Впрочем, ангелы, «познавшие» человеческих дочерей, так и называются этим словом: в тексте говорится о «сынах Божиих», и в стихе 6:2 вовсе нет речи о херувимах, которые в стихе 3:24 охраняют путь к древу жизни. Ангелология Библии путаная, особенно в Книге Бытия, где Враг даже не упоминается. Это не змей-искуситель: о нем говорится только, что он был «хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог» (3:1). Если же отождествлять змея с Сатаной, придется признать, что последний — существо, исходящее от Бога. Действительно, как получилось, что Бог мог создать злое существо?
Официальные тексты умалчивают о мятеже Сатаны, величайшего и прекраснейшего из архангелов. Впрочем, об этих высших существах они вообще говорят очень невнятно. Херувимы появляются внезапно, без объяснения, кто они такие. Разве что — исходя из знаменитого понятия Элохим в стихе 1:2, которое стараются переводить как «Дух Божий», тогда как на самом деле это слово множественного числа, означающее «господа», — истолковать дело так, что Всевышний древнееврейской Библии только первый — primus inter pares [первый среди равных (лат.)] — в загадочной когорте высших существ: архангелов, херувимов и серафимов. Разве змей не говорит Адаму и Еве: «Когда вы вкусите их [эти плоды] …вы будете, как боги, знающие добро и зло» (3:5)? А после грехопадения Всевышний произносит двусмысленные слова: «Вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло» (3:22). Ответственным за грех никоим образом не называют Сатану, и грех этот состоит, похоже, не в чем ином, как в нахождении доступа к познанию добра и зла — уделу Элохим, который они ревниво охраняли.
Но запрет был наложен не только на древо познания добра и зла. В саду Эдема, в очень точно указанном месте, росло древо жизни, и, если мы правильно поняли, получить доступ к древу жизни было можно, только съев плод с древа познания добра и зла. Ведь в своем проклятии Всевышний, выразив сожаление, что человек «похитил» познание добра и зла, заявляет: «Теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (3:22). Прежде всего надо отметить, что Всевышний имеет дурной характер, что он, не желая делиться своей вечной жизнью с другими, безобразно жаден и ведет себя как обеспеченный капиталист. Что за удовольствие, если все люди будут такими, как я?
Эти стихи Книги Бытия связаны с ранними верованиями евреев: действительно, для них человеческая душа не была бессмертной, и единственная польза от религии состояла в том, что последняя позволяла установить особые связи между Богом и человеком, обеспечивая как можно более долгую и счастливую жизнь. Догмат о бессмертии души пришел к евреям лишь довольно поздно и был еще спорным: во времена Иисуса его признавали только фарисеи и ессеи. Его исток, очевидно, надо искать в греческой философии, которая сама испытала восточные влияния.
То есть в Библии проблема Зла упрощена до крайности. С одной стороны — евреи, верные завету, который они заключили с Всевышним: это Добро; с другой — евреи, не верные завету, а также другие народы, — это Зло. Тогда им было не очень важно точно знать, кто такой Сатана, или обсуждать его происхождение. Фигура Сатаны, под каким бы именем он ни появлялся, — результат иранского влияния, а легенда о Люцифере, «Светоносце», павшем и погрузившемся во Тьму, появилась только в христианских глоссах. Метафизический масштаб Врага у евреев затмевало его прагматическое и утилитарное значение. Делать зло значило, в аллегорической форме, следовать наущениям Врага и навлекать на себя отмщение Всевышнего.
Правда, в формировании понятия Сатаны, воплощения абсолютного Зла, немаловажную роль сыграли социологические компоненты. Ведь в повседневной жизни Зло присутствует в разнообразных аспектах. Бедность, страдание, болезнь и смерть могут быть только внешними проявлениями этого абстрактного начала, которое будет все более и более стремиться обрести плоть — ужасную плоть — в воображении.
Но если согласиться, что огромное большинство народов живет в социальных условиях, при которых властвует Зло, можно понять, что эти народы задаются кое-какими вопросами. Им сказали, что мир, живые существа созданы богами. Но при своей пассивности эти народы все-таки сознавали некую несправедливость: удел был не у всех одинаков, и некоторые привилегированные лица жили на широкую ногу, тогда как другие, подавляющее большинство, работали и страдали исключительно на благо первых. Они понимали, что живут в злом мире, то есть в мире, где господствуют злые люди. Почему боги, о которых говорили, что они бессмертны (первая несправедливость) и всемогущи, так решили? Превосходный пример постановки такого вопроса — греческая трагедия: почему случается, что боги так беспощадно крушат человеческие существа, даже когда те исполнены доброй воли? К тому же эти боги как будто даже испытывают удовольствие, причиняя людям страдание, вроде как зрители римского амфитеатра, аплодирующие обреченным, которые убивают друг друга или которых пожирают львы. Недалеко от этого ушел янсенизм, утверждающий, что Бог может отказать в благодати даже праведникам, потому что замыслы Бога неисповедимы. Тогда что же такое Зло и почему боги терпят существование Зла?
Известно, что провозглашение принципа абсолютного Добра ведет к немедленному провозглашению противоположного принципа: принцип Добра в нашей логике невозможно представить, не уравновесив его принципом Зла. Вся проблема в том, чтобы выяснить, какое из начал подчинено другому. Или что оба этих начала равны. Так вырисовывается доктрина, которую можно определить как дуализм и которая в течение веков будет заимствовать аргументы из различных мифологических традиций и из самых разных религиозных спекуляций.
К этому очевидно приложила руку и философия. Предлагались разные решения, часто интересные, но обыкновенно противоречивые и в любом случае чисто теоретические. Повседневная религиозная жизнь нуждается в четких утверждениях, а не в гипотезах, будь они даже самыми логичными и наиболее удовлетворительными для разума. В некоторых случаях Зло принимали как неизбежность и заботу о решении этой проблемы возлагали на богов, цели которых непостижимы: это традиционная система греков до появления философии. Люди довольствовались констатацией существования Зла, оправдывая его необходимостью наказать человеческие существа за грех, совершенный в начале времен: в результате возникли мифы о дерзости Прометея, ящике Пандоры, древе познания добра и зла, конце золотого века и т. д.
Но с момента, когда в дело вмешалась философская рефлексия, принимать, несмотря ни на что, концепцию Бога — распространителя Добра и Зла стало трудно, тем более что в то же время начала формироваться система логики, которой, точно изложив ее, дал свое имя Аристотель: в силу принципа исключенного третьего Добро антиномично Злу, и наоборот. Тогда люди отказались верить, что Зло проистекает из божественной природы, по крайней мере непосредственно. Зло стало самостоятельной сущностью, и злые силы, порождающие Зло, противопоставили добрым силам, от которых исходит истинное Добро. Речь шла не собственно о двух божествах, одновременно существующих и равно всемогущих, а о двух началах, точное происхождение которых не определено. То есть о дуализме ложном — постольку, поскольку допускалось, что оба начала созданы одним Богом, который единствен. Но фактически в конечном счете стали верить в персонализированное существование двух этих сущностей, то есть возник настоящий дуализм. Народ не очень разбирался в различиях между сущностью и существом: это философские тонкости.
Пришло, однако, время, когда объяснение мира при помощи дуализма стало неудовлетворительным: вернулись к той же проблеме — невозможности поверить, что совершенное божество может терпеть существование несовершенства. Как добрый бог может, даже опосредованно, порождать Зло? Ответить, что он не хотел этого, означало признать, что он не всесилен, как утверждалось. Он может взять на себя ответственность только сам. Поэтому люди провели тонкое различие между видимым Добром и реальным Добром, отчего появилась знаменитая формула: «Ад вымощен добрыми намерениями». И главное, успокоили себя выводом, что Бог, будучи совершенен, мог создать только несовершенный мир: иначе человеческие существа сами были бы богами, и единственного Бога уже бы не было. Это подводит нас к гегелевской формулировке об абсолютном боге, который то же самое, что ничто, потому что не знает, что он существует. Он может это узнать лишь постольку, поскольку перед ним находятся другие. А чтобы этих других он воспринял как других, они должны быть иными. Согласно логике, они не могут быть иными в смысле превосходства, потому что иначе Бог — уже не всемогущее, бесконечное и совершенное божество. Значит, эти другие должны быть иными в смысле «худшими». Что и требовалось доказать.
