"А ведь не стреляет", – подумал доносчик.

Однако тот, что был вооружен, не опускал оружия, а все сильнее и сильнее давил на спусковой крючок.

"Залпами, залпами огонь", – успел подумать осведомитель. И когда он почувствовал, что в спину ему словно ударили огненным кулаком, в его мозгу промелькнула еще одна мысль: "Он думает, что убил меня, а я жив".

Он упал ничком, и последнее, что ему удалось увидеть, были ноги в его башмаках, которые перешагнули через него.

В лесной чащобе остался труп со ртом, набитым хвоей. Через два часа он был уже весь черный от муравьев.

Легкой рябью, словно сеткой, подернуло воду у берегов, а посредине речка быстрая, прозрачная. Молнией сверкнет спинка форели, и тотчас же рыба зигзагом уходит поглубже; будто серебряным крылом кто-то прорезал водную гладь.

– Да здесь полно форели! – сказал партизан.

– Если бросить гранату, все всплывут брюхом кверху, – ответил ему другой и, сняв гранату с пояса, принялся отвинчивать кольцо.

Стоявший в сторонке парень – местный горец – совсем молодой, с лицом круглым, как яблоко, вышел вперед.

– Дай-ка, – сказал он и взял винтовку у одного из них.

– Тебе чего? – рассердился партизан и хотел было отнять у него свое оружие.

Но парень стал наводить винтовку на воду, словно отыскивая цель.

– Выстрелишь в воду, только рыбу вспугнешь, – начал было партизан, но не успел закончить.

Мелькнула форель, и парень настиг ее своим выстрелом, словно ждал, что она появится именно в этом месте. Рыба всплыла белым брюшком кверху.

– Ну и ну! – покачали головами партизаны.

Парень снова зарядил винтовку. Воздух был прозрачен и чист: можно было разглядеть иглы сосен на другом берегу, каждую складку на водной поверхности. Вот появилась рябь: опять форель! Выстрел – и всплыла мертвая рыба. Партизаны поглядывали то на рыбу, то на стрелка. Да, этот умеет стрелять!

А парень водил дулом ружья в воздухе.

И до чего ж это в самом деле удивительно! Вокруг нас воздух – целые пласты воздуха отделяют нас от других предметов. Но стоит навести винтовку – и воздух становится прямой невидимой чертой, протянутой от ствола прямо к ястребу, который сейчас парит в небе, широко раскинув свои кажущиеся неподвижными крылья. Стоит нажать курок – воздух по-прежнему пуст и прозрачен, но там, на другом конце черты, ястреб взмахнул крыльями и стал камнем падать на землю. А открытый затвор так хорошо пахнет порохом.

Он попросил, чтоб дали еще патронов. Теперь на берегу речушки за его спиной собралось немало любопытных. Там, по ту сторону реки, на самой верхушке деревьев такие заманчивые сосновые шишки. Что ж, так на них и глядеть? К чему это пустое пространство между ним и предметами? Ведь шишки неотделимы от него, от его глаз, они с ним, а не где-то там, далеко. Стоит навести винтовку, и ясно, что пустота – это просто обман: пройдет доля секунды, и валится шишка, срезанная у основания. Его забавляло ощущение пустоты ружейного ствола, пустоты, которая продолжалась в воздухе. Так легко заполнить пустоту выстрелом, так просто провести черту, которая ведет к шишке, цветку мака, камешку, белке.

– Да, этот не промахнется, – говорили партизаны, и никто не решался пошутить над парнем.

– Пойдешь с нами, – сказал командир.

– А винтовку дадите? – спросил парень.

– Дадим, а как же!

И он ушел с ними.

С собой он захватил сумку, полную яблок, и две головки сыру.

Деревня казалась пятном шифера, соломы и коровьего помета, затерянным в горах пятном. Как хорошо уходить! За каждым поворотом дороги ждет что-нибудь новое: деревья с еловыми шишками, птицы, готовые вспорхнуть с ветки, камни, поросшие мхом. Расстояние, которое отделяет его от них, кем-то выдумано, выстрел может поглотить воздух, заполняя собой пустоту. Но ему запретили стрелять: по этим местам нужно пройти без шума, патроны надо беречь для войны. Через тропу пробежал вспугнутый их шагами заяц. Под свист и улюлюканье он чуть было не укрылся в кустах, но у самого края тропы его настиг выстрел.

– Ты хорошо стреляешь, – сказал тогда командир, – но мы здесь не на охоте. Нельзя стрелять – и точка. Даже если увидишь фазана.

Не прошло и часу, как партизаны, растянувшиеся в цепочку, услышали новые выстрелы.

– Это снова мальчишка! – вскипел командир и пошел за ним вдогонку.

Парень смеялся, его круглые щеки покраснели.

– Куропатки, – сказал он, протягивая командиру птицу. Ему удалось поднять целый выводок.

– Какая разница – куропатки или кузнечики! Верни винтовку. Попробуй еще что-нибудь, мигом вернешься в деревню.

Парень надулся – шагать без оружия было совсем неинтересно. Но покуда он с ними, можно надеяться, что ему снова дадут винтовку.

Заночевали в горах. Парень проснулся с первыми лучами солнца. Другие еще спали. Он выбрал самую лучшую винтовку, набил сумку патронами и ушел.

Тих и чист воздух раннего утра. Неподалеку от места ночлега росло тутовое дерево. В это время года к нему слетаются сойки. Вот одна – он выстрелил, подобрал птицу, положил в сумку. Не сходя с места, стал выискивать новую цель. Совсем еще сонная белка!.. Напуганная первым выстрелом, она спешила укрыться на самой верхушке каштана. Потом он убил большую мышь с серым хвостом; когда он к ней притронулся, с нее клочьями полезла шерсть. Стоя у каштана, он увидел внизу, на лужайке, ядовитый гриб, красный, с белыми пятнышками. Разнес его на кусочки, а потом отправился взглянуть, точно ли попал в цель. Что за чудесная игра: переходить от цели к цели. Нельзя ли вот так обойти вокруг света? Большая улитка лежала на камне. Он прицелился… а когда подошел ближе, увидел раздробленный камень и немного радужной пены. Теперь он шел по незнакомым полянам и был уже далеко от места ночевки.

Стоя у камня, он обнаружил ящерицу на изгороди; подойдя к изгороди, заметил лягушку у лужицы; подойдя к лужице, увидел дорожный указатель. Слишком легкая цель! От указателя было видно, как дорога зигзагами сбегает вниз, и по ней приближались люди в мундирах с оружием в руках. Заметив смеющегося во весь рот парня с винтовкой, они стали что-то кричать и навели на него свои автоматы. Но парень уже разглядел золотые пуговицы на груди одного из них и прицелился.

Затем, растянувшись за грудой камней, набросанных вдоль обочины дороги, он услышал, как закричал раненный им человек и как раздались автоматные очереди и одиночные выстрелы. Здесь, в этом непростреливаемом пространстве, он мог даже перемещаться вдоль широкого прикрытия из камней, мог на мгновение высунуть голову в самом неожиданном месте, чтобы взглянуть на вспышки огня из стволов и на серые, с золотом мундиры солдат. Отсюда он мог взять на мушку чей-либо галун или лацкан.

Вскоре он услышал треск очередей у себя за спиной, но пули пролетали у него над головой и попадали в солдат: это шли на помощь партизаны с пулеметами.

– Не разбуди нас этот парень своей стрельбой… – говорили они друг другу.

Под прикрытием их огня он стал целиться тщательней. Но тут пуля оцарапала ему щеку – один из солдат взбежал по дороге и целился в него сверху. Парень спрыгнул в кювет, выстрелил, но попал не в солдата, а в его винтовку, в самый магазин. Лежа в кювете, он услышал, как солдат пытался зарядить винтовку, потом бросил ее. Тогда парень вскочил и выстрелил в солдата, но тот кинулся бежать: выстрел сорвал только погон с его плеча. Парень погнался за солдатом. А тот то скрывался среди деревьев, то вновь попадал под прицел. Пуля обожгла верхушку его шлема, другая скользнула по пряжке пояса. Вскоре солдат добежал до ложбины, куда не доходил шум боя. Солдат увидел, что лес кончился; перед ним была поляна, а за ней, совсем близко, склон, густо поросший кустарником. Но тут из-за деревьев выскочил парень; солдат едва успел залечь за большой камень среди поляны и укрыть голову меж колен. Теперь он был в безопасности: за поясом у него ручные гранаты, и парень не может подойти к нему ближе. Он может только сторожить его на расстоянии ружейного выстрела, чтобы не дать уйти. Конечно, если добежать до кустарника, а оттуда скатиться вниз по крутому склону… Но как пересечь это голое место? Сколько же простоит здесь парень? Неужели он ни на минуту не отведет в сторону ствол винтовки? Солдат решил попытать счастья, надел шлем на штык и чуть-чуть высунул его за край камня. Выстрел – и шлем покатился в сторону. Солдат не терял надежды: конечно, удобно стрелять по камню, но если вскочить, побежать – попасть будет непросто.