«Распутин, — продолжил рассказ „небольшой темный мужчина“ — Симанович, — редко пользовался столовыми приборами. Вместо того чтобы есть с ножом и вилкой, он орудовал в тарелке пальцами. Больше всего любил брать хлеб рукой, обмакивать его в уху, вынимать и делить между всеми сидящими за столом. Иной раз это выглядело очень неаппетитно…»
Русский историк Амальрик объясняет это обычаем, принятым в восточных странах и вполне приемлемым даже в высшем обществе. Например, персидский шах, будучи официальным гостем на банкете у царя Александра III, согласно обычаям своей страны, пальцами стянул с тарелки своей соседки (царицы Марии Федоровны) особенно соблазнительный кусочек и отправил себе в рот.
Хоть Распутин и получал от своих поклонников деликатесы, вроде икры, дорогой рыбы и фруктов, по словам Симановича, дома у него всегда были только картошка, кислая капуста и черный хлеб, а также темное соленое печенье. Он не ел мясо и сладости, предпочитая овощи.
Если в еде он остался верен своим привычкам еще с паломнических времен, то отношение к вину изменилось. Отдавая предпочтение мадере, он пил и другие сорта красного вина, с годами все больше и больше, — а вот водку старался не употреблять. Минеральной воде предпочитал природную воду или квас, но основным его напитком был чай. Курить Распутину не нравилось, и он ненавидел, если кто-то курил в его присутствии.
Его приверженец и, о чем уже упоминалось, друг, иногда выполнявший функции «секретаря», Арон Симанович, рассказывал о педантичной чистоплотности Распутина, полагая, что обвинявшие его во внешней неопрятности, по-видимому, проводили аналогию с его «грязной душой». Но это не соответствовало действительности. Распутин с удовольствием ходил в баню (как в Петербурге, так и у себя дома, в Покровском), был там завсегдатаем, что вполне соответствовало сибирским обычаям. Но как видно из других примеров, рассказы Симановича можно считать правдоподобными лишь с большой натяжкой.
Распутину недоставало не только знания правил общественного этикета, но и возможности приспособиться к ним. Общение с выходцами из различных слоев общества привело к появлению в его поведении более изощренных форм хитрости: так например, сознавая, что его воспринимают как простого неотесанного сибирского крестьянина, он подчас бесцеремонно вел себя в аристократических салонах, в своем хамстве не обращая внимания на присутствие весьма уважаемых хозяев дома; в то же время по отношению к простым людям, и в первую очередь, к крестьянам из его родной деревни, он вел себя корректно, не позволяя грубых слов.
Тем не менее, скандальный сибиряк берет на себя смелость и подает в имперскую канцелярию прошение об изменении фамилии. Причина поступка ясна: фамилия «Распутин» (от слова «распутство») кажется ему иронией судьбы и плохим знаком для человека, находящегося на границе между святостью и распутством. И он решил перехитрить судьбу, выпустившую его в жизнь с таким именем.
Интересно официальное обоснование, которое Распутин подыскал для прошения, поданного им 15 декабря 1906 года в придворную канцелярию в рукописной форме (очевидно, написанное одним из его помощников) и подписанное всего лишь именем Распутина, без фамилии:
«Нижайшее прошение.
Ваше императорское Величество, я проживаю в селе Покровском и ношу фамилию Распутин, в то время как многие другие жители моего села имеют такое же имя, из-за чего могут возникнуть недоразумения. Нижайше уведомляю Ваше Императорское Величество и прошу, дабы повелено было мне и моему потомству именоваться по фамилии „Распутин Новый“.
Вашего Императорского Величества верноподданный Григорий.
Прошение крестьянина Тобольской губернии Тюменского уезда села Покровского Григория Ефимовича Распутина от 15 декабря 1906 года».
В документах придворной канцелярии, занимавшейся адресованными царю прошениями, можно найти сделанные от руки заметки, свидетельствующие о затруднительном положении, в которое Распутин поставил имперских служащих. Принято ли иметь двойное имя? Насколько это оправданно? Срочно запрашивается информация о нем из Тобольска, а заодно выясняется, нет ли каких-либо обвинений против Распутина. Однако несмотря на обвинения, слухи и подозрительные факты, еще с юных лет подпортившие репутацию Распутина, из-за недостатка улик в картотеке судимостей его имя не значилось.
11 января 1907 года директор канцелярии и государственный секретарь Будберг подготовил соответствующий документ, который был передан министру финансов, вероятно, занимающемуся этими вопросами:
«Его Императорское Величество по моему нижайшему сообщению относительно прошения крестьянина Григория Распутина (…) соблаговолил удовлетворить его ходатайство от 23 декабря 1906 года и милостиво позволить ему (здесь продолжение „со своей семьей“ вычеркнуто) впредь именоваться Распутин-Новый».
Это двойное имя было зарегистрировано актом от 7 марта 1907 года в журнале регистрации села Покровское, которое все еще оставалось официальным местом жительства Распутина, и где он бывал примерно дважды в год.
Однако это ничего не изменило. Распутин как был «Распутиным», так им и остался.
Расцвет
Подавая прошение об изменении фамилии, а точнее об ее удлинении, Распутин во второй раз (впервые это произошло в 1905 году) встретился с императорской четой. Даже если между этим фактом и подачей прошения не существовало связи, то на быстром и положительном решении этого дела, принятом «по его высочайшему желанию», безусловно, сказалось. 18 июля 1906 года царь писал в своем дневнике:
«Вчера мы ходили в Сергеевку (церковь) и видели там Григория».
А 13 октября того же года в его дневнике сделана следующая запись:
«Григорий пришел в шесть пятнадцать и принес нам икону Святого Симеона Верхотурского[8]. Он виделся с детьми и беседовал с нами до семи пятнадцати…»
Примечательно, что этот, в сущности, первый визит к царю — первая встреча состоялась в ноябре 1905 года по окончании богослужения и продолжалась всего несколько минут — произошел благодаря рекомендательному письму. Царь получил письмо от некоего священника Медведева, проживающего в Петербурге, у которого в то время жил Распутин. Письмо содержало просьбу о предоставлении аудиенции сибиряку Распутину. Тот якобы хотел передать царю упомянутую икону. Как впоследствии выяснилось на допросах, Медведев этого письма никогда не писал, и вопрос о том, не сам ли Распутин его сотворил с чьей-то помощью, и если да, то с какой целью, — так и остался открытым.
Глубоко верующий государь, очевидно находясь под впечатлением от переданной ему в дар иконы, и в самом деле пригласил Распутина в свой дом. Дети в это время готовились ко сну. И вдруг сибиряк открылся им совсем с другой стороны. Он не был похож на Распутина, которого знал весь город. Он говорил с ними о Боге, шутил и рассказывал старые русские сказки — о Бабе Яге, о неверной принцессе, превратившейся в утку, о сером волке и медведе с деревянной ногой…
Дети пришли в восторг от необычного гостя, контрастирующего с их всегда покорными слугами в элегантных ливреях и как обычно скучным распорядком дня. Растроганные родители наблюдали эффектную сцену прощания Распутина с детьми, когда тот благословил их. Из-за многочисленных слухов, роящихся вокруг личности Распутина, противоречащих не только сложившемуся у его почитателей представлению о нем. как о Старце, посланном Богом, но и тому впечатлению, которое он произвел на царя и царицу, Николай решил обратиться к тогдашнему министру внутренних дел и Председателю Совета министров П. А. Столыпину с просьбой присмотреться к Распутину. Поскольку и царица Александра находилась под глубочайшим впечатлением от сибиряка, и ее черногорские подруги пребывали в восторге от его духовности (см. упомянутую выше запись царя от 9.12.1906 года: «Милица и Стана обедали у нас. Весь вечер рассказывали нам о Григории…»), государю нужно было непредвзятое мнение лояльного доверенного человека, чтобы устранить сомнения, препятствующие дальнейшему общению с Распутиным из-за возможности быть скомпрометированным. Николай II пишет Столыпину:
