— Что вы сделали?

— Я не могла уйти из Легиона, но я могла держаться за то, кто я есть.

Однажды вступив в Легион, ты вступал в него на всю жизнь.

— Я собрала остатки своей человечности и закуталась в них как в плащ, — сказала она. — И с тех самых пор я ношу этот плащ человечности.

— Это красиво. Вы настоящая поэтесса, — сказала я.

— Ага, ну эта поэтесса все еще может надрать тебе задницу.

Я знала, что она может. Две недели назад Первый Ангел сообщила, что Неро не вернется на свой пост командующего Нью-Йоркским офисом и всеми его подчиненными, включая меня. Я думала, что мои утренние тренировочные сессии один-на-один с Неро канули в лету, но капитан Сомерсет заняла его место. И хоть когда она надирала мне задницу, было не так больно, как с Неро, это все равно было достаточно больно.

— Далеко еще? — спросила я капитана Сомерсет, вглядываясь в крутую заснеженную горную тропку.

Ширины тропки едва хватало для одного человека, не говоря уж о гигантских внедорожниках, на которых Легион разъезжал по дебрям мира. Так что мы припарковали наши грузовики у подножья горы. Учитывая то, с какой скоростью валил снег, нам придется их откапывать.

— Уже устала? — губы капитана Сомерсет дернулись.

— Нет, конечно. Я просто хочу знать, когда вытаскивать мой большой беспощадный меч и начинать размахивать им в воздухе.

— Можешь сделать это прямо сейчас, если тебе от этого легче будет.

— Только если вы подожжете лезвие, — ответила я.

— Сама попробуй.

Я вытащила меч и уставилась на лезвие. Ничего не произошло. Я уставилась еще сильнее. Меч упрямо оставался самым обычным.

— Леда, — сказала капитан Сомерсет.

— Еще несколько секундочек, — упрямо ответила я, желая, чтобы этот проклятый клинок загорелся. — Думаю, я уже почти.

Это была ложь. Не почти. Даже не близко. Я просто слишком упряма, чтобы признать поражение.

Я еще не овладела магией стихий. Она называлась Буря Дракона, магия, управляющая огнем, водой, землей и ветром. Идеальная буря четырех стихий. Это четвертая способность Легиона, а значит, я должна была над этим работать. К сожалению, стихии оставались совершенно невосприимчивыми к моим потугам.

Я оказалась в замкнутом кругу. Я не могла пользоваться стихийной магией, пока не выпью Нектар, дарующий мне четвертый дар богов. А без некоторой склонности к стихийной магии я не переживу тот самый глоток Нектара. Некоторые люди обладали естественной властью над одной или несколькими магическими способностями. Для меня это Песня Сирены, способность внушать людям.

Мальки Легиона, у которых один из родителей был ангелом, владели по чуть-чуть каждым видом магии. По этой причине они входили в число солдат с наивысшими шансами пережить церемонии повышения в Легионе — и стать ангелами. Остальным из нас приходилось тренироваться вдвое больше, чтобы получить хотя бы половинный результат. Это отстойно и совершенно несправедливо, но такова жизнь. В детстве моя приемная мама Калли часто говорила мне, что жизнь безжалостно несправедлива. И ты либо сдаешься и становишься подкаблучником жизни, или хватаешь ее за рога и загоняешь ее под свой каблук. Я выбрала второе. Нет ничего хуже чувства беспомощности.

— Нам нужно двигаться дальше, — сказала капитан Сомерсет спустя некоторое время.

— Верно, — я убрала меч в ножны.

Нам нужно сделать свою работу. Есть разница между решительностью и твердолобостью. Твердолобые солдаты навлекают гибель на себя и на своих товарищей. Мятежные вампиры Дома Рун не поймают сами себя, пока я стою тут в тишине и таращусь на свой меч. Я всегда могла потаращиться на него попозже.

Тропка была завалена снегом. В данный момент он доходил до середины моих лодыжек. Каждый шаг больше напоминал плавание, чем ходьбу. Вампиры выбрали Дебри не случайно. Никому не хватало безумия выходить сюда, на эту замерзшую и наводненную монстрами пустошь. Даже солдат Легиона не посылали сюда без чертовски весомых причин. Преступники это знали. Вот почему многие из них прятались в опасных землях за стеной. Конечно же, большинство преступников, прячущихся в глуши мира, не переживали и первого месяца. Там было слишком много голодных монстров, ищущих себе очередной перекус.

Щедрая гора снега рухнула на моем пути. Если бы я вовремя не отскочила в сторону, она приземлилась бы мне на голову.

— Я знаю, что не могу воспламенить свой меч, но вы-то можете, — сказала я капитану Сомерсет. — Мы могли бы растопить себе путь до замка вампиров.

— Я не стану тратить на это магию.

Я вздохнула. Снега было столько, что он начинал забиваться в мои сапоги.

— Страдания закаляют характер, — сказала капитан Сомерсет.

Легко ей было говорить. Она была на несколько дюймов выше меня. Снег еще не забрался внутрь ее сапог.

— Хорошая фраза. Но давайте не забывать про «что тебя не убивает, делает тебя сильнее» и «если ты можешь жаловаться, значит, тебе недостаточно больно», — сказала я, цитируя любимые высказывания Неро. Мои отношения с Неро были… сложными. Да, подходящее слово. Все сложно.

Капитан Сомерсет кивнула, ее глаза сверкнули весельем.

— Именно.

— Не думала, что вы придерживаетесь философии Неро Уиндстрайкера.

— Не придерживаюсь. Но в его отсутствие кто-то же должен держать тебя в узде, — она наградила меня улыбочкой, от которой у меня мороз прошел бы по позвоночнику — если бы я уже не промерзла насквозь.

— Уверена, Неро жалеет, что он не может тащиться вместе с нами через этот снег, — сказала я. — Он любит мучить себя, чтобы закалить характер. Он бы с удовольствием загонял себя до предела, терпя все это с ангельской благопристойностью.

Что означало вынести все и не выдать на лице ни капли эмоций.

— Он всегда делал больше, чем от него ждали, — с нежностью сказала капитан Сомерсет. Они с Неро были лучшими друзьями. Как она умудрялась дружить с ангелом и сохранять полную человечность — это чистой воды чудо.

— Да, действительно, — согласилась я. — Поэтому его и повышают.

— Неро повышают, потому что Первый Ангел хочет перевести его в другой офис от тебя подальше. Вместе вы создаете слишком много проблем. Ты плохо на него влияешь, — она сказала это так, будто это вовсе не плохо.

Я ткнула пальцем в свою грудь и изобразила на лице выражение искренней невинности.

— Кто, я?

— Да, ты, Пандора, — она хихикнула.

Неро придумал мне прозвище, и оно прижилось. Теперь все в Легионе называли меня Пандорой. Как будто они всерьез считали меня официальным вестником второго апокалипсиса, вестником хаоса.

— Во время последнего вашего приключения в Потерянном Городе вы с Неро нарушили по меньшей мере пятнадцать различных правил.

— Всего пятнадцать? Я всегда рассчитываю на двадцать как минимум.

— Я рада, что ты находишь это таким забавным.

Не совсем. Юмор был бинтом, которым я сдерживала ужасный опыт, пережитый в Потерянном Городе. Меня поймали, пытали, заставляли испытывать видения, и в меня стреляли из бессмертного оружия. Никакая магия не могла полностью исцелить отметину от бессмертного оружия. Я буду носить этот шрам до конца своих дней. Если только он поторопится и уже зарубцуется наконец. Прошло две недели, а рана все еще не закрылась. Мне приходилось носить повязку на тренировках или миссиях. Требовалось всего одно неверное движение, и нежные ткани моей кожи рвались, и я начинала истекать кровью.

Рана на животе вкупе с затянувшимся отсутствием Неро служила мне постоянным напоминанием, что за нарушение правил приходится платить. Но иногда цена следования правилам была еще выше. Если бы я играла в хорошего солдатика, бессмертные оружия ада и рая попали бы в руки психопата, решившего убить каждое сверхъестественное существо в мире.

Никс, Первый Ангел Легиона, самая могущественная из всех ангелов, прекрасно понимала, что наше с Неро нарушение правил спасло сверхъестественный мир. Она не хотела наказывать нас. Никс нравилось, когда мы нарушали правила — точно так же, как ей нравились сами правила. Для Первого Ангела характерна такая двойственность. Она была крутой. Мне она нравилась — когда я забывала ее бояться.