– Может быть, зов восходящего солнца меня не оставил, – сказал он. – Но я был бы рад немного отдохнуть. Я пришел спросить: как ты говоришь с деревьями? Ты говоришь со всеми деревьями или только с каким-то одним?

– Ты не поймешь, – сказала она. – Мы живем рядом с деревьями, ручьями, цветами, животными и птицами. Мы с ними одно целое. И любой из нас может с ними разговаривать.

– Но у тебя получается лучше всех.

– Не знаю. Между собой мы это не обсуждаем. Я могу говорить только за себя. Я иду лесом или вдоль ручья и никогда не чувствую себя одинокой. Я встречаю так много друзей и всегда с ними разговариваю.

– И они тебе отвечают?

– Иногда, – сказала она.

– Ты говоришь с деревьями, а кто-то отправляется к звездам.

– Ты еще не веришь в это.

– Начинаю верить, – сказал он. – Хотя поверить трудно. Я расспрашивал роботов, но, по-моему, не все понял. Они сказали, что из всех людей, когда-то живших в этом доме, остались только двое. Остальные среди звезд. Роботы сказали, что порой они возвращаются ненадолго. Это так?

– Да. Как раз сейчас один вернулся, брат дяди Джейсона. Он принес тревожные известия. Он с дядей Джейсоном сегодня утром отправился в лагерь поговорить с моим прапрадедом.

Я слишком много болтаю, подумала она. Дяде Джейсону вряд ли понравится, что я все рассказываю совершенно незнакомому человеку, который неизвестно откуда взялся. Просто говорила как с другом. А ведь она толком его не знает. Она видела его вчера, когда он за ней подглядывал, и вот сегодня, когда он пришел из монастыря. И все же она словно бы знает его уже много лет. Молодой парень. Может быть, все дело в этом. Они оба молоды.

– Как по-твоему, – сказал он, – твои тетя и дядя позволят мне пожить здесь? Ты спросишь тетю?

– Не сейчас, – сказала Вечерняя Звезда. – Она разговаривает со звездами, все утро. Но мы спросим попозже. Ее или дядю, когда он вернется из лагеря.

Он чувствовал себя старым и одиноким. Одиночество он ощутил впервые за много лет, а старым до сей поры не чувствовал себя никогда.

– Даже не знаю, как и сказать, – сообщила огорченная Марта. – Но ты, Джейсон, должен знать. Они все отнеслись вежливо и с пониманием…

– И немного позабавились, – добавил он.

– Вряд ли, – сказала она. – Они были слегка озадачены тем, что ты так расстроился. Конечно, Земля для них не то же самое, что для нас с тобой. Некоторые на ней никогда не бывали. Для них Земля просто старая красивая сказка. Они сказали, что те люди, возможно, вовсе не собираются возвращаться и снова поселяться здесь; просто исследовательская экспедиция, призванная удовлетворить их любопытство.

– Дело в том, – сказал Джейсон, – что у них есть звезды. Земля им не нужна. Говоришь, для них это всего лишь сказка? Я подумал было созвать совещание: пригласить старых, проверенных друзей, кое-кого из молодых, самых близких.

– Это хорошая мысль, – ответила Марта. – Они бы отозвались, я уверена. Они так много всего знают, о чем мы даже и не слыхали.

– Я не слишком рассчитываю на то, что им известно, – проговорил Джон. – С тех пор как они отправились к звездам, сумма их знаний сравнялась со знаниями людей на Земле до Исчезновения или даже превысила их. Но такие знания поверхностны, это лежащие на поверхности факты. Люди знают, что такая-то вещь возможна или что такое-то действие имеет определенный результат, однако они не достигли истинного понимания, не стремились понять, отчего и почему. Поэтому, хотя они и имеют представление о многих странных и неразгаданных вещах, толку от этого мало. Они не могут воспользоваться своим знанием. И к тому же многое вообще выше всякого человеческого понимания. Есть вещи, настолько чуждые человеческому представлению о Вселенной, что их невозможно понять, пока человек не проникнется самим духом инопланетных цивилизаций, не постигнет их способ мышления и…

– Можешь не продолжать, – с горечью прервал Джейсон. – Я и сам это знаю.

– Вам это не нравится, – сказал Джон. – Но если станет совсем плохо, вы с Мартой сможете отправиться к звездам.

– Джон, ты знаешь, что я не смогу, – возразил Джейсон. – И Марта, наверное, тоже. Земля у нас в крови. Мы прожили на ней слишком долго, она часть нашего существа, слишком большая часть.

– Я часто думала о звездах, – сказала Марта. – Я со многими разговаривала. Но не думаю, что смогла бы туда отправиться.

– Ты же видишь, – сказал Джейсон, – мы просто эгоистичные старики.

И это правда, сказал он себе. Эгоизм – держаться за Землю, заявлять на нее, на всю целиком, свои права. Люди имеют полное право вернуться сюда, если хотят. Они покинули Землю не по своей воле. Раз они сумели найти дорогу обратно, никто не имеет права им препятствовать. Хуже всего то, что они непременно захотят разделить с оставшимися на Земле все, что узнали и чего достигли, все свои технические успехи, все новые блестящие концепции, все знания. Они будут исполнены решимости одарить отсталых землян всеми преимуществами своего развития. А что будет с племенами, которым ничего этого не нужно? А с роботами? Хотя как раз роботы, возможно, их возвращению будут только рады. Джейсон мало знал роботов: как они встретят новость?

Через день-два он это узнает. Завтра утром он, Джон и Езекия тронутся вверх по реке. Вместе с Красным Облаком и его людьми.

Из записи в журнале от 9 октября 3935 года:

…Я колебался, не в силах определиться в своем отношении ко всем этим путешествиям к звездам. Я знал, что другие это делают; знал, что это возможно; я видел, как люди исчезают, а через некоторое время возвращаются. И я с ними это обсуждал; мы все подолгу об этом говорили и пытались установить, каким образом это возможно. Порой, хотя теперь уже нечасто, мы даже сомневались в желательности открытого нами свойства. Даже употребление этого слова – «свойство» – чрезвычайно показательно, ибо подчеркивает тот факт, что мы не имеем ни малейшего представления о том, как это делается или как эта способность у нас появилась.

Я сказал, что с моей стороны были некоторые колебания относительно того, принять ли путешествия к звездам, и, я понимаю, это несколько странное утверждение. Но я не уверен, что смогу толком объяснить, как и почему. Я принял их разумом и даже сердцем, будучи чрезвычайно взволнован тем, что осуществилось, казалось бы, невозможное. Но принял я эти путешествия не полностью. Если бы мне показали какое-нибудь невозможное животное или растение (невозможное в силу каких угодно веских и основательных причин), я был бы вынужден признать, что оно в самом деле существует. Но, пойдя прочь, я бы усомнился в свидетельстве собственных глаз. Я сказал бы себе, что в действительности его не видел, и мне пришлось бы вернуться, чтобы опять на него посмотреть. И во второй раз, и в третий, и в четвертый, и в пятый я бы по-прежнему сомневался и был бы вынужден возвращаться опять и опять. Сколько ни тщусь, я не могу решить, полезная ли это вещь для человека и даже приличествует ли она ему. Врожденная осторожность или, быть может, неприятие всего слишком уж непривычного (что нередко встречается у людей одного со мной биологического возраста) преследует меня постоянно, нашептывая, что из-за появившейся у нас способности путешествовать к звездам может грянуть какая-нибудь беда. Присущий мне консерватизм не допускает мысли, что столь великая вещь может быть предоставлена человечеству даром, без взыскания некой огромной платы. И потому, полагаю, я подсознательно пришел к убеждению: пока я открыто не признаю, что это так, платеж может быть отсрочен.

Все это, разумеется, эгоцентризм чистейшей воды и, более того, явная глупость. Иногда я чувствовал, хотя все вокруг старались не подавать виду, что свалял дурака. Ибо путешествия к звездам насчитывают уже несколько лет, и почти все хоть раз, да попробовали, каково это. А я – нет; мои сомнения и оговорки, безусловно, являются психологической защитой, но об этом вообще бессмысленно рассуждать. Мой внук Джейсон и его замечательная Марта – одни из немногих, кто тоже не покидал Землю. И из-за своих предубеждений я очень этому рад. Мне кажется, Джейсон любит землю своих предков так же сильно, как я, и мне думается, что эта любовь вообще не позволит ему когда-либо отправиться к звездам; правда, лично я не вижу в том никакой трагедии. А его брат Джон покинул нас одним из первых и до сих пор не вернулся. Я очень за него беспокоюсь.