— Нет, — ответил Тимуш.

— Купим! — обнадежил дядя. — Вот поедим и сходим на базар… Это тебе, Елюк. Халат. А это мне. — И он поставил на стол малюсенькую бутылочку с водкой.

— Спасибо, Вазюк, — сказала мать Тимуша. Она собирала на стол и поглядывала, улыбаясь, на своего младшего брата. — Сильно ты потратился.

— Пустое… Заказать для вас шубы из медвежьего меха тоже было бы нелишне, ладно уж, в следующий раз. А сейчас я спешил.

— Вроде о приезде разговора не было, я даже не думала…

— Пришло письмо…

— Элексей пишет?

— Он.

Услышав имя отца, Тимуш даже дышать перестал, но мать с дядей сразу замолчали.

«Ага, о папе они будут говорить, когда останутся одни», — догадался Тимуш. Может, дела пойдут на лад, не станет ведь дядя зря ездить в такую даль?..

Во время обеда дядя рассказывал про охоту. А живет он, оказывается, посреди глухой тайги, и медведи иногда заявляются прямо в село.

После обеда они долго еще не могли пойти в город. Дядя помыл руки и, увидев, что из крана капает, починил его. Ослабла дверная ручка — прибил как следует, покосилась вешалка — и ее закрепил…

Тимуш в это время ждал, что мать закричит, как обычно: «Что ты не готовишь уроки» или «Почему не идешь гулять». Мальчик даже покраснел заранее, ведь неудобно перед дядей. Но все обошлось. Тимуш сходил на улицу, показал товарищам новый костюм. Похвастал также, что ему будут лыжи покупать.

По улице в толпе народа медленно идут мужчина с мальчиком. Мальчик черноволосый, низенький и худощавый, какой-то незапоминающийся. Кажется, будто мальчик просто не хочет, чтобы на него кто-нибудь обратил внимание. Он, как видно, не совсем еще привык к идущему с ним мужчине — не чуждается, но и не льнет к нему, пугливо уступает всем дорогу.

Мужчина высокий, крепкий, краснолицый, с большими красными руками. Дорогой черный костюм и белая нейлоновая рубашка придают ему, как ни странно, деревенский вид. Дует свежий осенний ветер с Волги, однако мужчине жарко в шерстяном костюме, шагает он осторожно, словно боясь ненароком раздавить кого-нибудь. На все смотрит с интересом.

В Чебоксарах осень. Небо чистое, воздух тоже чистый — фабрики и заводы сегодня не работают. В городе каждый уголок, каждый дом словно улыбаются. Липы по краям тротуаров и оставшиеся от старого города тополя как будто нарядились специально к этому дню — в красное, оранжевое. Люди на улице веселые, то и дело сверкают улыбки. В Заволжье зеленеет лес, переправляйся, добрый человек, и отдыхай там. Катера и паромы на Волге никак не могут устоять на месте: переплывут на тот берег и уже торопятся к этому, переправятся сюда, им уже надо скорей обратно. Целый день вот так и снуют.

Дядя Тимуша глубоко вздыхает:

— Хорошо у вас здесь!

— Тогда почему сюда не переедете? — спрашивает Тимуш.

— У меня же семья. Не так просто сняться… Сейчас там черная осень. Льют дожди…

Тимуш хотел было сказать: в это время и у нас тоже часто плохая погода, но промолчал. Пускай гость думает, что здесь всегда так хорошо, так ясно.

— А далеко этот ваш город?

— Не город, а село. Пять тысяч километров отсюда. — Гость, видно, подумал о тамошних богатствах и красотах, потому что закончил так: — Приезжай, в обиде не будешь.

— Как поспеют орехи, приеду, — говорит Тимуш. Идет некоторое время молча и добавляет: — Как только подработаю деньжат…

— Ну, конечно же…

Люди их обгоняют, обгоняют, толкают. Людской поток движется с шумом, будто ледоход на реке — порой бывают заторы, река разветвляется на рукава.

— Как я помню… Раньше здесь улицы были другими… Больше двух-трех человек разойтись не могло, — говорит дядя.

Прежние Чебоксары представляются Тимушу в виде детского городка. Городок маленький. Низкий. Тихий. Травянистый. Прямо посреди улицы ребята играют в футбол. Милиционер охраняет, чтобы никто им не мешал. Машины остановились, ждут, когда мяч в ворота попадет…

Вот и спортивный магазин. Зашли.

— Лыжи есть?

— Рано еще, приходите зимой.

Тимуш гордится своим дядей, любуется им. Такой он здоровый, красивый, и костюм у него такой хороший. Все на них должны смотреть, ведь идут-то они вместе. Может, подумают, с отцом идет. Когда встретился одноклассник, у Тимуша от гордости даже в глазах потемнело.

Теперь он уже успокоился. Оказывается, никто особенно не присматривается к ним. Видать, каждый торопится по своим делам.

Дядя Тимуша остановился перед высоким домом, запрокинул голову.

— Смотри, какой большой. Сколько же тут этажей?

— Девять.

— А так дом на вид стройный, легкий, только небось подниматься трудно.

— Чего трудного, — возразил Тимуш и покраснел, думая поразить дядю тем, что скажет. — Там машина вверх поднимается, эскалатор называется.

Дядя в ответ ничего не сказал, но по его улыбке Тимуш догадался, что допустил ошибку. Придется зайти в этот дом и посмотреть. Или расспросить-разузнать в школе. В их доме только пять этажей и никакой машины нет.

Почему он сказал «эскалатор»? Когда-то слышал, что с его помощью — машина это или что — куда-то поднимаются, вот и сказал.

Дядя ласково похлопал Тимуша ладонью по спине.

— Ну, еще что посмотрим? Может, дойдем до Зеленого базара? Я помню, прежде там продавали лыжи.

Тимуш был благодарен дяде, что тот не поправил его на людях. Они постояли немного на площади Советов. Перед памятником Ленину дядя Тимуша снял шляпу. Потом они отошли в сторону и еще немного постояли, оглядывая дома вокруг и людей. Тимушу понравилось, что Владимир Ильич словно куда-то торопится, как все люди, будто и ему надо поспеть на работу вовремя. Руки Ленин заложил назад, за спину. Народ здешний совсем не чужой ему. С детских лет он общался с чувашами. Одному даже учиться помог. Об этом написано в «Родной речи».

Тимуш и его дядя идут по Зеленому базару. Удивляется Тимуш: почему зеленый, когда кругом столько разных других цветов? Вон целая груда красных помидоров, а вот бурые грибы, хмель, орехи, желтая репа. Даже огурцы — и те с желтинкой.

Базар опять напомнил Тимушу ледоход на Волге. Поток несет сгрудившиеся льдины. Внезапно они останавливаются и с шумом валятся друг на друга. Скрип, стон, скрежет, ровный гул толпы, шарканье сапог, отдельные выкрики. Чтобы не потеряться, Тимуш обеими руками ухватился за дядину большую руку. А дядя смотрит вокруг с веселым удивлением. Не переставая улыбаться, подходит он к одному колхознику, к другому, осматривает товар, пробует овощи, справляется о ценах, спрашивает, кто из какой деревни.

— Зима у вас теплая в этом году будет, кожица луковиц очень тонкая, — сообщает он Тимушу.

Запомнил это Тимуш.

На рынке в ларьке купили они лыжи. С восторгом прижал их Тимуш к груди, с опаской глянул на продавца, будто боялся, что тот раздумает, отнимет… И дядю скорее потянул от ларька. Все на рынке грызли орехи, лузгали семечки. А орехи такие, что не хочешь, да купишь — крупные, ядреные, чуть надавишь зубами, рассыпаются. Тимуш сначала был очень занят своими лыжами, ничего не замечал, а теперь смотрит — все сплевывают на землю шелуху от семечек и скорлупки от орехов, под ногами так и хрустит. Тимуш прикинул в уме: если бы он стал это все убирать, скоро ли убрал бы? Около одного киоска вон сколько сору — на грузовике не увезешь, а на всей базарной площади!.. И попросил Тимуш дядю выйти поскорее на улицу. Иначе что подумает гость об их городе?

Но и на улице было то же самое. Хрустит под ногами, как на базаре, опять всюду шелуха и скорлупки. Тимуш с этой боковой улицы почти выбежал на главную, дядя еле поспевал за ним. Но и там полно окурков, бумаги, спичек. Что же это такое?! Ведь это все кому-то убирать надо… Вокруг вроде вполне приличные люди, а сорят…

Тимуш от стыда перед дядей не знает, куда глаза девать. Дядя почувствовал, что племяннику не по себе. «Устал мальчик, очень уж слабенький». И, чтобы подбодрить его, купил ему мороженое, а бумажку, скомкав, бросил… на тротуар.