Он все еще нес лук, колчан со стрелами висел за спиной, хотя теперь он знал, что носит их с собой по привычке; они ему больше не нужны. Интересно, подумал он, давно ли они не нужны?

Над макушками деревьев он видел верхние этажи и утыканную печными трубами крышу огромного дома – неясное темное пятно на фоне ночного неба, и, обогнув выдававшийся в поле мысок леса, он увидел стоявший среди снопов блестящий металлический объект.

Дэвид резко остановился и пригнулся к земле, словно объект мог таить неизвестную опасность, хотя он уже понял, что это: машина, которая доставила людей со звезд. Вечерняя Звезда говорила ему об угрозе, которую несет Земле такой корабль. И вот он здесь; за короткое время, что Дэвид отсутствовал, корабль прибыл. Внезапно юноша ощутил, как откуда-то поднялась и коснулась его волна необъяснимого страха. Оробев, он как будто даже различил укрывшийся за кораблем неясный силуэт.

Он отступил, а фигура выдвинулась из-за корабля, и было удивительно, как она могла за ним скрываться. Она была огромна, гораздо больше корабля, и, несмотря на смутные ее очертания, в ней чувствовалась жестокость. Дэвид понял, что не сумел убежать. Убежать от этого невозможно, он же знал. Не стоило и пытаться.

Темный Ходун сделал новый тяжкий неуклюжий шаг, и Дэвид повернулся лицом к приближающемуся призраку. Он знал, что, если сейчас побежит, уже никогда не сможет остановиться. Он будет жить, готовый в любую минуту бежать прочь – как снова и снова убегал его народ.

Теперь, быть может, убегать нет нужды. Темный Ходун приблизился, и Дэвид смог его разглядеть: ноги как стволы деревьев, массивное туловище, крошечная головка, вытянутые руки с когтями.

И в это мгновение призрак из Темного Ходуна вдруг превратился в медведя гризли, поднявшегося из логова и нависшего над Дэвидом, близко, слишком близко, чтобы стрелять. Машинально юноша выхватил стрелу и поднял лук, а его мозг – или некая сила, что таилась в его мозгу, – нанес сокрушительный удар.

Ходун не упал, как упал бы гризли. Он споткнулся, наклонился вперед, пытаясь дотянуться до Дэвида, а тот туго натянул тетиву, твердо удерживая стрелу. Ходун исчез, а стрела просвистела и со звоном ударилась в блестящий корпус корабля. Темного Ходуна больше не было.

Дэвид Хант опустил лук и стоял, весь дрожа. Затем он повалился на колени и съежился, вздрагивая всем телом. К нему приблизился клубок червей, тесно прижался, выпустил щупальце и крепко его обнял, передавая неслышимые ухом слова утешения.

– Это кто такой? – спросил Рейнолдс Джейсона.

– Его зовут Стэнли. Это робот с Проекта. Мы говорили вам о Проекте, если помните…

– А, да, – сказал Гаррисон, – суперробот, которого строят его маленькие братишки.

– Я должен возразить против вашего тона, – резко сказал Езекия. – У вас нет причин проявлять высокомерие. То, что делает этот робот со своими товарищами, лежит в русле великой традиции вашей технологии: строить больше и лучше и с большим воображением…

– Прошу прощения, – сказал Гаррисон. – Но он ворвался сюда…

– Его пригласили, – холодно ответил Джейсон. – Он был далеко и только что прибыл.

– С сообщением?

– Оно от Проекта, – ответил Стэнли.

– Что за сообщение? – требовательно спросил Гаррисон.

– Я объясню, – сказал Стэнли. – Проект уже в течение нескольких лет общался с неким разумом в центральной части Галактики.

– Да, – сказал Рейнолдс. – Мы об этом слыхали.

– Сообщение, которое я принес, – продолжал Стэнли, – от этого разума.

– И оно имеет отношение к положению дел здесь? – спросил Рейнолдс. – По-моему, это нелепость.

– Оно имеет отношение к вам, – сказал робот.

– Но откуда ему знать о здешней ситуации? Огромный инопланетный разум, конечно, не станет заниматься…

– Сообщение, адресованное вам и остальным членам вашей экспедиции, таково: «Оставьте Землю в покое. Любое вмешательство запрещено. Она – часть эксперимента».

– Но я не понимаю, – рассерженно проговорил Гаррисон. – Какой эксперимент? О чем он? Это полная бессмыслица.

Стэнли достал из сумки сложенный лист бумаги, перебросил его через стол Рейнолдсу.

– Это копия сообщения, с принтера.

Рейнолдс поднял бумагу и взглянул.

– Но я не понимаю, к чему это все. Если вы снова пытаетесь блефовать…

– Это Принцип, – негромко проговорил Джейсон. – Мы задавались вопросами; теперь мы знаем. Проект разговаривал с Принципом.

– Принцип? – вскричал Гаррисон. – Это еще что? Мы не знаем никакого Принципа.

Джон вздохнул:

– Да, действительно. Нам следовало о нем рассказать. Если вы готовы слушать, я расскажу вам о Принципе.

– Еще одна сказка, – сердито сказал Гаррисон. – Липовое сообщение, а теперь сказочка. Вы, видно, считаете нас дураками…

– Теперь это не важно, – сказал Джейсон. – Не имеет значения, что вы думаете и что думаем мы.

Джон был прав в своем предположении, сказал себе Джейсон; над землянами был поставлен эксперимент. В том же духе, как если бы земной бактериолог или вирусолог стал экспериментировать с колонией бактерий или вирусов. А если это так, подумал он – и был поражен своей мыслью, – то люди в этом доме, и маленькое племя индейцев, и еще одна маленькая группка людей на западном побережье остались на Земле не случайно – их намеренно оставили здесь в качестве, например, контрольных групп.

Джон говорил: Принцип должен знать, что штамм человечества сохранил чистоту, но хотя в массе своей человечество не изменилось, отдельные его фрагменты подверглись мутации. Ибо здесь есть три человеческих штамма: люди этого дома, индейцы и люди на побережье. Из них два мутировали успешно, а третий перестал развиваться. Хотя погоди-ка, сказал себе Джейсон, последнее заключение неверно, поскольку есть Дэвид Хант. Джейсону вспомнилось, как недели две назад музыкальные деревья вдруг восстановили былую тонкость и устойчивость исполнения, и еще припомнился тот невероятный слух, что сегодня днем принес Тэтчер. И как это роботам удается узнавать обо всем прежде всех?

И роботы. Не три различных штамма, а четыре. Одно очко не в пользу Принципа, развеселившись, подумал Джейсон. Он готов был поставить на что угодно (и нисколько не сомневался в выигрыше), что Принцип не принял в расчет роботов. Хотя роботы, если задуматься, внушают некоторый страх. Что за хитрое устройство являет собой эта штука, которая может разговаривать с Принципом и передавать его сообщения? И почему Принцип поручил Проекту выступать от его имени? Просто потому, что он оказался под рукой? Или же между ними существуют близость и понимание, невозможные между Принципом и человеком или любой другой биологической формой жизни? От этой мысли Джейсона пробрала дрожь.

– Помнишь, – обратился он к Стэнли, – сначала вы сказали, что не можете ничем нам помочь?

– Помню, – ответил робот.

– Однако в конце концов помогли.

– Я очень рад, – сказал Стэнли. – Я думаю, мы с вами имеем много общего.

– Искренне надеюсь, что это так, – сказал Джейсон, – и благодарю тебя от всего сердца.

Когда он вошел в комнату, она сидела у стола с разложенными на нем книгами. В первое мгновение она не поверила своим глазам.

– Дэвид!

Он стоял, молча глядя на нее, и она заметила, что у него нет ни лука, ни колчана со стрелами, ни ожерелья из медвежьих когтей. Глупо, подумала она, замечать такие вещи, когда важно только то, что он вернулся.

– Ожерелье… – начала она.

– Я его выбросил, – ответил он.

– Но, Дэвид…

– Я повстречал Ходуна. Лук мне не понадобился. Стрела его не поразила; она ударилась в корабль.

Девушка молчала.

– Ты думала, что Ходуна нет, что он не более чем тень…

– Да, – сказала она, – какой-то фольклорный персонаж. Из старого предания…

– Возможно. Я не знаю. Может быть, тень той великой расы строителей, которые когда-то здесь жили. Люди, не похожие на нас. На нас с тобой. Тень, которую они отбрасывали на землю и которая осталась на ней даже после того, как они исчезли.