котором избирались министры первого Сибирского правительства. Их фамилии держались долгое время в тайне, поскольку пятеро членов правительственного кабинета находились в тот момент непосредственно на территории Сибири и вполне могли подвергнуться репрессиям со стороны большевиков. И так получилось, что министры Временного правительства автономной Сибири, или просто Временного Сибирского правительства, ещё и в начале июня пребывали в статусе инкогнито. Да и сами их уполномоченные, или по другому – комиссары, в течение первых нескольких дней после 25 мая не разглашали своих имён, так как трое из них находились тогда в ещё занятом большевиками Томске. По этой причине первые воззвания к населению выходили за подписью лишь одного оказавшегося в освобождённом Новониколаевске уполномоченного – Михаила Линдберга, а также руковдителей новониколаевского подполья Анатолия Сазонова и Евгения Пославского. И лишь 31 мая, когда столица областнической Сибири город Томск оказался освобождён от власти большевиков, все воззвания, а также нормативные постановления стали выходить за подписью всех четырёх членов Западно-Сибирского комиссариата: Павла Михайлова, Михаила Линдберга, Бориса Маркова и Василия Сидорова.

Все они являлись членами эсеровской партии, причём принадлежали к её центристскому крылу, лидером которого являлся эсер-интернационалист Виктор Чернов, выступавший, как и большевики, за ликвидацию частной собственности на средства производства, то есть за передачу земли, а также фабрик и заводов в руки тех, кто на них работает, но не отвергавший рыночных форм хозяйствования, здоровой экономической конкуренции и прочих достижений либеральной экономики. Некоторые из их политических противников утверждали, что черновцы мало чем отличались от большевиков, и в определённой степени они были правы. Действительно – отличий было не так уж и много, но всё-таки имелись; центристы (а точнее сказать – левые центристы) * в эсеровской партии отвергали государственный социализм (ленинско-сталинского типа) и диктатуру пролетариата, несовместимую, с их точки зрения, с нормами демократии или народоправства (если по-русски).

_______________

*Левых центристов черновцев нужно отличать от крайне левых, образовавших в декабре 1917 г. партию левых эсеров и до июля 1918 г. тесно сотрудничавших с большевиками.

Мало того, что члены ЗСК являлись эсерами, они ко всему прочему всю свою сознательную жизнь занимались, в основном, профессиональной революционной деятельностью и, соответственно, никакого практического опыта по административному управлению конечно же не имели. Для этого нужны были специально подготовленные люди, имевшие достаточные знания, а ещё лучше – практические навыки по заведыванию сложным и разветвлённым хозяйством региона, пришедшим в полный упадок после мало удачных социально-экономических опытов левых радикалов. Поэтому уже 30 мая на состоявшемся в Новониколаевске «совете при уполномоченных Временного Сибирского правительства», а проще говоря, совещании под председательством члена ЗСК Михаила Линдберга было принято решение учредить при Комиссариате так называемые «отделы по отраслям деятельности». Присутствовавшим на совете Нилу Фомину и Ивану Михайлову тут же поручили возглавить два наиболее важных отдела, военный и финансовый соответственно.

Двадцативосьмилетний Нил Валерьянович Фомин являлся видным в Сибири эсеровским функционером центристского толка, членом Всероссийского Учредительного собрания от Енисейской губернии, активным участником антибольшевистского подполья.

В свою очередь двадцатисемилетний Иван Адрианович Михайлов, хотя и считался тоже эсером, но, по некоторым сведениям, официально никогда не состоял членом этой партии, а слыл, по большей части, за так называемого сочувствующего левым идеям, да и то лишь с тех пор, как в России победила Февральская революция. Однако вместе с тем он был сыном очень известного народника Адриана Михайлова, непримиримого борца с самодержавием, угодившего за свою революционную деятельность сначала на сибирскую каторгу, а потом и в ссылку. В период принудительного поселения его отца и матери в Забайкалье и родился Иван Михайлов. Здесь же он до 16 лет обучался в Читинской гимназии, после чего вместе с родителями переехал на жительство в Центральную Россию. Там он, казалось, навсегда забыл про свою малую родину, но после Октябрьской революции, оставшись без работы, Иван Адрианович вдруг вспомнил о своих корнях и, заинтересовавшись деятельностью Петроградского союза сибиряков-областников, сначала стал его членом, а потом занял должность заместителя председателя этого союза. Ну а когда в начале 1918 г. в столице большевистской России наступил голод, Михайлов и вообще решил перебраться на время в более сытную Сибирь, поселился в Новониколаевске и поступил на службу в одно из самых крупных кооперативных объединений края под названием «Закупсбыт», через которое, в свою очередь, и приобщился, собственно, к антибольшевистскому подпольному движению.