Наташа слушала эти рассуждения, похожие скорее на военные сводки, и с ужасом понимала, к чему они клонят. Дом придется брать штурмом. Попросту — уничтожить его обитателей. Будет обыкновенная бойня. Юм и Женя в живых не останутся.

— Погодите, — сказала она Клавдии, — давайте попробуем с ними поговорить.

— Мы все равно попытаемся это сделать, — пожала плечами Дежкина, — но, Наташа, вряд ли…

— Можно, я?

— Ладно.

Машины тихо выкатились на исходные позиции.

Ребята Вагиняна были спокойны.

— Только из машины ни на шаг, — сказал майор Дуюн.

— А как же я буду с ними разговаривать?

— У вас же есть переговорник.

— Вот этот? — Наташа достала из сумки аппарат. — Который «Белочка»?

— Господи, Наталья Михайловна, вы словно не в двадцатом веке живете. Переключим на громкоговоритель.

— А, ясно…

Прожекторы включили одновременно. И в тот же миг в доме погас свет.

— Внимание, Ченов Юм Кимович, Полока Евгения Леонидовна, с вами говорит капитан милиции Трофимов. Вы арестованы. Дом окружен. Выходите с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно.

Наташа вцепилась в спинку сиденья. Сквозь синеватые бронированные стекла машины дом казался сказочным мрачным замком с привидениями. Лучи автомобильных прожекторов не осветили его весь, странные зловещие тени лежали на стенах.

Наташа ждала, что сейчас начнется стрельба, что Юм, как и положено загнанному зверю, будет в агонии крушить все и вся.

Но было тихо. Дом словно вымер.

— Ченов Юм Кимович, Полока Евгения Леонидовна… — снова прогремел голос оперативника.

И вдруг из дома донесся ответ. Еле слышный, потому что кричали из-за стен:

— Она здесь?

Наташа вздрогнула. Сразу несколько пар посмотрели на нее.

— Кого вы имеете в виду, Ченов? — сказал громкоговоритель.

— Прокурорша! Она здесь?

В машине запищал переговорник.

— Майор Дуюн, — ответил контрразведчик.

— Он требует Клюеву.

— А Горбачева ему не надо?

— Погодите, — сказала Наташа. — Переключите меня, чтобы он слышал.

Дуюн пожал плечами и нажал на Наташином переговорнике кнопку.

— Юм, я здесь, — прогремел над пустырем Наташин голос. — Я слушаю вас.

И снова наступила тишина.

Наташа слышала быстрое биение собственного сердца. Но никто ей не ответил.

Дверь распахнулась, и из дома вышел с поднятыми руками Юм.

Сразу десятки голосов наперебой стали кричать ему:

— Ложись!.. Стоять!.. Вперед!.. Бегом!..

— Дилетанты! — тихо проговорил Дуюн.

Наташа прерывисто выдохнула.

На Юма налетело человек пять, сбили с ног, нацепили наручники, потащили к машине.

Полока Евгения Леонидовна, выходите с поднятыми руками, снова прогремел голос оперативника.

В доме больше никто не подавал признаков жизни.

Наташа говорила по переговорнику — никаких результатов.

Тогда к дому стали приближаться. Без выстрелов, без шума.

Вошел первый, и вдруг из дома загремела музыка…

Женя сидела у пианино и колотила по клавишам кулаками. Ее взяли совершенно спокойно. Ей завели руки за спину, надели наручники, вывели из дома…

Наташа вылетела ей навстречу, Дуюн не успел и опомниться.

Они стояли друг перед другом — две женщины.

Обе почти одного роста. Одного даже возраста. Только одна смотрела из-под насупленных бровей, а другая умоляюще.

— Евгения Леонидовна, — сказала Наташа, — вы мне только скажите — почему? Это не могли быть вы! Кто угодно другой. Только не вы…

Та подняла голову, криво усмехнулась, дернула головой:

— Тебе не понять.

— Но вы хоть скажите…

— Что тебе сказать, сука? Что я жила это время, жила, а не прозябала. Ты музыку слушаешь, ты хоть знаешь, о чем она? Она о крови, о смерти, о настоящих людях…

Наташа улыбнулась.

— Господи, Женя, как пошло, — сказала она. — Вагнер, да? Сверхчеловек? Женя, он же простой ублюдок. Ему нужны были только деньги.

— Ну и что! А я его любила! Он меня столькому научил. Он научил меня быть свободной! Я любила его! Ты хоть это понимаешь?!

Наташе стало скучно. Никаких особых загадок. Все так банально — настоящий мужик. И так подло.

Она села в машину. Устало улыбнулась Дежкиной.

— Ну что, — спросила та сочувственно, — узнала? Задала свой вопрос.

— Задала, — махнула рукой Наташа.

— Ну и что?

— Как там говорится — все уже было от века. Обыкновенное дело — любовь.

Машины тронулись, теперь снова работали мигалки и сирены.

— Понимаете, Клавдия Васильевна, — вдруг заговорила Наташа, — я почему-то думала, что есть однозначные вещи. Вот человек занимается историей, значит, он честен. Ошибка. Федор, гад, тащил с острова находки. Если человек любит музыку, он не может убивать. Снова ошибка. Женя. И снова банальный вывод — вещи не бывают сами по себе. Они живут только в человеке, а уж каждый выбирает по совести или по подлости.

Наташа вдруг вспомнила, что эти слова говорил ей Погостин.

— Она еще и любила… Она любила… — повторила Наташа, словно, пробуя это слово на вкус.

И вдруг заерзала на сиденье.

— А их как везут? Отдельно?

— Нет, кажется, вместе. — Волнение Наташи передалось и Клавдии.

— Остановите их! — дернула за рукав Дуюна Наташа. — Остановите!

Но этого делать не пришлось.

Идущая впереди машина вдруг вильнула и встала у обочины…

Женя держала пистолет у собственного виска.

Юм с простреленной головой лежал у ее ног.

— Видишь?! — крикнула Женя и показала свободные руки. — Он научил меня свободе!

Оперативники не успели. Выстрел снес Жене половину головы.

— Она его любила, — проговорила Наташа. — В прошедшем времени…

Под утро они были в Москве.

Виктор встретил виноватыми глазами. Инночка не проснулась.

«Все кончилось, — подумала Наташа. — Но все еще будет. Все возвращается на круги своя…»