— Думаю, да. Можно было бы улететь, но не тот случай. Зови, короче, Воробья, Саня. Нам плотники нужны.

— Чисто адмирал Нельсон, — сказал Митька.

— Ну, — не стал спорить Иван. — Почему бы и нет. Хотя Нельсон был худенький и одноглазый, к тому же морской болезнью страдал. Я же не таков!

Еще солнце не село, а пробный экземпляр убойной снасти, призванной спасти осажденных, был уже готов.

Воробей и Войт, окруженные сотниками, расположились живописной группой на пригорке, а у самого уреза воды стоял Иван, в качестве главного конструктора.

— Ну? — сказал Войт.

— Берись, — ?ҐА?дал отмашку. С десяток сильных рук схватились за ремни, прикрепленные к гладко обструганному бревну, конец которого был обит железом.

— Товсь! — взявшиеся за ремни ратники побежали вперед, увлекаемое ими бревно легко заскользило по смазанному жиром желобу, и с грохотом проломило грубо сколоченный щит, который изображал борт вражеской лодьи.

— Осади! — бревно вернулось в прежнее положение.

— Готово. — Иван раскланялся. — Аплодисментов не надо.

— Шарман, — сказал Саня, выпуская из рук ремень.

— И что это? — спросил Воробей. — И куда его?

— Деревянный торпедный аппарат конструкции самородка Ивана Ермощенко с многоразовой торпедой, — сказал Митька. — Обратите внимание, сработан без единого гвоздя.

— Воевода, — поспешил вмешаться Иван. — Сколотим плоты. Поставим на них такие штуки и всё, лодки брежан нам не страшны. Разнесем в клочья, а там вниз по течению река сама вынесет. И в леса.

Готфский скальд Эльвириус, который обожал всякие громкие дела, поднял с земли щепку, отколовшуюся от щита, и пообещал. — Если останемся живы, я сложу про это песню.

— А этот, — словно о неодушевленном предмете спросил Войт, показывая на Элвириуса. — Чего тут крутится?

— Иван учит меня местным песням, — ответил скальд. — Таков мой обычай. Однажды это спасло мне жизнь. Дело было в стране звероподобных херулов, мы там путешествовали с тамошним наместником благородным Бродиунтом, до тех пор, пока не попали в засаду.

Звероподобные херулы не любят доблестных готфов. Попавших в их руки они, по настроению, топят или режут на мелкие кусочки. Лично меня они хотели утопить. Но я им спел их любимую херульскую песню про веселого поросенка, потерявшего башмачок. Мое пение так понравилось, что меня отпустили, наградив многими подарками.

— А благородный наместник Бродиунт? — спросил Войт.

— Что благородный наместник Бродиунт? — не понял Элвириус.

— Что с ним-то стало?

— Утопили, естественно.

Воробей не слушал их перепалки, о чем-то думая, и, наконец, развеселился. — А чего, Ванька. Вдруг да и получится? Вот смеху будет.

Войт важно кивнул.

Три дня по обе стороны городской стены слышался торопливый стук топоров. Буджаки готовились к новому приступу, а защитники Речицы лихорадочно сколачивали плоты, долбили желоба, и плели навесы, для защиты от стрел. Им удалось опередить осаждающих на пол дня.

Стояла безлунная ночь, когда из Водяных ворот тенью скользнула Ласточка князя Эльгарда, за которой неслись легкие челноки с отборными рубаками. Брежане, несшие дозор на связанных между собой лодьях, спохватились слишком поздно и оказать достойного сопротивления не смогли. Не успевшие спрыгнуть за борт были зарублены, а очищенные от экипажей лодьи подожжены. Держа на свет этого гигантского костра, из устья Древицы один за другим стали выползать громоздкие плоты, с трудом управляясь неповоротливыми веслами. По их бокам были устроены плетеные навесы для защиты от стрел. Враг спохватился только тогда, когда все эти причудливые сооружения уже выплыли на простор Млочи. К переднему плоту, на котором, на правах адмирала, находился Иван, устремились лодьи, битком набитые буджаками. Их встретили ударами бревен, с легкостью крушивших корабельные борта. После того, как две лодьи отправились на дно, пыл нападающих поостыл. И теперь они держались на приличном расстоянии, следуя параллельным курсом, и осыпая плоты стрелами. Но и в таком бою перевес снова оказался на другой стороне, так как с плотов, устойчивостью своей не уступавших суше, стрелять было сподручней. Да и люди, находящиеся на них, были лучше защищены. Таким образом морское сражение окончилось очень быстро. Опасались, что буджаки пойдут следом по берегу. Но берега были пустынны.

На третий день плаванья к флагманскому плоту подошла Ласточка, и Эльвириус крикнул, что сейчас появится тот самый холм, о котором он говорил.

Иван попросил, чтоб Ласточка держалась поблизости.

— Куда смотреть-то? — спросила Вера, присаживаясь рядом с Иваном.

— По левому берегу холм ищи, с белым откосом, а правее него звезды должны быть. Нам туда.

— Что-то не верю я этому готфу, — сказала Вера. — А домой-то как хочется.

Саня и Митька молчали.

— Вижу, — вдруг сказал Саня, и вслед за ним все сразу увидели и холм и огни, расположение которых повторяло расположение звезд большой Медведицы.

— Воробей, мы уходим, — крикнул Иван.

Воевода поднял руку. — Суши весла.

С плота спустили на воду челнок. Первым в него сошел Саня, за ним настала очередь Веры.

— Митька, давай.

— Я остаюсь, — неожиданно сказал тот. — Плывите без меня.

— Брось, не дури, — крикнул Иван. — Что тебе тут делать?

— Найдется что, — твердо ответил Митька. — Все лучше, чем пылесосами торговать. Плывите, время уходит.

— Ладно, — сказал Иван. — Плывем, но знай, мы вернемся еще.

— Конечно, вернетесь, — сказал Митька.

— Прощайте, ребята, — закричал Иван, кланяясь остающимся на плоту. — Авось еще свидимся.

— Хорошо бы, — ответил за всех Воробей.

Челнок отвалил от плота и поплыл к Ласточке. Бледная, как смерть, Даша, уже ждала их. Рядом, обняв её, стоял князь готфский Эльгард Румяный.

— Я знал, что ты уйдешь, — сказал он ей.

— Но ты еще не знаешь, что я вернусь, — целуя его, ответила Даша.

— Я буду ждать, — ответил князь, глядя, как девушка спускается в лодку.

Затаившийся за спиной князя Эльвириус набрал было воздуха в легкие, готовясь разразиться подходящим экспромтом, но Эльгард Румяный прошипел. — Зарублю, — и скальд отказался от своего намерения.

Челнок быстро шел к берегу, Иван и Митька, сидящие на веслах, еще долго видели вереницу плотов, покуда туманная дымка не скрыла их из виду. Иван оглянулся на берег и не увидел его, челнок шел в тумане. Теперь оставалось только надеяться, что направление выбрано правильно. Внезапно большая пологая волна подхватила лодку и увлекла за собой. — Держись, — закричал Иван, но волна уже сошла на нет.

Он бросил взгляд на успокоившуюся воду, и увидел на ней нефтяные разводы, затем мимо проплыла смятая сигаретная пачка. Впереди раздался тепловозный гудок и в стремительно редеющем тумане проступили знакомые очертания трубы ТЭЦ.

— Все, — сказал Иван. — Мы уже дома. Греби, Санька.