Она умолкла, смутившись. О дереве рассказывать нельзя. Нужно научиться следить за тем, что говоришь.

– Мисс, вы его знаете?

– Нет. По-настоящему не знаю. Сегодня утром я с ним чуть-чуть говорила. Он сказал, что направляется сюда. Он что-то искал и рассчитывал, что может найти это здесь.

– Все люди что-нибудь ищут, – произнес Тэтчер. – Мы, роботы, совершенно иные. Мы довольствуемся тем, что служим.

– Сначала, – рассказывал Джон Уитни, – я просто путешествовал. Это казалось чудесным всем нам, но мне, наверное, – больше всех. То, что человек может свободно передвигаться во Вселенной, что он может направиться, куда пожелает, казалось волшебством и было выше всякого понимания. А то, что можно странствовать без каких-либо механизмов и инструментов, посредством силы, заключенной в нас самих и дотоле никому не известной, было просто невероятно. И я использовал эту силу, снова и снова доказывая себе самому, что могу это делать, что это постоянная, неисчезающая способность, которой можно пользоваться по своему желанию, и что она наша по праву принадлежности к человеческому роду, а не дана откуда-то извне, и ее нельзя отнять в мгновение ока. Вы никогда не пробовали, Джейсон, ни ты, ни Марта?

Джейсон покачал головой:

– Мы нашли кое-что иное. Возможно, не столь волнующее, но дающее глубокое удовлетворение. Любовь к Земле и чувство целостности, неразрывности, ощущение непрерывности земной жизни, житейской определенности.

– Пожалуй, я могу это понять, – сказал Джон. – У меня этого никогда не было, и, подозреваю, именно его отсутствие гнало меня все дальше и дальше, даже когда удовольствие от путешествия от звезды к звезде несколько потускнело. Хотя новые места по-прежнему меня волнуют – ибо нет двух одинаковых мест. Что меня изумляло и продолжает изумлять – так это огромное разнообразие, которое существует на свете, даже на планетах, геология и история которых очень похожи.

– Но почему, Джон, ты так долго ждал? Не давал знать о себе. Ты говорил, что встречался с другими и они тебе сообщили, что мы по-прежнему на Земле.

– Я хотел, – признался Джон. – Я множество раз думал о том, чтобы вернуться домой и повидать вас. Но я бы прибыл с пустыми руками, ведь за годы странствий я не обрел ничего. Речь не о вещах или ценностях – мы теперь знаем, что это не в счет. Но я ничего не узнал, ничего нового не понял. Привез бы пару рассказов о том, где был и что видел, только и всего. Блудный сын…

– Но тебя всегда ждал радушный прием. Мы тебя ждали, пытались о тебе разузнать.

– Я одного не понимаю, – сказала Марта. – Почему о тебе не было известий? Ты говоришь, что встречался с другими, и никто о тебе не слышал, никогда, ничего. Ты просто бесследно исчез.

– Я был очень далеко, Марта. Гораздо дальше, чем большинство остальных. Я бежал со всех ног. Не спрашивайте почему; я сам себя спрашивал и не нашел ответа. Вразумительного ответа. Те же, с кем я встречался – всего двое или трое, да и то совершенно случайно, – мчались так же, как и я. Как стайка ребятишек, попавшая в незнакомое чудесное место, где так много интересного, что страшно что-нибудь упустить. И они бегут во весь дух, и говорят себе, что посмотрят все, а потом вернутся туда, где лучше всего. Возможно, они знают, что никогда не вернутся, поскольку им кажется, что самое лучшее место всегда впереди; и они одержимы мыслью, что, остановившись, его не найдут. Я сознавал, что делаю, и понимал, что это глупо, и утешался только тем, что я не один такой.

– Однако, – сказал Джейсон, – ты нашел людей. Потому что забрался так далеко.

– Верно, – согласился Джон, – но на них я наткнулся случайно. Никого не разыскивал. Я ощутил Принцип, который искал.

– Принцип?

– Даже не знаю, Джейсон, как вам рассказать, – в языке, наверное, нет нужных слов. Я просто не в состоянии точно объяснить… Возможно, никому не дано знать, что это такое. Помнишь, ты сказал, что ближе к центру Галактики находится зло. Это зло и есть Принцип. Люди, которых я там встречал, тоже его ощущали и, видимо, кое-что рассказали другим. Однако слово «зло» неверно; на самом деле это не зло. Если его ощутить, почуять, почувствовать издалека… Принцип имеет запах зла, нечеловеческий, безразличный. По нашим понятиям, он слеп и не наделен разумом. У него нет ни цели, ни единого мыслительного процесса, который мог бы быть приравнен к деятельности человеческого мозга. В сравнении с ним паук является нашим кровным братом, и разум его на одном уровне с нашим. Принцип знает все, что только можно знать. И знание его выражается в столь нечеловеческих терминах, что мы не смогли бы даже приблизительно понять самый простейший из них. Он находится там, зная все, и знание его столь леденяще верно, что ты бросаешься прочь. Он не ошибается ни на йоту. Я назвал его нечеловеческим, и, возможно, именно способность быть всегда совершенно правым, абсолютно точным делает его таковым. Ибо, как бы ни гордились мы своим разумом и пониманием, никто из нас не может искренне и со всей уверенностью сказать, что прав всегда и во всем.

– Но ты говорил, что нашел людей и что они возвращаются на Землю, – сказала Марта. – Расскажи о них. И когда они вернутся…

– Дорогая, – мягко перебил Джейсон, – я думаю, прежде чем перейти к людям, у Джона есть еще много о чем рассказать.

Джон поднялся из кресла, подошел к залитому дождем окну и выглянул наружу, затем вернулся и остановился перед Джейсоном и Мартой, сидевшими на кушетке.

– Джейсон прав, – сказал он. – Я так долго ждал возможности кому-нибудь рассказать, с кем-нибудь поделиться. Возможно, я не прав. Я так долго об этом размышлял, что, может, и сам запутался. Я бы хотел, чтоб вы оба меня выслушали. – Джон снова уселся. – Попробую изложить все предельно объективно. Вы понимаете, что я никогда не видел эту штуку, этот Принцип. Возможно, я даже рядом с ним не был. Однако находился достаточно близко и потому знаю, что он существует, и я ощутил, что это за штука. Конечно, я его не понял, даже не пытался понять, для этого я слишком мал и слаб. Это-то меня больше всего и мучило – сознание своей малости и слабости, причем не только своей, а всего человечества. Это как будто уравнивает человека с микробом, даже с чем-то меньшим, чем микроб. Ты понимаешь, что тебя, отдельно взятого человека, он не в состоянии заметить, хоть есть свидетельства, по крайней мере, мне так кажется, что он способен заметить и действительно заметил человечество.

Я подобрался к нему как можно ближе, насколько мог выдержать. Я его боялся. Не знаю… Все припоминается как-то смутно. Возможно, я оказался к нему слишком близко. Но мне надо было разобраться, понимаете? И теперь я уверен: он там, и он наблюдает, и он – знает. Он может действовать, хотя я склонен думать, что торопиться он бы не стал.

– Как действовать? – спросил Джейсон.

– Не знаю, – ответил Джон. – Пойми: все это только впечатление, мысленное восприятие. Глазами я ничего не видел, ушами не слышал. Именно поэтому его так трудно описать. Как описать реакции человеческого мозга? Как передать эмоциональное воздействие этих реакций?

– До нас доходили слухи. – Джейсон обратился к Марте. – Кто-то говорил… Ты не помнишь, кто это был? Он был так же далеко, как Джон, или почти так же…

– Так далеко не стоило забираться, – заметил Джон. – Можно ощутить с гораздо большего расстояния. Я-то намеренно старался подобраться поближе.

– Не помню, кто это был, – ответила Марта. – Рассказывали двое или трое. Не сомневаюсь, это сведения из вторых рук. Слух, передаваемый от одного к другому, потом к третьему, четвертому… О том, что в центре Галактики находится некое зло и кто-то на него натолкнулся. Но его никто не исследовал. Наверное, боялись.

– Что верно, то верно, – отозвался Джон. – Я очень боялся.

– Ты называешь его Принципом, – сказал Джейсон. – Чудно́е название. Почему Принцип?

– Так мне подумалось, когда я был с ним рядом, – ответил Джон. – Он со мной не общался. Возможно, он меня даже не замечал, не знал, что я есть на свете. Крошечный микроб…