Владимир сказал, что приедет за мной через час. Я закурила «Салем» и прошла в ванную. На стене висел дешевенький фен. Нужно было просушить волосы — за окном минус пятнадцать. Не хватало еще простыть.

Я была потрясена.

Сжимая в руке диктофон, я совершенно выключилась из реальности. Сергей смотрел на меня, и по его покрасневшим глазам было легко понять, как тяжело дался ему этот многочасовой рассказ. Он сумел затянуть меня в него, заставил чувствовать себя участником событий, все это время я словно была рядом с ним. Самолет уже медленно выруливал к стоянке. Я не заметила ни снижения, ни посадки. Если бы не диктофон в руке, если бы не Сергей, сидящий рядом, я бы подумала, что меня, как в фантастическом фильме, на все время полета ввели в сомнамбулический сон.

Теперь, когда история закончена, мне не хватало ответов на два вопроса.

— Сергей, что стало с Лешей?

— С Лешкой? — парень потер рукой проступившую за время полета щетину. — Слава богу, мой друг выжил. Но сразу после этого случая уволился из органов. Мне не в чем упрекнуть его.

— Он сказал, кто на него напал в той квартире?

— Он не сказал, — грустно улыбнулся Сергей. — Когда он пришел в себя, он не мог говорить. Поэтому написал. Моей ручкой на своей медицинской карте, едва успев открыть глаза. Одно слово: «Коренева».

— И где он сейчас?

— Никто не знает. Одни говорят, уехал к тетке в деревню, другие — в Питер. Думаю, он даст о себе знать, когда окончательно придет в себя.

Я подумала.

— Послушай, но ты же говорил, что Тен на имя Ольги положил в одном из московских банков крупную сумму денег. Не имело ли смысла предупредить сотрудников банка? Или засаду, скажем, посадить? Ведь Коренева рано или поздно может там объявиться?

Он рассмеялся. В отличие от смеха в самом начале полета, он был усталым и каким-то невеселым. Нет ничего удивительного. Если бы мне вновь пришлось пережить подобные события, кто знает, что было бы со мной?

— После сравнения всех экспертиз дело по факту убийства Тена и Льва Бурлака было возбуждено на основании вновь открывшихся данных. И это дело сейчас ведет следователь прокуратуры Вязьмин, — Сергей повернулся ко мне и заглянул мне в глаза: — Только после моего ухода кому нужно искать убийц? «Синдром Загорского». На этом погорел я. Загорский не смог найти убийц. Ни один опер не станет копать в том направлении, на котором так закончил свою карьеру Загорский. Авторитет, Таня, великая вещь. А что касается засады… Во-первых, никто не поставит засаду там, где отсутствует хотя бы один процент уверенности в том, что фигурант объявится.

— То есть? — не поняла я.

— Кто сможет с уверенностью сказать, что Коренева знает о своем счете в «Инвестбанке», что на улице Светлой? Пятьдесят тысяч долларов — сумма немалая. И, поскольку она до сих пор не тронута, Ольга Михайловна не имеет о ней ни малейшего представления.

Мы попрощались на стоянке такси.

Последнее, что я видела в заднем окне такси, был он, прикуривающий на ветру сигарету.

Мне, как и ему, ничего не дается просто так. Один лишь миг подарила мне судьба. Но уже в следующий — забрала обратно. Но это самый счастливый миг в моей жизни.

Пятьдесят тысяч — сумма немалая.

Конечно, если рассматривать ее, сравнивая с той, что мне удалось перевести со счетов Тена на свои счета, укрытые от посторонних глаз в Доминиканской Республике, это мелочь. Но год назад у меня не было и двадцати тысяч долларов.

Пятьдесят тысяч! На них можно жить в Доминикане на положении госпожи пару лет. С моим знанием английского и липовым паспортом на имя гражданки Великобритании, да еще в туристической зоне планеты, это выход из положения. Никому не придет в голову проверять мои документы, ни полиции, ни налоговой службе. Эти организации в Доминикане существуют только потому, что это рай для туристов. Убери из Доминиканы все отели и сервис, и картина изменится. Страна превратится в странишку с образом жизни, похожим на тот, что присутствовал в Мексике в сороковых.

По ту сторону Атлантики я в безопасности. В любой момент я могу воспользоваться счетами и исчезнуть, как исчезла из Черногорска.

Но пятьдесят тысяч…

— Сучка, — обратилась я к себе вполголоса, привстав и рассмотрев себя в зеркало заднего вида. — В тебе бурлит жадность и память прошлых лет.

— Что вы сказали? — спросил таксист, дядька лет пятидесяти.

— Ничего, это я так. Сама с собой.

Некоторое время мы ехали молча.

— Слушай, друг, — заговорила я. — Можно тебя спросить?

— Дрянь вопрос, — отозвался он.

— Представим, что у тебя есть два миллиона долларов. Но вот появилась возможность срубить по-тихому еще пятьдесят тысяч. Но это рискованно. Что бы ты сделал — отказался от пятидесяти тысяч долларов или все-таки рискнул?

— Знаешь, милая, — уже не весело, а вполне серьезно отозвался он, сдвигая на затылок норковую фуражку, — два миллиона долларов — вот за ними обязательно придут. А о пятидесяти тысячах никто и не вспомнит. Так что, когда придет пора расставаться с двумя лимонами, ты обязательно вспомнишь день, когда отказалась от пятидесяти тонн зеленых. Но будет поздно.

Он думает так же, как я. И рассуждает так же.

Интересно: окажись на моем месте Сергей, как бы поступил он? Человек с безупречным чувством собственной опасности, стабильной логикой и осторожный, как леопард, — как поступил бы он? И я тут же остановила дальнейшие свои размышления, поняв, что на моем месте он не окажется никогда.

— Черт… — вырвалось у меня.

И тут же увидела внимательный взгляд таксиста в зеркале.

— Потрепала тебя жизнь, да, детка?

— Не то слово.

— Может, в кабак тебя куда завезти? Я подожду пару минут, не сдохну. Посидишь, рюмочку коньячку выпьешь. Мозги в порядок приведешь.

— Это хорошая идея, — согласилась я.

В кафе, куда привез меня по дороге в гостиницу водитель, сидела молодая парочка за бутылкой паршивого бордо и старичок — читал «Спорт-экспресс». Вот кому все по барабану. Хабаровск будет топить, америкосы будут дрючить Сирию, Путин пойдет на четвертый срок, а этот дед будет сидеть и читать «Спорт-экспресс». И ничего для него нет важнее в этой жизни, чем счет в матче «Зенит» — «ЦСКА». Я завидую ему, как завидует дворняга собаке с ошейником…

Рюмка «Хеннесси» меня лишь загрузила.

Выйдя из кафе, я уселась в машину и протянула таксисту через плечо бутылку хорошей водки.

— Спасибо, детка, — отреагировал он и, подумав, куда в салоне спрятать литровую бутылку «Хаски», изогнул руку и сунул емкость в кармашек сиденья передо мной. — По прежнему маршруту?

— Нет, — отрезала я, уже понимая, что совершаю чудовищную ошибку. — В ближайшее отделение «Инвестбанка».

— Ты хорошо подумала? — поинтересовался он, словно мы знакомы тысячу лет и половину этого времени являемся подельниками.

— Я просто подумала. Не знаю, хорошо ли. Но пусть будет что будет, — я вытащила из сумочки кошелек и вытянула из него несколько купюр. — Я на всякий случай рассчитаюсь сразу. Иначе потом тебе долго придется ждать.

Он сунул деньги за пазуху и в другом кармане принялся искать сдачу. Старый трюк. Потянешь время, может, клиента заест совесть, и он откажется.

— Оставь сдачу себе, — попросила я. — В «Инвестбанк».

«Форд» с шашечками на боку подъехал к зданию со стеклянными стенами через четверть часа. Это ближайшее отделение «Инвестбанка», если верить навигатору. Эти пятнадцать минут я потратила на размышления — на кой черт мне это надо. Я, Ольга Коренева, имею в сорок раз больше. Этот полтинник может перечеркнуть все мои надежды на будущее. Зачем я это делаю?

Никогда ранее я не совершала ошибок. Я шла по жизни, старательно отыскивая цель и поражая ее. И могу с уверенностью заявить, что еще полгода назад удалилась бы от этого банка, в который на мое имя Тен перевел пятьдесят тысяч, как можно дальше. Знает Загорский — значит, знает еще кто-то.