Таким образом приходят к отождествлению несовершенства и Зла. А поскольку это понятия абстрактные, которые все еще невозможно выразить, их конкретизируют в форме некоего объекта. В данном случае это Дьявол. Демон, Сатана. Люцифер или как его еще называют. Он — призма, в которой сходятся все лучи черного солнца. И мир становится полем битвы, в которой сталкиваются орды Сатаны и ангельские легионы Бога. Во всем этом человеческое существо уже должно лишь выбрать свой лагерь. Но действительно ли оно может это сделать?

Тогда-то и возникает вопрос о свободе воли. Если человек полностью свободен, он способен к действенному выбору, как всегда утверждал Пелагий. Но если он свободен только по видимости, этот выбор ему навязывает слепая судьба, как в греческой трагедии. А если человек несвободен, на самом ли деле он ответствен? В случае когда эта ответственность сводится к нулю, мы впадаем в абсолютный детерминизм, представляющий собой другую форму фатализма. И это возвращает нас к исходной проблеме, потому что можно было бы сказать: творить зло по необходимости не значит творить зло. Но можно было бы выдвинуть другое мнение: если некоторые люди обречены — может быть, предопределены — творить зло, значит, они принадлежат к многочисленной когорте «проклятых». У этой когорты должен быть вождь — отсюда представление о дьяволе в самом ужасающем облике, противостоящем «богу сил». Мы ходим по кругу, потому что возвращаемся к проблематике Библии, где «жестокий и ревнивый» Бог ведет свой избранный народ к завоеванию земли обетованной, уничтожая всех, кто оказывается на его пути. Зло это? Никоим образом, потому что, с точки зрения древних евреев, избранный народ должен придерживаться тайного плана Всевышнего. Это другие — воплощения Зла, а священная война — добро, и ее можно обнаружить и в проповедях Мухаммеда, и в различных крестовых походах, в том числе альбигойских. «Убивайте их всех! Бог узнает своих!» Это признание римского католического прелата, что человек несвободен и, делая выбор, должен положиться на Бога. Но это противоречит официальной доктрине Римской церкви и в конечном счете ближе к катарским идеям. На самом деле для катаров свободы воли не существовало. Но они вводили новое понятие — перевоплощений, необходимых, чтобы очиститься через посредство материи и вернуться к истокам, к древу жизни или в мир Сущностей, столь дорогой Платону. В конце концов это означает отрицание Зла как абсолютной сущности, потому что в конце времен последняя душа неминуемо очистится от материи и достигнет высшего мира, которого уже не покинет. Не является ли катаризм ложным дуализмом?

Эти многочисленные и переплетающиеся проблемы показывают, как сложен вопрос дуализма. К тому же учения, имеющие дуалистическую окраску, противоречат друг другу в разные времена и в ходе защиты от разных противников. Их уже не распознать.

Чтобы распутать этот клубок, лучше всего рассмотреть некоторые дуалистические концепции, проявившиеся в течение веков в разные культурные эпохи. Можно отметить, что религии, называемые политеистическими — впрочем, проблему политеизма надо бы пересмотреть с учетом социальных функций, воплощенных в так называемых богах, — намного меньше затронуты дуализмом из-за дробления функций божества, чем религии монотеистического типа, постоянно путающиеся в противоречиях, связанных с единством божественных функций. Таким образом, дуалистов и, следовательно, предшественников катаров надо искать в древней Персии и в иудеохристианской традиции.

Маздеизм — древняя религия индоевропейских персов, существовавшая, вероятно, с третьего тысячелетия до Рождества Христова и до эллинистической эпохи. Эта религия сформировалась на севере Ирана, включив в себя автохтонные верования и многочисленные традиции, пришедшие из долины Инда. Название маздеизм — позднее и дано по имени Ахурамазды, который, по персидским верованиям, был богом света. Впрочем, эта религия никогда полностью не исчезала: она смешалась с другими религиями, оказала длительное влияние на зарождающееся христианство, особенно на еретические секты, и местами сохранилась, как, например, у бомбейских парсов в Индии, само название которых показательно и которые являются маздеистами, религия которых прошла длительное созревание. Это учение отличается высокой духовностью, в нем гармонично сочетаются архаичные ритуалы первобытных индоевропейцев, наличие класса жрецов, аналогичных брахманам, фламинам и друидам, — магов и чрезвычайно изощренная философская система, особенно после реформы Заратуштры, иначе называемого Зороастром. Священная книга маздеистов, эквивалентная Библии или индийской Ригведе. — «Авеста», сборник религиозных и моральных предписаний, более или менее магических, мифологических рассказов и различных пророчеств. Не забудем, что единственные представители священства, которые посетили младенца Иисуса, согласно христианскому преданию, — это маги[25], которые, как говорят, пришли в Вифлеем, ведомые звездой. Было это или не было, нам не очень важно: этот визит магов к основателю будущей христианской религии — символичный жест, красноречиво свидетельствующий, насколько первые христиане были обязаны иранской религии.

Фундаментальные понятия маздеизма выглядят триумфом дуализма. На самом деле все основано на перманентном конфликте между двумя началами: Добра, от имени которого выступает бог Ахурамазда, или Ормузд, и Зла, от имени которого выступает бог Ахриман, или Ангро-Майнью. Это беспощадная борьба, в ходе которой верх берет то один, то другой противник, чему соответствуют определенные периоды всемирной истории, одни из которых проходят под знаком Зла, другие — под знаком Добра. В целом жизнь представляет собой результат этого противостояния двух начал. Но в конце времен Ахриман будет побежден и уничтожен, уступив победу Ахурамазде. Таким образом, дуализм здесь только временный, и в финале он превратится в монизм.

Маздеистская концепция, в мифологической форме представленная в виде борьбы двух богов, что встречается и во многих других традициях, упрощает проблему, но не решает ее окончательно, поскольку существование Ахримана оправдано лишь зыбкими постулатами. Впрочем, похоже, образ Ахримана — наследие древней религии индоевропейцев до их рассеяния и прежде всего до их поселения в долине Инда, на Иранском нагорье и в Северной Европе. Действительно, Ахриман — это родовой бог ариев, то есть того ядра народов, которое мы теперь называем индоевропейцами и которых объединяют языки, происходящие от единой основы, социальные структуры (знаменитая трехчастность) и определенные технические навыки. В некоторых преданиях индийского континента его имя встречается в форме «Ариаман».

То есть в том виде, в каком он изображен, Ахриман — это божество специфической социальной группы, класса завоевателей, которые пытаются сохранить свою первоначальную чистоту и занимают позицию господ по отношению к другим классам, которые в свою очередь соответствуют покоренным народам. Если вдуматься в этот образ глубже и выйти за пределы расового контекста, можно понять, что это бог человеческого действия, бог внешнего проявления. Он воплощает относительность в сравнении с Ахурамаздой, который символизирует абсолютное. В целом маздеистская теология двойственна. С точки зрения публичной, в некотором роде экзотерической, она изложена в форме конкретного мифа: борьба двух божеств-антагонистов объясняет беспокойный характер мира и нестабильность всего. Но с эзотерической точки зрения она соответствует очень замысловатой онтологии: если бы Ахурамазда был один, не только мира не существовало бы, но и Ахурамазда не сознавал бы своего существования. Это уже гегельянская формулировка абсолютного и относительного. Ахриман, представлявший сначала ариев, потом — всех тварей в совокупности, есть явленный Ахурамазда, и именно поэтому существует мир. Но, конечно, с учетом ненадежности существования, жизненных бурь, несправедливостей и несчастий, Ахримана наделили более «скандальными» чертами, и он стал ответственным за все, что представляется Злом. В результате эта теология начинает выражать усталость от трудностей жизни, а следствием этой усталости становится желание вернуться туда, откуда все пришли, — в мир Сущностей, или Идей. В крайнем выражении из этого можно вывести буддийскую концепцию бытия и небытия. Но имейте в виду: бытие — это Ахриман, а небытие — Ахурамазда в своей вечной нирване. Эта концепция обратна западной. Главное — знать, хочешь ли ты быть или не быть. А в таком случае маздеизм гораздо более созвучен системе идей Дальнего Востока, чем дальнего Запада.