– Ладно, мне, действительно, пора, – сказал он девушкам, пытающимся задержать его хотя бы еще на несколько минут, – Поезд скоро.
Он улыбнулся, казалось, каждой, но удовлетворить их странного поведения не сумел. Всего в группе было пятнадцать студентов, включая его самого, и все они собрались на площади возле общежития. Было утро, студенческая учеба закончилась день назад, и погода была необычайно жалостливой к бедным студентам. Солнце палило не так сильно, но и холод никого не мучил. Было только утро, дул слабый прохладный ветерок, где-то вдали сквозь шум проезжающих по дороге автомобилей слышалась сирена спешащей кому-то на помощь машины скоро помощи, а в кронах черно-бело-зеленых берез, рассаженных вокруг общежития в форме прямоугольника, заливисто пели утренние птицы.
Дима, веселя себя, улыбнулся девушкам еще раз и попытался скрыться с их глаз. Он прошел по тротуару к дороге и остановился возле горящего красным светофора.
– И парней себе найдите уже! – когда загорелся зеленый, крикнул напоследок Дима.
Алиса, играющая на гитаре, на миг остановилась, посмотрела на Диму и продолжила играть дальше. Она не могла представить своим парнем никого другого, кроме Димы. За год она успела по-настоящему влюбиться в него, не как остальные девушки, которым он был просто интересен. Алиса всегда думала, что ее чувства выше чувств, например, Юли Панковой или любой другой девушки. Она слышала их разговоры о нем и постепенно понимала, что по-настоящему его никто не любит, кроме нее самой.
Дима же лишь слегка возвышал Алису над другими. Для него она была очередной простушкой в его гареме, но простушкой, сумевшей подобраться к нему ближе всех… Однако он не считал ее чувства особенными, высокими. Такими он считал лишь собственные чувства, свое мировоззрение. «Я, вообще, выше всех этих чувств и отношений, – иногда, когда не хватало женской нежности, думал Дима, – Это все низменные инстинкты, они не нужны».
Маневрируя между многочисленными прохожими, которые спешили по своим делам, он вдруг вновь подумал о том, что ему не хватает женщины. Сжимающая само сердце тоска разгорелась в его груди, но почти моментально была подавлена натренированным сознанием. Дима понимал, что с простыми человеческими потребностями сложно бороться, поэтому, когда становилось совсем плохо, просто начинал думать о собственной смерти. Тогда любовная тоска не выдерживала тоски из-за мыслей о собственной гибели и попросту рассеивалась, ведь Дима совсем не хотел умирать. Он знал пару людей, которые поведением были похожи на него, но у них, как было заметно, смысла жить вообще не было. Такие люди днями напролет сидели за компьютерами и просматривали японскую анимацию. Жирные, бородатые и немытые, они гордо именовали себя битардами и хикикомори и не просто избегали отношений с девушками, а вообще сторонились всего общества. Дима никогда не причислял себя к ним, но и не осуждал их. Он считал, что каждый человек вправе выбирать свой собственный жизненный путь, и никто не должен осуждать других. Дима жил по своим собственным правилам, и никому их не навязывал.
Идя к дому, он облегченно вздохнул. Очередной приступ любовной тоски прошел, и мысли прояснились.
– Отношения загоняют человека в тупик, – прошептал Дима про себя выученную фразу, – Любовь убивает всю индивидуальность.
Будто в ответ ему на крыше одного из домов в яростной схватке столкнулись два кота, и до его слуха донеслось злобное шипение, выражающее столько ненависти, что Дима даже улыбнулся. Коты, наверняка, дрались за самку. Отсутствие бессмысленных драк за право обладать самкой являлось еще одним плюсом на чаше весов тяжелой жизни Святого Рыцаря. Теоретически Дима позволял себе вступиться за женщину, если ей необходима помощь, но мысли о драке, чтобы овладеть ей, были ему противны.
Размышляя о драках, котах и самках, он и не заметил, как подошел к дому.
Юноша расположился в старой хрущевке недалеко от института и общежития и уже через пару минут после прощания с девушками был в подъезде, стены которого пестрили непристойными изображениями и философскими изречениями, выведенными черным маркером. Войдя в подъезд, Дима принялся подниматься по лестнице на третий этаж, к себе домой, в съемную квартиру, за которую платил его отец. Хотелось кушать, а дома в духовке лежала приготовленная день назад запеканка с рисом, сыром, морковью и яйцом.
Порывшись в кармане и достав ключи, Дима лениво отпер дверь квартиры, вошел внутрь и сразу направился на кухню. Он достал запеканку из духовки и положил кусок внушительных размеров в тарелку, которую затем поставил в микроволновую печь, чтобы разогреть ее содержимое. Пока микроволновка неприятно гудела и крутила тарелку с запеканкой по кругу, Дима сходил в спальню и включил роутер, распускающий по дому беспроводную интернет-связь. В кармане тут же завибрировал телефон – разные приложения высветили на экран свои уведомления и кто-то прокомментировал его запись в социальной сети.
Время было не на его стороне, но Дима, желая кое-что проверить, вошел в интернет и просидел в нем около десяти минут; благо все вещи были собраны заранее, и лишь компьютер, различные фигурки и плакаты с фильмами, видеоиграм, аниме и подобными вещами, которые Дима любил коллекционировать, остались на месте. Увозить атрибутику любимых фендомов в Москву Дима не собирался – отец совершенно не разделял его интересов и всегда был против странного увлечения своего сына. Особенно ему не нравилось, что Дима часто смотрит «китайские мультики», которые, как объяснял ему сам Дима, вовсе не китайские, а японские. Дима любил японскую анимацию, аниме, ее характерный стиль рисовки и сюжеты многих сериалов. Бывало, его из-за этого иногда называли «анимешником», но он не вел себя, как другие анимешники, перекрашивающие волосы в яркие цвета и переодевающиеся в любимых персонажей. Все, что делал Дима – это лишь смотрел некоторые выдающиеся аниме-сериалы и старался из-за этого никак не выделяться.
Выключив роутер и выйдя из обычно в меру захламленной комнаты, он закрыл за собой дверь и вскоре оказался на кухне, чтобы, наконец, съесть кусок запеканки. После второго утреннего завтрака он проверил все комнаты на наличие не выключенной из питания электроники, собрал оставшуюся в доме еду в мусорный пакет и, выкинув ее в мусорный бак, направился в сторону автобусной остановки. За его спиной болталась тяжелая сумка с одеждой и едой для поездки на поезде и, хотя до железнодорожного вокзала нужно было идти всего три километра, нести сумку ему, все же, не хотелось.
Примерно на половине пути юноша неожиданно остановился, будто таинственная невидимая сила преградила ему путь. «Как же я так просто? – сказал он сам себе, – Нужно вернуться!»
До поезда оставался всего час, поэтому ему пришлось поторопиться, но все опасения оказались напрасными. У дома Дима оказался уже через десять минут.
Он не стал подниматься в квартиру, а, наоборот, спустился вниз, в подвал, который большинство жителей даже не использовали за ненадобностью. Попав в мрачный серый коридор, утопающий во тьме, Дима нащупал перед собой ниточку и дернул за нее. Небольшой участок подвала осветил тускло-желтый свет старой лампы накаливания, но этого должно было хватить. Юноша, ведя пальцем правой руки по пыльной бетонной стене, по линии, начерченной черным маркером, прошел немного вперед, пока линия, указывающая верное место не окончилась. Дима остановился и прошептал: «Раз, два, три…». Досчитав до десяти, он развернулся и, приставив палец уже к линии на другой стене, зашагал обратно. Когда она закончилась, Дима вновь зашептал цифры, после чего закрыл глаза и прочитал строчки из «Божественной комедии» Данте:
– Так и мой дух, бегущий и смятенный, вспять обернулся, озирая путь, всех уводящий к смерти предреченной.
Этот несложный ритуал был запомнен им до мелочей, ибо повторялся уже бесчисленное количество раз.
Больше от Димы ничего не требовалось, и он уверенным шагом вернулся к двери, за которой была лестница, ведущая наружу. Юноша потянул дверь за ручку, но вместо привычной лестницы наверх увидел еще один пахнущий пылью коридор, стены которого были уже не бетонными, а выполненными из неотесанного серого, в некоторых местах покрытого зеленой плесенью, камня. Освещения здесь не было, поэтому Дима, закрыв за собой дверь, включил фонарик на телефоне. Его свет попал на слегка приоткрытые ворота, покрытые стальными пластинами, прибитыми к дереву гвоздями с широкими шляпками.
