Для того чтобы прояснить один из планов литературной культуры — представления современников о значимых для них именах словесности прошлого и настоящего, критерии и механизм актуальных литературно-критических оценок, структуру и динамику стоящих за ними литературных норм, — двадцать лет назад в Секторе социологии книги, чтения и библиотечного дела Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина А. И. Рейтблатом и автором настоящей статьи при участии М. Г. Ханина было проведено эмпирическое обследование рецензий на новые произведения художественной литературы, опубликованных в толстых журналах Москвы и Ленинграда (Санкт-Петербурга, Петрограда) c 1820 по 1978 г. На основе модифицированного варианта наукометрической методики Карла Эрика Розенгрена учитывались все явные или скрытые в цитатах, именах героев и проч. упоминания других писателей, кроме самого рецензируемого автора, во всех рецензиях «толстых» столичных (московских и петербургских — петроградских, ленинградских) литературных журналов, выходивших с 1820 г. до конца 1970-х гг. не чаще трех раз в месяц. Для этого брался комплект всех номеров этих журналов за двухгодичный срок с двадцатилетним интервалом, «шагом», между замерами — 1820–1821, 1840–1841, 1860–1861 гг. и т. д.[530]
Эта конкретная работа велась в рамках более широкого теоретического проекта — социологии литературы как части социологии культуры[531]. В центр его, если говорить совсем коротко, был поставлен социальный институт (социальная система) литературы в относительной устойчивости его принципиальной структуры. Эта аналитическая конструкция трактовалась как совокупность различных форм, которые поддерживают стабильное, регулярное (в частности, ролевое) взаимодействие множества типовых персонажей, так или иначе включенных в отношения вокруг и по поводу литературы — в демонстрацию, репродукцию, истолкование ее ценности, выработку норм интерпретации этой ценности и процессы научения данным нормам, в производство, тиражирование и распространение текстов, в их оценочную квалификацию (включая дисквалификацию) и рекомендацию словесных образцов той или иной жанровой природы, стилистического уровня и проч. Динамические же аспекты подобных взаимодействий связывались с появлением на общественной сцене новых групп, вносящих альтернативные представления о литературе и новые ее образы, конкурирующих за признание своего ви´дения мира и слова с другими подобными группами и в конечном счете добивающихся (либо не добивающихся) институционализации своих идей и гратификации своих усилий, принятой в рамках института литературы, в более широких социальных контекстах, обществе в целом. Сам феномен универсальной ценности литературы, институционализация этой ценности в формах издания, распространения, интерпретации, обучения, оформление связанных с этими процессами письменно-образованных социальных групп и сообществ понимались исторически. Они связывались с процессами модернизации европейских обществ Нового и Новейшего времени, с особенностями их разворачивания, трансформации, блокировки в различных социально-исторических условиях и обстоятельствах (в частности, в связи с идеями и проектами национального государства, национальной культуры). Уже собственно рабочими проблемами эмпирического социолога литературы становились при этом исторические определения (идеи, типы) «литературности» (в терминологии Р. Якобсона); исторические проекции соответствующих ролей и ролевых стратегий в рамках института литературы (писатель, критик, издатель, читатель и др.); проблематика и практика литературной традиции/инновации; динамика нормативных экспектаций публики, ее различных слоев и групп в переплетении их идей, интересов и взаимоотношений.
В данной, сугубо прикладной части проекта ставилась задача выявить структуру и проследить динамику литературных авторитетов у рецензентов, воспользовавшись для этого специфическим материалом — «попутными» упоминаниями в журнальной рецензии на беллетристическую новинку имен тех авторов, которые значимы для рецензента как образец в том или ином отношении (упрощенно говоря, по модели: «M напоминает/не напоминает N»). Принятый ход открывал возможность через производимые в рецензии сопоставления (условные приравнивания, будь то в позитивном, будь то в негативном плане) выйти на совокупность «литературных координат» обобщенного «рецензента». Социально обусловленный и культурно опосредованный характер работы рецензента выражается в том, что в рецензионную оценку, риторику доказательств, систему отсылок и проч. включены его воображаемые партнеры — фигуры, представляющие референтные для него инстанции, с их собственными нормами суждений, системой авторитетов, набором символов. Фактом, оказывающим воздействие, рецензионная оценка становится именно тогда и в той мере, в какой она «завязана» на перечисленные моменты, согласована со значимыми партнерами, их символическими ресурсами, формами репрезентации либо (и это одна из разновидностей социального согласия, типов социального взаимодействия) демонстративно полемична по отношению к ним. Иначе говоря, при такой трактовке у исследователя возникает возможность вполне эмпирически работать с оценками рецензента, включая именные отсылки, как коммуникативными структурами — символическими конструкциями, представляющими для него воображаемых партнеров и оппонентов. А это значит, что становится вполне реальной задача уловить не просто информационное поле рецензента и даже не только стабильный репертуар его типовых оценок и значимых для него символов, а динамику литературного взаимодействия, борьбы, консолидации, вытеснения различных групп, их конкурирующих образов реальности и литературы в форме внешне статичных наборов писательских имен.
Так, можно аналитически разложить саму конструкцию рецензионного сравнения (семантического уравнения), трактуя степень обобщенности употребляемых символов-имен как индикатор различных по характеру и масштабу ориентаций рецензента — на неформальный кружок «своих»; формально заявленную литературную группу; межгрупповую коммуникацию и соответствующие авторитеты; институт литературы в целом и его базовые ценности. Для этого необходимо в операциональном порядке (процедура громоздкая и трудоемкая, но в принципе совершенно выполнимая) промерить соответствующие символические потенциалы приводимых рецензентами имен в каждом замере и на протяжении нескольких или даже всех замеров:
— богатство связей данного имени с другими (количество соупоминаний и с кем именно — в данном и последующих замерах);
— его ценностный ранг (место в иерархии по количеству упоминаний — в данном замере и, опять-таки, в динамике);
— его ценностный масштаб или заряд (символический «возраст» упоминаемого автора, пары или даже группы авторов).
При таком подходе авторы, лидирующие по сумме перечисленных параметров, выступают символами самого института литературы — национальной словесности, национальной истории или даже культуры в целом, значение которых выходит уже за пределы данного института, через соответствующие коммуникативные каналы, репродуктивные подсистемы распространяясь, в принципе, на «все» общество. Напротив, единичные или немногочисленные упоминания в рамках одного-двух замеров можно трактовать как отсылки к символическим фондам тех или иных групп литературных современников. В таком случае можно эмпирически «засечь» эти группы, например, по журналам, в которых эти имена упомянуты. Далее возникает принципиальная возможность прослеживать исторические траектории признания этих претензий и заявок на литературный авторитет (того или иного «кандидата») другими группами (другими журналами), их переход с периферии в центр литературного сообщества (столичные издания) и, наоборот, рутинизацию символов и стоящих за ними словесных образцов, ценностей литературы, их распространение из центра на периферию — накопление и убывание символического потенциала, смену семантики интерпретации (структуры соупоминаний) и т. д. Из теоретически намеченных здесь ходов в данной конкретной работе были пока что использованы и в настоящей статье представлены лишь некоторые.
