Алик засмеялся:

— Уже посмотрели. Видите, Володька еще мокрый. Только что встречались вон там, на горке, — в детали он решил не входить, загрузил свой рюкзак, посмотрел, как укладывает продукты Як. Отобрал у того по понятным причинам крупу и концентраты, подкинув взамен сколько-то тушенки и супов в банках. На том делегаты распрощались и, робея, пошли к себе, громко гремя камнями на бичевнике. Проходя окаянный косогор, они запели во все горло. Жаль, слушать их было некому.

Вернемся теперь в наш лагерь на взгорке над Малой Каменкой. Здесь царили тишина и спокойствие. Большинство населения уже высушилось и разбрелось по палаткам. Только Скороделов стоял у костра и досушивал свои штаны и портянки. Да девчонки неподалеку от него занимались какими-то своими делами. Мы с Лисиным в моей палатке продолжали размечать следующие маршруты, покуривая толстые цигарки.

Внезапно все пришло в движение. Сначала раздались женские голоса:

— Леонид Георгиевич! Карабин! Давайте карабин!

А следом заорали и мужчины, высунувшиеся из палаток:

— Ружья хватайте и сюда! Ру-ужья!

Карабин у нас был только один. В моей палатке. Малокалиберный ТОЗ-17. Ружей было два: курковая тулка у Бориса да бескурковка-ижевка у Павлика Моргунова. Мы с Лисиным одновременно сунулись к выходу и, конечно, застряли, помешав друг другу. Но перед тем я успел выхватить из-под спальника «тозовку» и кинуть ему, а сам сдвинул по поясу из-за спины на живот кобуру с тяжелым офицерским «вальтером». В голове у меня вертелось: «Опять, наверное, глухарь прилетел». Такое уже было утром, прилетел и уселся на сосну над костром. Пока шумели и суетились, он спокойно улетел.

Потолкавшись задами в полах палатки, мы с Лисиным, наконец, выбрались из нее. И оторопели от неожиданной картины, представшей нашим глазам.

Лагерь наш стоял прямо над давно заброшенной дорогой из Енисейска на Северо-Енисейские прииски, шедшей вдоль Малой Каменки. И вот по этой дороге в сотне метров от нас, высоко вскидывая зад, несся медведь, а за ним, размахивая белой портянкой, что было духу бежал Борис Скороделов. Сцена была уморительной. Давясь от смеха, мы с Валерой закричали:

— Борис, стой! Куда ты?! Стой!

Но то ли он не слышал нас, то ли азарт погони захватил парня, никакой реакции не последовало. Гонка продолжалась. Орал уже весь лагерь. Это немного подействовало. Борис па мгновение приостановился. Я взял у близорукого очкастого Валеры «тозовку», передернул затвор, дослал из магазина патрончик и попытался прицелиться. Но на линии огня маячила фигура Бориса с портянкой в руке, заслоняя медведя. Впрочем, тому эта гонка надоела, и он юркнул в кусты над речкой. Борис подбежал к этому месту и, слава Богу, остановился. В кусты за зверем он все же не полез.

Я отдал «тозовку» кому-то из ребят, вытащил пистолет и в сопровождении всей оравы, к этому моменту вполне вооружившейся, пошел навстречу как-то странно ковылявшему к нам Борису. Встретившись, он пожаловался:

— Все ноги посбивал, пока гнался.

— А зачем ты за ним гнался? — кто-то спросил. — Без оружия, с одной портянкой…

— А он хотел дать медведю ее понюхать — сразу наповал.

Хохот заглушил эту реплику. Но Борис, похоже, начисто утратил чувство юмора и не нашел ничего лучшего, как сказать:

— Я хотел вам показать, где он свернет.

Это изречение вызвало новый пароксизм смеха. Так под хохот и шуточки мы и вернулись в лагерь. И там долго еще не могли успокоиться. Все смеялись и подначивали Бориса. Я попросил его рассказать, как все произошло, — ведь начало происшествия знал он один. Оказалось, когда Борис досушивал свои портянки, он услышал треск сучьев и топот, потом увидел, что с горы к нему бежит медведь. Тот подбежал прямо к костру (и Борису), негромко рыкнул, выскочил на дорогу и помчался по ней. Борис, ничего не успев сообразить, пустился за ним, чем только добавил зверю прыти. Портянку он просто забыл в руке. Я спросил его:

— А если б он повернулся — и на тебя?

Ответ был такой:

— Тогда бы он гнался, а я удирал.

Всю картину мы смогли восстановить, когда пришла наша депутация. Вдоволь насмеявшись над скороделовскими догонялками, «депутаты», смущенно заикаясь, рассказали о своих приключениях. При этом Алик изменил своему обыкновению защищать Яка и выложил все, как было. Тогда мы и сделали вывод, что к костру прибежал напуганный Яком медведь. Перемахнул через гору и оказался в нашем лагере носом к носу с Борисом и его портянками.

Этот парень ничем особенным среди нас, геологов и геофизиков Казачинской геолого-поисковой экспедиции, не выделялся, кроме, разве что, своей выдающейся фамилии. Звали его Дима Байкалов. Но фамилия и сыграла с ним недобрую шутку. Начальница нашей минералогической лаборатории Валентина Александровна Загниборода, женщина не самой первой молодости, утратив надежду создать полноценную семью, поехала куда-то на юга и возвратилась, уже ожидая ребенка. Выносила его и в установленные природой сроки родила младенца, мальчика, не отличавшегося здоровьем. Когда пришло время регистрировать малыша, в ЗАГСе ее спросили о фамилии и отчестве новорожденного. Счастливая мамаша, разумеется, не захотела наделять его своей не очень благозвучной фамилией и, не мудрствуя лукаво, сказала, что фамилия Байкалов, а отчество Дмитриевич.

Можно себе представить, как такие действия самоуверенной и внешне аристократичной дамы обрадовали жену Димы Галину, работавшую под началом Загнибороды, и что пришлось пережить Диме. Во всяком случае нам, его соседям, пришлось не раз слышать из-за стенки шумное выяснение отношений между супругами, рыдания Галины и басовитый крик Димы.

Общественное мнение но этому поводу разделилось. Никто особенно не верил, что у Валентины были серьезные основания именно так «окрестить» сына — слишком уж различными были она и туповатый, хотя и внешне далеко не безобразный Дима. Поэтому часть особенно жарко обсуждавших эту проблему женщин полагала, что Валентина имела полное право присвоить ребенку любую понравившуюся фамилию, а отчество — что ж, если действительного отца звали именно так, ведь это знает только она. Следовательно, ее и воля. Другие, наоборот, считали, что нельзя было так поступать, именно щадя мир в семействе Димы и Галины, и что Валентина обязана была принять это во внимание, а красивых фамилий на Руси сколько угодно. Могла и Онегиным обозвать, и Ладогиным, раз ей так озера импонируют, да хоть Балхашовым. Посмотрела на карту — и, пожалуйста, вот тебе фамилия.

Но постепенно эти пересуды исчерпали себя. В семье Байкаловых восстановились мир и покой, а там и весна пришла. А с ней пора Диме собираться в поле. В тот сезон он оказался в партии Исаака Табацкого, которая должна была вести геологическую съемку по берегам рек Сым и Кас, впадающим в Енисей ниже города Енисейска. Обе эти реки были когда-то судоходными, а Кас так и вовсе входил в Обь-Енисейскую водную транспортную систему в начале XX века. В верхнем течении его сохранились даже шлюзы, хотя и не действующие теперь.

Впрочем, в начале рассказа я был несправедлив к Байкалову: внешность его была довольно незаурядна— рост выше среднего, широкоплечий, с румяным лицом («кровь с молоком»), темными вьющимися волосами, словом, ладно скроен и крепко сшит. Женщинам он, чего скрывать, нравился. А заурядность его, о которой было сказано, относилась к профессиональным качествам, что объяснялось простой ленью и нежеланием нашего героя делать что-то сверх обычных обязанностей. Его начальник Исаак больших надежд на сего «красавца мужчину» не возлагал. Но элементарные задания, не требующие большой сообразительности и служебного рвения, поручал ему совершенно спокойно. Так и было той весной, о которой здесь идет речь.

Экспедиционное начальство в целях экономии времени на завоз партий к местам работ решило применить комбинированный способ транспортировки. Основную часть грузов доставить автомашинами в Енисейск, а там перегрузить на баржи и дальше на Север везти уже по Енисею и его притокам. На мою партию эти новации не распространялись, так как Енисейск находился непосредственно на территории наших работ, а в качестве полевой базы партии был избран крошечный поселок Байкал в двадцати пяти километрах выше Енисейска. (Понятно, что совпадение этого названия с Диминой фамилией дело чисто случайное. Байкал — название озера, расположенного в километре западнее поселка. Озеро имеет форму правильного крута и окаймлено пологим невысоким валом. Поэтому мы считали, что оно образовалось вследствие падения метеорита.)