Современные ученые расценивают шаманизм, вне зависимости от религиозных аспектов, как ритуал, обусловленный наличием особой энергии. Шаман должен обладать особым психологическим опытом, хорошо знать растения и иметь суггестивные способности. Это меняет представление о нем, как о душевнобольном, фокуснике-бродяге или колдуне и позволяет относиться к нему как к духовному и (или) религиозному лидеру той общности, где он авторитетен. Его задача лечить больных, отправлять души в царство мертвых, изгонять злых духов или демонов и предсказывать будущее. (Даже в наше время есть шаманы, которые занимаются этим.) Можно было бы назвать еще несколько «профессиональных» обязанностей, которые варьируются в зависимости от культуры шамана, его общественной значимости и принадлежности к определенной социальной среде.

Если взглянуть на деятельность Распутина и его, казалось бы, необъяснимую тайну, с точки зрения культурной принадлежности этого сибирского мужика в свете традиций шаманизма, его мистическая личность сразу покажется доступной, а тайна целительных успехов — разгаданной.

«Чудес нет — всё закон природы, — сказал великий писатель Стефан Цвейг устами одного из своих литературных героев, целителя, между прочим, — только непосвященные говорят о чудесах, потому что они не знают силы духа…»

1908 год. Распутин ведет в столице жизнь проповедника, утешителя и целителя. Из-за вхождения в царскую семью значимость его возросла, что вызвало недоверие и беспокойство со стороны некоторых чиновников при Дворе. Те, на кого Распутин производит впечатление и может убедить в своей «святости», — не самые сильные личности, и совсем редко среди них встречаются почитатели мужского пола. Едва собрав вокруг себя слушателей, Распутин приступает к монологу: «Спасение в Боге. Без Бога нельзя сделать ни шагу. Но только Бога можно видеть, если вокруг нет ничего другого. Существуют черти и грехи, потому что за всем скрывается Бог, и его нельзя увидеть. Комната, в которой находишься, дела, которыми занимаешься, друзья — все скрывают Бога от нас, ибо живем и думаем, не как он хочет.

Что надо сделать, чтобы увидеть Бога? Молиться и уходить из города на природу. Идти, пока Петербург не скроется из виду, и перед вами будет только открытый горизонт. Потом остановиться и поразмыслить о себе. О том, как ты ничтожен и беспомощен. И увидишь столицу, уменьшенную до размеров муравейника с его обитателями. Что тогда будет с собственной гордостью, богатством и властью? Чувствуешь себя еще более жалким и бесполезным.

В этот момент нужно взглянуть на небо, и ты увидишь Бога, и почувствуешь всем сердцем, что господь Бог единственный отец. Что твоей душе нужен только Бог-отец и ты только перед ним преклоняешься. Он один поддержит тебя. Тогда ты ощутишь настоящую радость, а это — первый шаг к Богу. Тебе не нужно уходить дальше, ты можешь вернуться в свой мир и радоваться тому, что ты принес с собой.

Царство небесное будет твоим. Найди Бога и живи с ним, и в каждый воскресный или праздничный день, который будет у тебя потом, бросай работу, и вместо того, чтобы развлекаться или идти в театр, иди в поля, к Богу…»

Хотя Распутин и читает благочестивые проповеди, пороки его не покидают. Все сильнее прорывается наружу его животное начало, совершенно несовместимое с привычным аскетизмом «старца», за которого он себя выдает. Бороться с этим Григорий больше и не пытается. Благодаря приобретенному авторитету среди тех, кто по-настоящему поверил в его божество, ему удается подчинить себе все больше женщин из высших слоев общества. Тем не менее, он продолжает безо всякого стеснения удовлетворять свои инстинкты, прибегая к помощи проституток. «Что я хочу, то я и могу», — примерно так можно выразить беззаботную убежденность Распутина в том, что ему можно делать то, что его устраивает. Разумеется, утвердиться в этом ему помогает безграничная вера высокопоставленных друзей в его религиозность, и их готовность защитить его от любых обвинений и спасти от последствий некорректного поведения, хотя ничего подобного от него даже и не ожидают.

«Без греха не может быть и покаяния, — так Распутин устанавливает связь между своими сексуальными действиями и религиозными принципами с целью рассеять оставшиеся сомнения своих нерешительных подруг, — но раскаяние, которое Бог считает наивысшей ступенью религиозной покорности, предполагает, что сначала надо совершить грех…»

«Часто он окружал себя сразу несколькими поклонницами, — вспоминает секретарша Распутина, — и со всеми спал, притом совершенно естественно и ни о чем не заботясь. Сначала он их ласкал, а потом отводил в свой кабинет, где совершал остальное.

Во время этой оргии мне были слышны его комментарии, религиозные речи, когда он давал указания поклонницам, что делать. При этом он старался рассеять их сомнения: „Ты думаешь, я тебя унижаю? Я тебя не унижаю, а очищаю. Если ты спишь со мной, на тебя снизойдет милость божья…“ Он умел убедить женщин, что якобы через оргазм происходит их очищение, и они ощущают божью благодать…»

Под «очищением» Распутин в своей эротической мистике подразумевает «освобождение от злой плотской прихоти». То ли он и в самом деле это чувствовал, то ли просто ловко играл, но таким образом устанавливал связь между сексом и религией, подобно «хлыстам», которые, как уже упоминалось, насаждали сексуальные действия уже в самом начале своих религиозных или спиритических ритуалов.

Неудивительно, что постепенно стали распространяться рассказы и слухи о похождениях Распутина, которые он умел тщательным образом скрыть от своих высочайших друзей при Дворе, от их посредника — Анны Вырубовой.

Всегда аккуратно одетый (в простом крестьянском стиле или подобно монаху), причесанный, надушенный, с напомаженными волосами и бородой, Распутин умел замаскировать следы утомительных пьяных ночей, отчасти и благодаря своей конституции, но все же государь интуитивно начинает сомневаться в нем. Начальник дворцовой охраны, генерал Дедюлин, на вопрос царя о его впечатлении о Распутине отвечает безо всяких иллюзий: «Он одаренный крестьянин, нечистый на руку, разумный и наделенный силой внушения, которой умело пользуется…». То, что царь сам попал под воздействие этой силы и стал ее жертвой, можно понять из его ответа: «Распутин всего лишь добрый, религиозный, простоватый русский. После разговоров с ним я всегда чувствую себя свободным от забот и сомнений, в согласии с собой…». Ведь он не мог представить себе правды. Она была несовместима с моральным обликом того человека, роль которого перед ним разыгрывал Распутин.

Царица же не нуждается в том, чтобы выслушивать чужие мнения о своем покровителе. Все, что не соответствует ее собственным представлениям о нем, она расценивает как злостную клевету. В своей воинствующей непреклонности по отношению к любой негативной информации о Распутине, государыня перешла всякие границы, поделив свое окружение на тех, кто «лоялен по отношению к нам, это означает, лоялен и к нашему другу», и тех, кто таковыми не являются.

Причина установки наблюдения за частной жизнью Распутина кроется, скорее, в ответственном отношении к своим обязанностям министра внутренних дел, чем просто во враждебности к царскому любимчику. Освободить государя от человека, компрометирующего не только его лично, но и государственный режим, в связи с возможными последствиями этого — вот цель начавшейся слежки за Григорием Распутиным.

Хотя Распутин и не занимал государственной должности, и в дневниках наблюдения не содержится оснований для беспокойства о безопасности государства, но все-таки первые информационные источники позволили усомниться в святости Распутина.

Царь скептически отнесся к результатам наблюдений. Но поскольку он доверял Столыпину, то не стал возражать против высылки Распутина на родину. Подготовленная под покровительством начальника полиции акция по задержанию Распутина по дороге домой, конечно, провалилась из-за утечки информации: хитрому крестьянину удалось ускользнуть от чиновников, поджидавших его в поезде, который шел в Сибирь, и выехать из Царского Села поездом, следующим по другому маршруту. Дни напролет сыщики вели наблюдение не только за домом Распутина, но и за дворцом его петербургской покровительницы, великой княгини Милицы. Как только в Петербург пришла телеграмма о том, что Распутин находится в Покровском, все облегченно вздохнули и забыли о провале задуманной акции. Возможно, именно царь позволил своему подопечному бежать? «Оставьте это», — успокоил он министра, когда тот доложил ему о состоянии дела.