Литмир - Электронная Библиотека

Но вот издали послышался все усиливающийся треск. Во двор вкатился мотоцикл с коляской, за рулем которого сидел Василь Пидпригорщук, а в коляске — его брат.

Дети гурьбой побежали им навстречу. Лида воскликнула:

— Наконец-то! Умывайтесь быстрее, голубцы остывают!

Василь Пидпригорщук подошел к Ковалю знакомиться. Поприветствовал, протянул крепкую руку:

— Василь Кириллович.

Полковник одним взглядом охватил его фигуру, словно сделал моментальный снимок. Перед ним, обнимая прильнувших детей и неловко улыбаясь, стоял коренастый мужчина лет под сорок. Коваль подумал: „Как он похож на брата!“ От старшего Пидпригорщука веяло здоровьем и каким-то теплом, которое будто окутывало собеседника. „Удивительно, — подумал дальше полковник, — чтобы кто-нибудь желал смерти такому славному человеку“.

Женщины позвали к столу. Василь бросился к рукомойничку, прибитому к отвесной доске в углу двора, потом, вытирая руки и приглашая вперед себя Коваля, направился с ним к столу.

Стол был богатый: жареная рыба, холодец, сало, голубцы с кашей и мясом, куры. Оля сварила картошку, посыпала ее укропчиком. Посредине стола красовались твердые соленые и свежие огурцы, тугие помидоры. Дмитрию Ивановичу вдруг вспомнились голодные годы в этих краях. О двадцать первом он знал из рассказов родителей, а вот зиму тридцать второго — тридцать третьего, когда из-за неурожая и преступлений начался голод, когда отец и мать опухли и еле выжили, он вовек не забудет. Не забудет и следующую весну. Он с меньшим братиком, презрев все страхи, ходил в совхоз возле Выселок прорывать свеклу за мучную затируху, которой там кормили полольщиков. Бывали и счастливые дни, когда кухарка, сочувствуя ребятам, наливала в банку еще и второй черпак и они несли его домой.

Как богато стали жить сейчас! Но почему так получилось, что хлеб на столе, благосостояние в доме не смирило у людей злых порывов, а, наоборот, словно усилило их?! Может, потому, что, заботясь о хлебе, забывали о душе?

От водки Дмитрий Иванович отказался, выпил стакан холодного пива и теперь ругал себя, что не удержался и не поберег горло, в котором частенько поселялась ангина. Но целодневная жара, пока добирался сюда из Киева, так изнурила его, что страшно хотелось чего-нибудь холодного. То, что Коваль отказался от водки, сдерживало и хозяев — они тоже ограничились пивом, хотя запотевшая бутылка „Столичной“, поставленная на стол „для порядка“, все время притягивала взор младшего Пидпригорщука — Петра, который, поглядывая на нее, сглатывал слюну.

Беседовали за столом главным образом о новой экономической политике, о семейном подряде в сельских условиях. Коваль узнал, что Петро Кириллович со своим огородным звеном в прошлом году на Выставке народного хозяйства получил медаль и в этом году также готовит экспонаты, что жена Василя Оля вместе с ним трудится в звене овощеводов, а Лида — в бухгалтерии колхоза, что Василь Кириллович — депутат сельсовета и только его, командира добровольной дружины, побаиваются выселчанские нарушители порядка.

Эти разговоры мало интересовали Олю. Она не отводила взгляда от полковника, каждую минуту ожидая, что он заговорит о деле, ради которого приехал. Однако Коваль пока не затрагивал эту тему.

— Дмитрий Иванович, что же нам делать? — наконец не выдержала она. — Василю прямо хоть из дома не выходи… А он еще рейдует в поле по ночам, ловит воришек! Да когда он и дома, все равно на душе неспокойно. Я теперь и сплю чутко, все прислушиваюсь: мышь зашуршит под полом — просыпаюсь, ветер в окно стукнет — мне чудится, будто кто-то лезет в хату. Пока вы не узнаете, кто это грозится Василю, мне покоя не будет».

— Ой, Оля, Оля, не знал я, что ты у меня такая трусиха, — белозубо засмеялся муж. — Очень хорошо, что вы приехали к нам, своим землякам, — обратился он к полковнику. — Мы рады вам и гордимся, что именно у нас остановились, — продолжал он несколько велеречиво и, наверное, пряча при помощи этого тона свою неловкость, — но та бумажка — Олин перепуг — просто глупая шутка, не больше, подбросил кто-то, чтобы посмеяться надо мной, не обращайте на это внимания, отдыхайте у нас, купайтесь, рыбачьте, подышите чистым родным воздухом. Вот на днях откроется сезон, поедем на уток… Я даже рад, что подбросили эту дурость, иначе разве увидели бы вас здесь, — улыбнулся он.

— Нет, нет, Василь! — вспыхнула Оля. — Это нешуточное дело. Так и товарищ полковник считает, раз согласился приехать. Так ведь, Дмитрий Иванович? — умоляюще взглянула женщина на Коваля.

Тот молча кивнул, не вмешиваясь в беседу и давая возможность всем высказаться.

— Я тоже так думаю, — решительно поддержала Лида жену Василя. — Это не шутки, Василек, — обратилась она к деверю. — Врагов у тебя достаточно. — Она нежной грустно взглянула на него, словно уже хоронила. — Берегись, Василь… Подумай хотя бы о Ковтуне, об «итальянце», и его Грицьке. Они на все способны! А Бондарь, у которого мать осудили за самогон тоже не без твоей помощи? А Барсуки? Ты у них дважды отбирал незарегистрированные ружья, а они еще где-нибудь раздобудут… А воровство в поле?.. Переехал бы ты лучше в другое село. Как говорится, дальше очи — дальше сердце… А то, гляди, действительно подстрелят! — Она вдруг засмеялась, совсем не к месту, чем удивила Коваля. — Зовут же тебя в «Завет Ильича», дом обещают поставить, что тебе еще нужно?! — Голос женщины снова стал жалобным, Лида словно умоляла деверя не рисковать жизнью. Дмитрию Ивановичу подумалось, как прекрасно, когда близкие люди так любят и тревожатся друг за друга. — Нам однажды уже пробовали красного петуха подпустить, — объяснила Лидия Антоновна Ковалю. — Угол до сих пор стоит обгоревший, некогда побелить. Только счастливый случай спас, а то ведь и хата сгорела бы, и мы с ней. Ты, Василек, таки хочешь дождаться, когда еще раз подпалят? — снова с осуждением в голосе обратилась женщина к деверю.

— Я никого не боюсь! — вспыхнул Василь Кириллович. — И вам не советую. Глупости все это! И новой хаты в «Завете» не хочу, мне и половины нашей достаточно. А поджигателя я найду, раньше или позже…

При этих словах мужа Оля только вздохнула. Она привыкла подчиняться его воле, и решительный ответ его не оставлял надежд, что с бедой, которая вдруг свалилась на их семью, будет покончено. Лида тоже словно увяла, услышав ответ деверя.

«Вот еще одна проблема, — подумалось Дмитрию Ивановичу, — отцовский дом. Не земля, не груша на меже, а дом. В двадцатом столетии крыша над головой стала основной проблемой… Действительно, братьям тесновато на своих половинах когда-то просторного отчего дома. — Коваль уже знал, что на долю каждого из них приходится по две комнаты с боковушкой. — Пока детишки были маленькими, обе семьи это вполне устраивало, но время идет, дети растут… Впрочем, — рассуждал далее полковник, — вряд ли это обстоятельство имеет какое-либо отношение к угрожающей записке».

— Все же хорошо, Дмитрий Иванович, что вы приехали, — задумчиво произнесла Лида. — Это таки не шутка… Может, хоть вы спасете этого упрямца. — Она почти ничего не ела и, как и все, время от времени с интересом поглядывала на Коваля. Да и неудивительно. Кого не заинтересует личность известного на всю страну сыщика, к тому же земляка? — Ведь и вы так считаете, как и Оля, если приехали… Но, честно говоря, — вдруг оживилась женщина и почему-то улыбнулась, — не представляю, как можно найти виноватого?

— Не очень сложно, — так же улыбнулся в ответ полковник. — Все обычно устанавливается либо по почерку подозреваемого, либо по отпечаткам пальцев. Да и другие есть возможности: по идентичности бумаги, чернил, клея и тому подобное. Существуют различные криминалистические экспертизы, при помощи которых не трудно раскрыть любую тайну.

— А-а а, — протянула Лида, — выходит, у вас под руками целая наука… Я слышала, что вы действительно распутывали очень таинственные дела. Конечно, наука плюс ваш личный талант, — подлизывалась женщина. — А тут еще и доказательство есть — записка… Кстати, где она сейчас? У кого? — Лида обвела всех взглядом. — Дайте посмотреть, если можно, — это она уже обращалась к Ковалю, — а то говорим, говорим, а я ее еще и в глаза не видела.

55
{"b":"593577","o":1}