Она взяла деньги, направилась к кассе и сделала заметку. В это время Тэп изучал меня, пытаясь угадать, откуда я.

— Готов поспорить, ты никого не грабила под дулом пистолета.

— Нет, но мой старик грабил, — сказала я с легкостью. — Отсидел за это тоже.

О, мне это нравится. Ложь слетела с языка без малейшего раздумья.

— Ты мне морочишь голову. Твой старик сидел? Где?

— В Ломпоке.

— Это федеральная. Что он сделал, ограбил банк?

Я навела на него палец, как пистолет.

— Черт возьми! — сказал он. — Черт возьми.

Он был так восхищен, как будто услышал, что мой отец — бывший президент.

— Как он попался?

Я пожала плечами. — Его взяли раньше, за поддельные чеки, так что они просто сравнили его отпечатки с теми, что были на записке, которую он передал банковскому кассиру. У него даже не было возможности потратить деньги.

— А ты никогда не сидела?

— Нет, я законопослушная.

— Это хорошо. Такой и оставайся. Ты слишком хорошая для тюрьмы. Женщины хуже всего. Такое творят! Я слышал истории, от которых волосы дыбом встают. И не только на голове.

— Я думаю.

Я сменила тему, не желая врать больше, чем нужно.

— Сколько у тебя детей?

— Щас покажу, — сказал он, залезая в задний карман. Он достал бумажник, открыл и показал фото, засунутое в окошечко для водительскиз прав. — Это Джолин.

Женщина, глядевшая с фотографии, выглядела молодой и какой-то изумленной. Ее окружали четверо детишек, чисто вымытых, улыбающихся, с сияющими личиками.

Старший, мальчик лет девяти, с влажными волосами, которые мать зачесала в помпадур, как у отца. Двум девочкам было примерно восемь и шесть. Толстенький малыш сидел у матери на коленях. Фотография была сделана в студии, и пятеро размещались в декорации пикника, заключающейся в скатерти в красно-белую клетку и ветках искусственного дерева над головами. Малыш держал в пухлом кулачке бутафорское яблоко, как мячик.

— Какие милые, — сказала я.

— Спиногрызы, — сказал он с любовью. — Это было в прошлом году. Она снова беременна.

Она бы хотела, чтобы ей не нужно было работать, но у нас получается неплохо.

— Чем она занимается?

— Она сиделка в больнице, в ортопедическом отделении, работает в ночную смену. С одиннадцати до семи. Потом она приходит домой, а я ухожу, отвожу детей в школу и отправляюсь на заправку. У нас есть няня для малыша. Даже не знаю, что мы будем делать, когда появится еще один.

— Вы что-нибудь придумаете.

— Наверное. — Он закрыл бумажник и засунул обратно в карман.

Я купила нам по пиву, потом Тэп.

Я чувствовала себя виноватой, что спаиваю беднягу, но у меня была еще к нему пара вопросов и мне хотелось убрать сдерживающий фактор. Пока что население бара убавилось с десяти до шести. Я с сожалением заметила, что ушла Шана Тимберлейк. Музыкальный автомат починили и громкость музыки была достаточной, чтобы наш разговор никто не слышал, но не было необходимости кричать. Я расслабилась, но не настолько, как хотела показать Тэпу. Я стукнула его по руке.

— Скажи мне кое-что, — сказала я заплетающимся языком. — Мне просто интересно.

— Что?

— Сколько всего денег вы набрали с этим парнем Бэйли?

— Набрали?

— Округленно. Примерно, сколько вы сделали? Я просто спросила. Можешь не отвечать.

— Мы возместили убытки на две тысячи с чем-то.

— Две тысячи? Ерунда. Вы сделали больше.

Тэп покраснел от удовольствия. — Ты так думаешь?

— Даже если бомбить бензоколонки, выйдет больше, я уверена.

— Это все, что я когда-либо видел.

— Это все, на чем вы попались, — поправила я.

— Это все, что я положил в карман. И это честная правда.

— Но сколько еще? Сколько всего вместе?

Тэп задумался, выпятив подбородок, подергивая губой, в пародии на глубокие размышления.

— Примерно, я бы сказал… ты поверишь, сорок две тысячи шетьсот шесть.

— У кого же они? У Бэйли?

— О, их больше нет. Насколько я знаю, Бэйли тоже не видел из них ни цента.

— Откуда они взялись?

— Парочка работенок, которые мы провернули, о которых никто не узнал.

Я весело засмеялась — Ну, ты, чертяка! — И снова пихнула его.

— Куда же они делись?

— Самому интересно.

Я засмеялась, он подхватил. Как будто это была самая смешная вещь, которую мы когда-либо слышали. Через полминуты смех иссяк, и Тэп помотал головой.

— Уф, хорошо. Я так не смеялся, не помню сколько.

— Ты думаешь, что Бэйли убил эту девчонку?

— Не знаю, но скажу тебе вот что. Когда мы пошли в тюрьму, то отдали деньги на хранение Джин Тимберлейк. Он вышел, и следующее, что я знаю, что ее убили, а он говорит, что не знает, где деньги. Что их нет.

— Почему ты их не забрал, когда вы вышли?

— О, нет. Не-а. Копы глаз с нас не сводили. Ждали, что мы будем делать. Черт. Все уверены, что он ее убил. А я не знаю. Непохоже на него. Но, опять же, она могла потратить все деньги, а он мог придушить ее за это.

— Не, я в это не верю. Перл говорил, что она залетела.

— Да, но Бэйли не стал бы убивать ее за это. Какой смысл? Нас заботили только деньги, так почему бы нет? Мы свое отсидели. Мы расплатились. Мы вышли и мы не дураки, чтобы швырять деньги направо и налево. Мы залегли на дно. После ее смерти Бэйли говорил, что только она знала, где деньги, и она так и не сказала. Он не хотел знать, потому что боялся, что его будут проверять на детекторе лжи. Исчезли навсегда. А может, где-то лежат, только никто не знает, где.

— Может быть, он их забрал, после всего. Может, он на них и жил все это время.

— Не знаю. Я сомневаюсь. Но точно хотел бы с ним поговорить.

— Так что ты думаешь? Честно.

— Честно? — спросил он, вперив в меня взгляд. Он наклонился ближе, подмигнул. — Я думаю, мне надо кое-куда. Никуда не уходи.

Он встал с табурета, повернулся и прицелился в меня пальцем. Я послала ответный выстрел.

Тэп проследовал к туалету преувеличенно небрежной походкой пьяного человека.

Я прождала пятнадцать минут, посасывая пиво и поглядывая на дверь общего туалета.

Женщина, которая танцевала с Шаной Тимберлейк, теперь играла в биллиард с парнем, который выглядел на восемнадцать. Было почти двенадцать и Дэйзи начала протирать стойку тряпкой.

— Куда девался Тэп? — спросила я, когда она приблизилась.

— Его позвали к телефону и он ушел.

— Только что?

— Несколько минут назад. Он остался должен пару баксов.

— Я заплачу.

Я положила на стойку пятерку и отмахнулась от сдачи.

Дэйзи смотрела на меня.

— Вы знаете, Тэп — самый большой врунишка из всех живущих.

— Я поняла.

Ее взгляд был мрачным. — У него, может, и были неприятности раньше, но сейчас он порядочный семейный человек. Хорошая жена и дети.

— Почему вы это мне говорите? Я на него не претендую.

— Зачем все эти вопросы о мальчишке Фаулеров? Вы его выкачивали весь вечер.

— Я говорила с Ройсом. Мне просто интересно это дело с его сыном, вот и все.

— А вам-то что?

— Это просто что-то, о чем можно поговорить. Больше ничего.

Она, кажется, смягчилась, видимо, удовлетворенная невинностью моих намерений.

— Вы здесь в отпуске?

— По делам.

Я думала, что Дэйзи продолжит расспрашивать, но она решила оставить эту тему.

— В это время по рабочим дням мы закрываемся. Вы можете оставаться, пока я закончу сзади, но Перл не разрешает присутствовать посторонним, когда я закрываю кассу.

До меня дошло, что я осталась в биллиардной последней.

— Думаю, что тогда я оставлю вас. Мне уже хватит, в любом случае.

Туман клубился над дорогой, заслоняя пляж желтоватой пеленой. Вдали ревун повторял свою предупреждающую ноту. Не было ни машин, ни людей. Позади Дэйзи задвинула засов и погасила свет, оставляя меня в одиночестве. Я быстро дошла до мотеля, размышляя, почему Тэп не попрощался.

Предварительное слушанье Бэйли должно было происходить в комнате «В» городского суда, на нижнем этаже здания окружного суда Сан Луис Обиспо, на Монтерей стрит.