Было два часа ночи, когда звонок телефона вызвал меня из небытия. Я автоматически взяла трубку, приложила к уху и сказала — Что?

Голос был затрудненный и медленный, низкий и механически неразборчивый.

— Сука, я тебя разорву на кусочки. Я заставлю тебя пожалеть, что ты приехала во Флорал Бич…

Я швырнула трубку и отдернула руку. Села прямо, сердце колотилось. Я спала так глубоко, что не понимала, где нахожусь и что происходит. Огляделась, с опозданием отмечая звук океана невдалеке, разглядела рыжеватое отражение уличных фонарей и поняла, что нахожусь в комнате мотеля. О, да, Флорал Бич. Я уже жалела, что приехала. Откинула одеяло, встала, проследовала через комнату в трусах и майке и выглянула наружу через занавеску. Луна зашла, ночь была темной, прибой рассыпал свои оловянные бусины на песок. Улица внизу была пустынна. Уютный овал желтого света слева от меня говорил о том, что кто-то еще не спит — может быть, читает или смотрит телевизор. Пока я смотрела, свет выключили, оставив балкон в темноте. Телефон зазвонл снова, заставив меня подскочить.

Я подошла к прикроватному столику и осторожно сняла трубку. Снова услышала приглушенную, растянутую речь. Это должен быть тот же голос, который слышала Дэйзи в биллиардной, когда кто-то звонил Тэпу. Я прижала ладонь к свободному уху, пытаясь уловить какой-нибудь фон на том конце линии. Угрозы были стандартными, дешевый прием.

Я молчала, давая голосу болтать дальше. Что за человек может делать такие звонки? Настоящая злоба заключалась в прерывании сна, дьявольская форма издевательства.

Повторный звонок был тактической ошибкой. В первый раз я была слишком сонной, чтобы что-то понять, но теперь я вполне проснулась. Я сидела в темноте, отключившись от смысла, так что могла сосредоточиться на звуках. Много неопределенного шума. Я услышала щелчок, но линия еще была жива. Я сказала — Слушай, засранец. Я знаю, что ты задумал. Я узнаю, кто ты такой, и это не займет много времени, так что развлекайся. -

Телефон отключился. Я оставила трубку лежать.

Я не включала свет, когда быстро оделась и наскоро почистила зубы. Я поняла, в чем дело.

В своей сумке я ношу маленький магнитофон с меняющимися скоростями. Если сделать запись со скоростью 2.4 сантиметра в секунду и проиграть ее со скоростью 1.2, то получится такой же эффект: такой же низкий, искаженный, рычащий тон, который кажется исходящим от говорящей гориллы с задержкой речи. К сожалению, никак нельзя было догадаться, как звучит этот голос при нормальной скорости. Это мог быть мужчина или женщина, молодой или старый, но это должен быть голос, который я могла узнать. Иначе, для чего маскировка?

Я отрыла портфель и достала свой маленький 32, люблю его гладкий холодный вес у себя в ладони. Я стреляла из него только в тире, но стреляю, черт возьми, неплохо.

Положила ключ от комнаты в карман джинсов и вышла в коридор. В коридоре было темно, но чувствовалось, что он пуст. Я и не думала, что там кто-то может быть. Люди, которые собираются тебя убить, обычно не предупреждают об этом. Убийцы известны как плохие ребята, которые отказываются играть по общим правилам. Это была тактика запугивания, предназначенная, чтобы вызвать паранойю. Я не воспринимаю разговоры об убийстве с расчлененкой слишком серьезно. Где взять напрокат бензопилу в этот ночной час? Я закрыла дверь и спустилась по лестнице.

В офисе горел свет, но дверь, ведущая в квартиру Фаулеров, была закрыта. Берт спал. Он сидел за стойкой на деревянном стуле, голова склонилась на сторону. Его пиджак аккуратно висел на стене на проволочной вешалке. На нем был кардиган с манжетами из бумажных полотенец на резинках, чтобы защитить рукава. От чего, я не была уверена. Кажется, у него не было другой работы, кроме приема припозднившихся постояльцев.

— Берт, — окликнула я. Нет ответа. — Берт?

Он приподнялся, протирая лицо рукой. Мельком взглянул на меня и заморгал, просыпаясь.

— Я так поняла, что звонки, которые я только что получила, не прошли через коммутатор.

Я смотрела, как соединяются цепочки в его мозгу.

— Простите?

— Мне только что дважды позвонили. Мне нужно знать, откуда.

— Коммутатор закрыт. Мы не пропускаем звонки после десяти часов.

Его голос охрип со сна и ему пришлось откашляться, чтобы прочистить горло.

— Это для меня новость. Бэйли звонил мне в прошлую ночь в два часа. Как же он это сделал?

— Я соединил его. Он настаивал, иначе я бы этого не сделал. Я надеюсь, вы понимаете, почему я сообщил шерифу. Он сбежал из..

— Я знаю, Берт. Можем мы поговорить о звонках, которые только что поступили?

— Не могу вам помочь. Я ничего об этом не знаю.

— Может кто-то позвонить ко мне в комнату, минуя коммутатор?

Он поскреб подбородок. — Насколько я знаю, нет. Можно звонить отсюда, но нельзя звонить сюда. Спросите меня, это все — одна головная боль. В других мотелях даже нет телефонов в номерах. Система стоит больше, чем она заслуживает. Мы установили ее несколько лет назад и половину времени она не работает. Зачем это нужно?

— Можно мне взглянуть на распределитель?

— Смотрите, но я могу вам сказать, что звонков не было. Я на дежурстве с девяти часов и не было ни одного.

Я нырнула под стойку. Телефонная консоль была в полметра шириной, с нумерованными кнопками для каждой комнаты. Огонек горел только у моей, 24, потому что я не положила трубку.

— Вы можете определить, когда телефоном пользуются, с помощью огонька?

— Да, верно.

— Как насчет звонков из комнаты в комнату? Могут постояльцы миновать коммутатор и звонить напрямую?

— Только если они знают номер комнаты.

Я вспомнила, сколько раз за последние два дня вручала свои визитки, с аккуратно написанным на обороте номером телефона мотеля и номером моей комнаты тоже, в некоторых случаях…, но в каких?

— Если телефоном пользуются, вы не можете определить, звонят ли это за пределы мотеля, из комнаты в комнату, или просто трубка снята, так?

— Верно. Я могу поднять этот рычажок и слушать, но, конечно, это против правил.

Я изучала консоль. — Сколько комнат занято?

— Я не имею права говорить.

— Что, речь идет о национальной безопасности?

Берт уставился на меня на какое-то время, а потом махнул в сторону регистрационного журнала. Пока я его листала, он внимательно наблюдал. Было занято пятнадцать комнат из сорока, но имена ни о чем не говорили. Не знаю, чего я ожидала.

— Надеюсь, вы не собираетесь снова поменять комнату? Мы должны будем взять за это плату.

— Ой, правда? С чего бы это?

— Правило мотеля, — заявил он, подтягивая штены.

Зачем я его подстрекаю? Похоже, он готов открыть дискуссию о стратегии менеджмента.

Я порощалась и ушла наверх.

Заснуть было невозможно. Телефон начал издавать жалобные звуки, как будто он заболел, так что я положила трубку и выключила его из розетки. Я улеглась в одежде, как в прошлую ночь, натянув на себя покрывало для тепла. Лежала без сна, уставившись в потолок и слушая приглушенные звуки из-за стены: кашель, звук спускаемой воды в туалете. Трубы гудели и стонали, как целый клан привидений. Наконец солнечный свет сменил свет фонарей, и я поняла, что дрейфую между сном и явью. В семь я сдалась, потащилась в душ и использовала свою порцию горячей воды.

Я решила попробовать позавтракать в Оушен Стрит Кафе, опустошая чашки черного кофе, с местной газетой, развернутой перед собой, так что я могла подслушивать посетителей.

Лица начинали казаться знакомыми. Хозяйка прачечной сидела у стойки, рядом с Эйсом, над которым опять подшучивали насчет его бывшей жены, Бетти, что сидела с другой стороны от него. Я узнала еще двух мужчин из биллиардной.

Я сидела за столиком у окна, с видом на пляж. Бегуны трусили вдоль полосы песка. Я слишком устала, чтобы бегать самой, хотя это могло меня и взбодрить. Позади меня посетители беседовали, что они, возможно, делали каждый день годами.

— Как вы думаете, где он?