— Это точно.

В моей голове смутно зашевелилось беспокойство. Что-то было не так с его ответом. Может, дело было в его манерах, которые вдруг стали старательно небрежными. Притворяться «нормальным» гораздо труднее, чем можно подумать. Значило ли это что-нибудь, что он жил так близко?

— Вы забыли, что Джин Тимберлейк жила в десяти метрах?

— Ничего особенного. Кажется, они здесь прожили всего несколько месяцев, до ее смерти. -

Он поставил свой бокал на кофейный столик.

— Вы голодны? Я с удовольствием принесу вам что-нибудь.

Я покачала головой, возвращая его к интересующему меня предмету.

— Сегодня днем я поняла, что задняя дверь квартиры Тимберлейков открывалась прямо на лестницу. Я подумала, что она могла легко использовать улицу наверху, как место рандеву с парнями, с которыми она крутила. Вы никогда не видели ее здесь?

Он обдумал возможность, роясь в памяти.

— Нет, не думаю. Это так важно?

— Ну, это может быть. Если кто-нибудь видел Джин, он мог также видеть и парня, с которым она встречалась.

— Если подумать, я иногда видел здесь машины ночью. Мне никогда не приходило в голову, что это может быть кто-то, ждавший Джин.

Мне нравятся плохие вруны. Они так стараются, и усилия так очевидны. Я сама хорошо умею врать, но это дается только годами практики. Даже после этого, у меня иногда не получается.

Этот парень даже близко не стоял. Я сидела и смотрела на него, давая время изменить свою позицию.

Он озабоченно нахмурился.

— Кстати, что за история с матерью Энн? Миссис Эмма звонила час назад и сказала, что Бэйли подменил лекарство. Не могу в это поверить…

— Извините, можем мы сначала вернуться к Джин Тимберлейк?

— О, простите, я думал, что мы закончили, и я ужасно волновался за Энн. Это невероятно, через что ей пришлось пройти. В любом случае, продолжайте.

— Вы трахали Джин?

Слово было правильным, грубым и конкретным. Он издал недоверчивый смешок, как будто не расслышал меня верно.

— Что?

— Да ладно. Колитесь. Просто скажите правду. Я действительно хочу знать.

Он снова засмеялся, тряся головой, как будто желая очистить ее.

— Боже мой, Кинси. Я директор школы.

— Я знаю, кто вы, Дуайт. Я спрашиваю, что вы делали.

Он уставился на меня, очевидно, раздраженный моей настойчивостью.

— Это просто смешно. Девочке было семнадцать.

Я ничего не сказала, просто посмотрела с таким скептицизмом, что его улыбка увяла.

Он поднялся и налил себе еще бренди. Он направил бутылку в мою сторону, молча спрашивая, хочу ли я еще. Я помотала головой.

Он снова сел.

— Я думаю, мы должны перейти к чему-то более продуктивному. Я хочу помочь, но не собираюсь с вами играть ни в какие игры.

Теперь он был сугубо деловым. Встреча должна протекать, как положено, и мы должны быть серьезны. Больше никакой дурацкой чепухи.

— Я должен был сойти с ума, чтобы связаться с ученицей, — продолжил он. Что за идея.

Он повел плечами. Я услышала хруст сустава. Он хотел убедить меня, но слова звучали неубедительно.

Я опустила взгляд на стол, передвинув свой пустой бокал.

— Мы все способны удивить себя, когда дело касается секса.

Он молчал.

Я намеренно сфокусировалась на нем. Он переложил ногу на ногу. Теперь это он не смотрел на меня.

— Дуайт?

— Я думал, что влюблен в нее.

Осторожней, подумала я. Заботливей. Момент ответственный, и его доверие хрупко.

— Это должно было быть тяжелое время. Карен поставили диагноз «рассеянный склероз» примерно тогда, да?

Он поставил бокал и его глаза встретились с моими.

— У вас хорошая память.

Я молчала.

В конце концов, он заговорил.

— Она еще обследовалась, но мы уже знали. Это потрясающе, как что-то подобное влияет на тебя. Сначала она страдала. Отстранилась от всего. В конце, она переживала все легче, чем я.

Я не мог поверить, что это происходит. Потом оглянулся, и там была Джин. Молодая, страстная, неистовая.

Он замолчал. Я ничего не говорила, давая ему высказаться. Он не нуждался в подсказках, он знал эту историю наизусть.

— Я не думал, что Карен выживет, потому что начальный период был острый. Казалось, за ночь из нее уходили все силы. Черт, я не думал, что она доживет до весны. В подобной ситуации ваши мысли прыгают вперед. Вам хочется выжить. Помню, я думал: «Эй, я могу это сделать. Семейная жизнь, все равно, не была такой прекрасной.» Мне всего-то было, сколько? Тридцать девять? Сорок? У меня было много лет впереди. Я мог жениться еще раз. Почему нет? Мы двое не были идеальными. Я даже не уверен, что мы хорошо подходили друг другу. Рассеянный склероз все изменил. Когда она умерла, я любил ее больше, чем когда-либо.

— А Джин?

— Ах, но Джин… — Он потряс головой. — Я был сумасшедшим. Должен был быть. Если бы об этих отношениях стало известно… ну, это бы разрушило мою жизнь. И Карен тоже… то, что от нее осталось.

— Ребенок был ваш?

— Я не знаю. Возможно. Я бы хотел сказать нет, но что делать? Я узнал об этом только после смерти Джин. Не могу представить, какие могли быть последствия… Вы знаете… если бы о беременности заговорили.

— Да, незаконные сексуальные отношения, вот что это такое.

— Господи, не говорите этого. Даже сейчас мне плохо от этой фразы.

— Вы убили ее?

— Нет. Я клянусь. Тогда я был способен на многие безумства, но не на это.

Я наблюдала за ним, чувствуя, что он говорит правду. Я слушала не убийцу. Он мог быть в отчаянии. Он мог понимать, в каком опасном положении находится, но я не слышала рационализма, характерного для убийц.

— Кто еще знал о беременности?

— Я не знаю. Какое это имеет значение?

— Я не уверена. Вы не знаете точно, что ребенок был вашим. Возможно, был кто-то еще.

— Бэйли знал об этом.

— Кроме него. Не мог кто-нибудь еще слышать?

— Да, конечно, ну и что? Я знаю, что она пришла в школу очень расстроенной и пошла прямо в офис консультантов.

— Я думала, что консультанты занимаются только вопросами успеваемости и подготовкой к колледжу.

— Бывают исключения. Иногда мы рассматриваем личные проблемы и направляем детей на профессиональные консультации.

— Что было бы, если бы Джин попросила о помощи?

— Мы бы сделали, что могли. В Сан Луисе есть социальные агенства для подобных вещей.

— Джин сама не говорила с вами?

Он покачал головой.

— Я бы хотел, чтобы она поговорила. Может быть, я бы сделал что-нибудь для нее, я не знаю.

У нее была своя сумасшедшая сторона. Она бы не согласилась на аборт. Она бы не отказалась от ребенка, и она бы не стала молчать. Она бы настаивала на женитьбе, не смотря ни на что. Я должен вам сказать — знаю, что это звучит ужасно, но я должен — я почувствовал облегчение, когда она умерла. Огромное. Когда я понял, как рисковал… какие были ставки… Это был подарок. После этого я был чист. Я никогда больше не изменял Карен.

— Я вам верю.

Но что меня беспокоило? Я чувствовала, как проклевывается идея, но не могла понять, что это.

Дуайт продолжал.

— Это было довольно грубым пробуждением, когда я услышал истории, циркулировавшие после ее смерти. Я был настолько наивным, что думал, что между нами было что-то особенное, но это оказалось не так.

Я продолжала гнуть свое. — Итак, если она не обратилась за помощью к вам, она могла обратиться к кому-то другому.

— Да, но у нее было не очень много времени, как я понимаю. Она сделала тест в Ломпоке и получила результат днем. К полуночи она была мертва.

— Сколько нужно времени на телефонный звонок? У нее были часы. Она могла обзвонить половину парней во Флорал Бич и некоторых в Сан Луисе тоже. Может быть, у нее был еще кто-то? Может, вы только служили прикрытием для других отношений? Должны были быть другие парни, которым тоже было, что терять.

— Уверен, что это возможно, — сказал Дуайт, но в его голосе было сомнение.