Я не успел даже убрать руку с телефона, как раздался звонок. От неожиданности я вздрогнул и столкнул локтем на пол стопку листов.

— Тьфу, черт!..

Не черт, Обрезанов.

— Зайди-ка ко мне, Сергей. Наши воробушки с авторынка прилетели.

Если честно, сил уже не было никуда идти. Кажется, бессонная ночь выходит боком. Сейчас с удовольствием лег бы на раскладушку, накрылся курткой и закрыл глаза… Эта картина настолько явственно встала перед моими глазами, что я даже на мгновение потерял над собой контроль и мною овладела сладостная дремота. Нет, прилечь не удастся. Взбадривая себя, я резко кашлянул и растер лицо руками.

«Воробушки» из школы полиции оказались на редкость сообразительными и предприимчивыми малыми. Они поработали на совесть. Главных новостей было три. Даже человеку, далекому от сыскного дела, стало бы ясно, что на авторынке города, контролируемом корейцами, функционирует в полную мощь организованный, четко отлаженный преступный механизм. Но не это было главным. То, что Тен и его земляки нарушают закон и не платят налоги, я догадался бы и сам. Интересным оказалось другое.

Группировка Тена насчитывает около ста человек, в основном это корейцы. Однако среди руководителей «триады» есть и лица славянской национальности. Чтобы не отсвечивать на рынке расовым отличием, главными функционерами там являются русские. Так проще общаться с правоохранительными органами, не привлекая внимания националистически настроенных группировок. Черногорск — город русофилов, это я могу подтвердить. После набегов десантников на «черных» в дни ВДВ можно сказать, что корейская мафия сделала правильный ход. Тем не менее что не бросается в глаза простым обывателям, лежит солью на ране у других. Со слов курсантов, корейцы периодически конфликтуют с группировкой Креста. Ну не любит корейцев Коля Крестовский! Мамаеву сейчас не до войн и разборок — второй месяц в СИЗО. А так наверняка и он бы припомнил третью «чеченскую» кампанию.

Второе. Корейцы стабильно приторговывают наркотой. Один из бойких курсантов уже договорился на послезавтра о покупке пятидесяти граммов героина.

— Нужно тридцать пять тысяч рублей из кассы РОВД переписать, и послезавтра можно будет их ломать на сбыте, — с ясными и еще не испорченными глазами проговорил он.

Эх, мальчишки. Хорошие вы пацаны. Тридцать тысяч из кассы отдела… Мы с Обрезановым незаметно переглянулись и не подали вида. Сказали:

— Хорошо, подумаем. Такие дела с кондачка не решаются. Но в любом случае вы молодцы.

Стажеры так и не поняли, что такое «любой случай». Зато мы с Максом довольно быстро сообразили, что цыганская семейка Оглы после ареста Мамы Розы не успокоилась. Источник появления и существования героина на любом рынке города — дом барона Оглы. Жену после трехгодичной подготовки местный ОМОН «закрыть» сумел, но, как видно, дело ее продолжается. А сами корейцы ни за что не станут рисковать, перетаскивая через границу отраву. Наркотики для них — источник дополнительного дохода, но рисковать всем только ради них одних они не станут. Значит, Оглы.

Я сидел и выслушивал все новости с унылым видом. Все, о чем говорили парни, безусловно, интересно, но на данный момент эта информация мне нужна постольку, поскольку мне нужно было раскрыть убийство лидера организованной преступной группировки. И еще — нападение на Лешку. А из всего услышанного я пока не уловил ничего, что имело бы к интересующим меня событиям хоть какое-нибудь отношение. И тут я услышал…

— А еще я с одним гавриком перетолковал, что около крутых тачек трется, — проговорил один из курсантов, скромно покуривая сигарету. — На вид — не при деле, а повадки как у вокзального вора. Пару раз его вызывали в здание администрации, из чего можно заключить, что он один из поверенных у корейцев. Ближний круг, так сказать. И на рынке его знают многие. Цент у него погоняло. Так вот, он «Мерседес» мне все втюхивал.

Парень, несмотря на то что был выпускником школы полиции, а не МГИМО, одевался по возможностям родителей студента именно последнего вуза. Ему запросто можно было предлагать «Мерседес», и на кого он был похож менее всего, так это на мента. Мне, например, на рынке разве что удочку предложат.

Цент, Цент… Почему — Цент? Не Бакс, не Грин. Именно Цент. А что такое — цент? Это разменная монета. Доллар состоит из ста центов. В группировке Тена сто человек… И что, все Центы, что ли?! Да ну, ерунда какая!..

В работе сыскаря иногда бывает момент, когда от отсутствия данных он начинает фантазировать и посредством своей необузданной фантазии заходит очень далеко. Угадать по кличке фамилию — один шанс из ста, если, конечно, кличка не производная от нее. Пока курсанты продолжали доклад, который, по моему разумению, можно было сделать за пять минут, я напрягал теперь уже ту часть мозга, которая отвечает за логику. Я прекрасно знал себя, и мне было известно, что эта навязчивая мысль — установление фамилии барахолочного Цента — не отступит от меня, пока я не упрусь в стену либо в дверь. Лучше, конечно, — в дверь, потому что в противном случае я начну сначала. Такова уж моя суть, от которой я страдаю сам.

— А еще к нему баба приходила… — пронеслось сквозь мои мысли.

— Как она выглядела? Какая баба? — первый вопрос был мой, второй — Обрезанова.

Прозвучало это одновременно и резко, курсант даже осекся, не успев продолжить фразу.

— Ну, девушка. Лет двадцать пять, в норковой шапке такой… — курсант обеими руками показал на себе «уши спаниеля». — Полушубок лохматый такой… — ребро его ладони легло на колено.

Да, с обучением способности описания человека в школе полиции явный пробел. Я решил помочь.

— Короткий полушубок из чернобурки? Из-под шапки пробиваются белые пряди волос? Слева во рту коронка из фарфора? Глаза серые, большие и такие красивые, что в них хочется раствориться?

Наш сухопутный юнга опешил.

— Точно… Зуб я сразу приметил. Белее остальных. И глаза… Серые глаза.

Я облегченно выдохнул:

— Ты не слышал, о чем она говорила с Центом?

— Я рядом стоял. Она как раз подошла в тот момент, когда он предлагал мне опробовать «мерина» на дороге. Только в их разговоре я не услышал ничего важного. Он спросил, как дела, а она ответила, что дела плохо. Мол, оставила ключ, а забрать его теперь уже невозможно.

— А Цент?

— Цент сказал, что если она не вернет ключ, то их поездка отменяется, потому что жить с пустыми карманами можно с тем же успехом и здесь. Все. Дама заверила, что ключ вернет, на том они и распрощались.

Вот тебе и «ничего важного»! Юный коп, не увидев главного в разговоре, сразу заявляет: «Ничего важного». Очень важно, дорогой ты мой! Это очень важно, и спасибо тебе большое за то, что мерз сегодня целый день на этом проклятом рынке! За то только, что ты Ольгу Кореневу там живой увидел да разговор ее с Центом послушал!

Когда курсанты, воодушевленные благодарственным звонком в школу, вышли из кабинета, Обрезанов расслабился и скинул с себя начальственный вид.

— Что ты об этом думаешь?

— Коренева жива. Ключ у меня в кармане. В квартиру на улицу Стофато поставь засаду. Я пошел есть торт и запивать его чаем. Это все, о чем я сейчас думаю.

Я врал. Думал сейчас я не об этом. Сжимая в руке ежедневник, я почти бегом двигался по коридору к своему кабинету. От того, что сейчас написано на одном из листков, упавших на пол с моего стола, зависело очень многое.

«Алтынов. Бобылево».

Лист замер в моей руке.

Что такое «цент»? Это «копейка» по-русски! А как «монета в три копейки» по-старорусски? Алтын! Но очень часто слово «алтын» в разговоре употребляется просто как «копейка»!

Цент… это Алтынов? То есть тот человек, который находился в санатории «Бобылево» в те дни, когда из города исчезала Коренева? Если верить записке, то красивая особа провела там не самые счастливые дни в своей жизни. Писал ли Цент то письмо?

Не закрывая дверь, я выбежал из кабинета и, перепрыгивая через три ступени, помчался вниз по лестнице. О счастье! Наши курсанты, обсуждая первый день практики, курили на крыльце. Я подошел к тому, в ком Цент увидел способного купить «Мерседес».