Мой мозг был пустым и чистым. Я молча уставилась на нее, неспособная придумать правдоподобную причину. У меня был приятель, по имени Лео, у которого развилась фобия по поводу старушек, после того, как одна из них завернула в бумагу какашку и положила в его мешок на Хэллоуин. Ему было двенадцать лет и он говорил, что это не только испортило ему праздник, но и убило все удовольствие от конфет. После этого он никогда не мог доверять старикам. Я всегда стариков любила, но сейчас у меня развивалось похожее отвращение.

В дверях появилась Энн. Она рассеянно посмотрела на меня. — О, привет, Кинси. Как дела?

Ори тут же вмешалась, не желая позволить кому-либо завести разговор. Она снова протянула руку.

— Энн, милая, посмотри сюда. Кинси говорит, что в жизни такого не видела.

Энн поглядела на мать. — Подожди минутку, пожалуйста.

Ори не обратила внимания и продолжала. — Тебе с утра надо будет сходить в банк. Я заплатила Максин наличными и почти ничего не осталось.

— Куда делись пятьдесят долларов, что я дала тебе вчера?

— Я только что сказала. Я заплатила Максин.

— Ты ей заплатила пятьдесят долларов? Сколько она здесь пробыла?

— Не надо разговаривать таким тоном. Она пришла в десять и не уходила до четырех и ни разу не присела, только поесть ланч.

— Могу поспорить, она съела все вокруг.

Ори, кажется, обиделась. — Надеюсь, тебе не жалко немного еды для бедной женщины.

— Мама, она работала шесть часов. Сколько ты ей платишь?

Ори начала теребить покрывало. — Ты знаешь, ее сын болеет и она говорит, что не знает, как сможет продолжать уборку за шесть долларов в час. Я сказала, что можно поднять до семи.

— Ты повысила ей плату?

— Ну, я не смогла сказать ей нет.

— Почему нет? Это смешно. Она медлительная, как улитка, и плохо работает.

— Ну, извини. Что с тобой такое?

— Со мной ничего. У меня и так достаточно проблем. В комнатах наверху бардак, и мне пришлось убирать две снова.

— Нечего нападать на меня. Я тебе говорила не брать эту девицу. Она похожа на иностранку с этой черной косой.

— Почему ты делаешь это? Только я вошла, ты уже на меня набрасываешься. Я просила дать мне хотя бы отдышаться! Но нет…то, что ты хочешь, это самая важная вещь в мире.

Ори послала мне взгляд. Вот как относятся к старой больной женщине.

— Я только пыталась помочь, — сказала Ори дрожащим голосом.

— О, перестань! — крикнула Энн и вышла из комнаты. Через минуту мы услышали, как она на кухне хлопает дверцами шкафчиков. Ори вытерла глаза, уверившись, что я заметила, как она расстроена.

— Мне нужно позвонить, — пробормотала я и выскочила из комнаты, до того, как она начала искать моей поддержки.

Я поднялась наверх, чувствуя себя совсем разбитой. Я никогда в жизни не работала на таких неприятных людей. Заперлась в комнате и легла на кровать, слишком обессиленная, чтобы двигаться и слишком выбитая из колеи, чтобы спать. Напряжение дня накапливалось и в голове у меня начало стучать от недосыпа. С опозданием я поняла, что с утра не ела. Умирала от голода.

— Боже, — произнесла я вслух.

Встала с кровати, разделась и отправилась в душ.

Через пятнадцать минут, в чистой одежде, я выходила из дома. Может быть, хороший ужин поможет мне прийти в норму. Было еще рано, но я никогда не ем в положенные часы, так что и в этом городке не буду отступать от традиции.

Во Флорал Бич был выбор ресторанов. На Палм стрит находилась пиццерия, а на Оушен — «Брейкуотер», «Галеон» и кафе, которе было открыто только на время завтрака.

Перед «Галеоном» стояла очередь. Я решила, что скидки для «ранних пташек» могут привлечь толпу за два квартала. На вывеске было написано «Семейный ресторан», что значило — никакого алкоголя и вопящие дети на высоких стульчиках, стучащие ложками.

Я отправилась в «Брейкуотер», вдохновленная упоминанием о полном баре.

Интерьер был смесью морского и раннеамериканского: кленовые капитанские стулья, салфетки на столах в бело-голубую клетку, свечи в толстых красных банках, вставленных во что-то вроде пластиковой паутины. Над баром располагалась драпировка из рыбачьих сетей вокруг корабельного штурвала. Хозяйка была одета в карикатурный пилигримский костюм, который состоял из длинной юбки и тугого корсажа с большим декольте. Она, видимо, была облачена в раннеамериканский бюстгальтер, потому что ее дерзкие маленькие груди оказались прижатыми друг к другу, как два расплющенных пирожка. Если она слишком сильно наклонялась, одна из грудей была готова вывалиться. Пара парней в баре не сводили с нее глаз, не теряя надежды.

Не считая этих двух, место было практически пустым, и хозяйка казалась обрадованной, что у нее появилась работа. Она усадила меня в секцию для некурящих, которая находилась между кухней и телефоном-автоматом. Меню, которое она мне принесла, было огромных размеров, перевязанное плетеным шнуром с кисточкой, и важнейшее место в нем отводилось стейку и говядине. Все остальное было сильно поджарено. Я колебалась между «крупными креветками, сервированными с соусом по секретному рецепту нашего шефа» и «нежными морскими гребешками в кляре, сервированными с кисло-сладким соусом», когда Дуайт Шейлс материализовался у моего столика. Он выглядел, как будто принял душ и переоделся, приготовившись к большой, жаркой ночи в городе.

— Я подумал, что это вы. Не возражаете, если я сяду?

— Располагайтесь, — сказала я, указав на пустой стул. — Что это за заведение? Может, лучше было поесть в «Галеоне»?

Он отодвинул стул и уселся. — Одни и те же владельцы.

— Но тогда, почему там такая очередь, а здесь — никого?

— Потому что сегодня четверг, и «Галеон» предлагает бесплатные ребрышки-барбекю в качестве закуски. Обслуживание всегда паршивое, так что вы ничего не потеряли.

Я снова просмотрела меню. — Что здесь хорошего?

— Не очень много. Все морепродукты мороженные, а рыбная похлебка — из банки. Стейк — сносный. Я всегда заказываю одно и то же, когда здесь бываю. Филе миньон, среднеподжаренное, с печеным картофелем, салат с сыром и яблочный пирог на десерт.

Если перед этим выпить два мартини, можно подумать, что это четвертая лучшая еда, которую ты когда-либо ел. Лучше только любой гамбургер с сыром.

Я улыбнулась. Он флиртовал, неизвестный доныне аспект его личности.

— Надеюсь, вы ко мне присоединитесь.

— Спасибо. Буду рад. Не люблю есть в одиночестве.

— Я тоже.

Подошла официантка и мы заказали напитки. Признаюсь, я лечила свою усталость посредством мартини, но это было быстро и эффективно, и я наслаждалась каждым моментом. Пока мы говорили, я произвела ему скрытую оценку. Интересно, как меняется облик человека, когда мы узнаем его лучше. Первое впечатление, возможно, самое точное, но бывают случаи, когда лицо претерпевает изменение, которое кажется почти магическим.

Что касается Дуайта Шейлса, то казалось, что более молодая персона обитает в пятидесятипятилетней оболочке. Его скрытая личность становилась более видимой для меня, когда мы говорили.

Я слушала двумя глазами и одним ухом, пытаясь распознать, что происходит на самом деле.

Мы, как будто бы, обсуждали, как проводим свободное время. Он склонялся к пешим походам, я же развлекалась изучением уголовного кодекса Калифорнии и пособий по угону машин. Пока его рот издавал звуки о нападении клещей в недавнем походе, его глаза говорили что-то другое. Я отключила мозг и включила на полную мощность свой приемник, настраиваясь на его волну. Этот мужчина был эмоционально доступен. В этом заключалось подсознательное послание.

Кусок салатного листа свалился с моей вилки, и рот закрылся на пустых зубцах. Я постаралась действовать так, будто предпочитаю есть салат таким способом.

Посередине трапезы я изменила тему разговора, поинтересовавшись, что будет, если мы поговорим о личном.

— Что случилось с вашей женой? Я так поняла, что она умерла.

— Рассеянный склероз. У нее несколько раз была ремиссия, но потом все возвращалось.