— Ренэтус, фу! Иди ко мне!

Как ни странно, щенок, вновь, мгновенно послушался. Он оставил Рейфа и, с видимым чувством выполненного долга, подошёл ко мне и сел у моих ног.

— Бешеная псина! — высказался гипнотизёр.

— Кто из вас бешеная псина, Рейф, это ещё большой вопрос! — резко сказала я. — Ты бы лучше за своими словами следил!

— А что я такого сказал? — с искренним удивлением произнёс мужчина. — Я, всего лишь, сказал правду. Твои подруги уходят в лучший мир.

— А ты не забыл, что не только они?! Что Лави, возможно, беременна именно твоим ребёнком, Рейф?!

— А ты не забыла, что я тебе уже говорил, Милена, что мне, абсолютно всё равно, даже если это так? Кстати, а ты не боишься, что у твоего нового питомца зубы, действительно, ядовитые? Вдруг, в данный момент я умираю?

— Слишком уж бодро ты выглядишь для умирающего, Рейф, — сухо проговорила я и отвернулась от него. — Я не хочу больше слышать тебя сегодня.

Да я и не только его слышать не хотела, а, вообще, всех. Я чувствовала себя убийцей. И не из-за тех светлых эльфов, которых я убила, хотя, и из-за этого тоже. Я сама отправила ангела смерти убивать кого-то. Да не просто «кого-то», а своих единственных друзей.

— Госпожа Милена, — посреди комнаты материализовался Драйк. — Вас хочет видеть господин Вельзевул.

— Зачем? — удивилась я, а потом вспомнила. — А, вспомнила — зачем. Но… прямо сейчас? Разве, из пыточных комнат Велиара меня выпустили не по настоянию Ферокса? Это не означает, что я должна, вначале, пойти к мужу?

— Это уж вам решать, госпожа Милена, — ответил Драйк.

Думала я не долго. Решив, что Вельзевул не слишком рассердиться на то, что я немного задержусь, я пошла к Фероксу. Хотя, общаться с ним сейчас я не имела ни малейшего желания. Я сейчас могла только думать о двух своих единственных подругах, которых, очень скоро, ждёт смерть, которую я, можно сказать, сама же и послала к ним. Полностью добивал тот факт, что я, кроме того, лишаю, ещё не появившуюся на свет жизнь, права родиться. Я чувствовала себя самой рас последней тварью! Ещё и это Светлый лес… Я никогда не смогу забыть того, что я делала. И того, что там, в Светлом лесу, я навсегда потеряла своего сына.

— Ферокс, ты хотел меня видеть? — зашла я к дракону.

— Да, хотел. Проходи.

Я подошла к креслу перед его столом и села:

— Зачем я тебе понадобилась?

— Тебя же пытали три дня. Разве, не так? Должен же я увидеть, как чувствует себя моя супруга.

— Для этого, не обязательно надо было вызывать меня к себе. Мог бы просто спросить у Драйка.

Ферокс встал из-за стола, подошёл ко мне. Я дёрнулась, внутренне сжалась, не зная, что от него ожидать. А дракон приподнял моё лицо за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Жертва, — через несколько секунд произнёс дракон, не отрывая от меня взгляда. — Я, снова, её вижу. Хищница исчезла, как будто её и не было.

— Я не совсем понимаю, о чём ты говоришь, — ответила я, хотя и догадывалась, что он имеет в виду.

— Ты была совсем другой, когда вернулась из Светлого леса, — напомнил мне Ферокс, подтверждая мои догадки. — А сейчас, вновь, ко мне вернулся пугливый котёнок, — он отпустил меня и вернулся в своё кресло.

— И что тебе не нравится? — несколько удивилась я его словам.

— Мне не нравится твой страх.

Эта фраза меня озадачила. Ему не нравился мой страх? Однако же, всеми своими действиями, своими поступками и самой своей сущностью… Он, разве, не этого хотел?

— Ты сам добивался этого всё это время. И добился, в конце концов. Страх, покорность… Или ты считал, что своими действиями ты мог вызвать привязанность и любовь? — скептически посмотрела я на него.

— Не помню, чтобы делал что-то, что могло напугать.

Я искренне, зло, рассмеялась:

— О чём ты говоришь, Ферокс?! Ты ничего такого не делал?! Ты, правда, в это веришь?!

— Назови мне причины, по которым ты меня боишься.

Я не понимала, чего он хочет добиться этим вопросом.

«Ну, скажу я ему — почему его боюсь. И что дальше? От этого, всё равно, ничего не измениться. Он станет себя вести по-другому? «Ха» три раза! Такое, разве что, во сне может произойти». Но, ответа на свой вопрос Ферокс ждал, и мне пришлось ответить:

— В первый день, когда мы познакомились, ты меня избил. В следующую нашу встречу, ты убил близких мне людей и изнасиловал меня. В день, когда меня официально признали твоей женой, ты угрожал, что можешь убить моего ребёнка. Потом, ты заковал мою шею в «оковы неволи» на пару с Люцифером и, с ним же, затем, взял меня силой. Дальше продолжать? Или достаточно?

— И из-за этого ты меня боишься?

— Знаешь, было бы очень странно не бояться тебя после всего этого, — я устало вздохнула — объяснять столь очевидные вещи мне казалось глупым и бессмысленным. — Да и к тому же… Ты сам говорил, что я — рабыня. А рабыня, разве, не должна испытывать страх к своему хозяину?

— Ты так сильно хочешь ею быть, котёнок?

Ещё один странный вопрос. Ферокс никогда не спрашивал — хочу я чего-то или нет. И уж, тем более, никогда не спрашивал — кем я хочу быть. Вариантов не было — меня всегда ставили перед фактом.

— А у меня, что? Есть выбор? — задала я вопрос, сама не веря, что делаю это.

— Есть. Я решил пересмотреть своё отношение к тебе. Но, насколько, будет зависеть только от тебя, — огорошил меня Ферокс.

Мне захотелось попросить его повторить последние слова, так как я не поверила в то, что услышала.

«Он хочет изменить своё отношение ко мне? Зачем? Почему? Что, вообще, происходит?!».

— Ну, предположим, что я — не конченная мазохистка и настоящее положение меня, действительно, не устраивает, — осторожно сказала я. — И что я должна сделать, чтобы это поменять?

— Во-первых, твой страх передо мной. Он раздражает. Я хочу, чтобы ты уяснила то, что меня бояться не следует. Ты же сама должна понимать, что я не причиню тебе вреда.

— Да, сам ты мне вреда не причинишь, — согласно кивнула я. — Зато, запросто можешь позволить это сделать Люциферу. Или кому-то из Верховных демонов.

— Напомни-ка мне, когда Люцифер или кто-то из Верховных, причиняли тебе вред?

— Ты, реально, не понимаешь?! — у меня уже слов даже не было. — Меня насиловали с особой жестокостью, пытали… Это — не вред?!

— На большинство из того, что ты назвала, ты сама же и нарывалась. Да и… не вред это. Твоих регенеративных способностей, по крайней мере, тебе, пока, хватало.

— То есть, для демонов или драконов, причинить вред — это инвалидом, пожизненно, сделать? Всё остальное — это так… пустяки?

— Ты правильно меня поняла. То, что неприемлемо и ужасно для слабой и жалкой человеческой расы… неприемлемо, лишь, потому, что они слабы. От любых ран — умрут, от любой пытки — умрут. Поэтому, они и защищают себя законами, принципами, моралью… Всё для того, чтобы защитить свою жалкую жизнь. Всё для того, чтобы прожить свои никчёмные семьдесят-восемьдесят лет и сдохнуть в старческом маразме. Мы, совершенно, другие. Мы не болеем, не стареем… Мы — не слабы. Реши уже, наконец, кто ты. Слабый человек или же демон, для которого насилие и пытки — это обыденность.

Я вспомнила момент, когда я была у Вельзевула и когда читала книгу на языке демонов. Тогда, это дало Верховному демону понять, что человеком я себя уже не считаю. Но, видимо, принять себя, как демона и относиться ко всему, как демон… Это, всё-таки, было разными понятиями.

«Как можно не воспринимать пытки и насилие, как нечто плохое? Особенно, в отношении себя?».

— Я так понимаю, из того, что ты сказал, ты не считаешь, что у меня есть причины тебя бояться? — спросила я дракона.

— Верно, котёнок.

— У нас с тобой разные точки зрения на этот счёт, — заметила я. — Но… я попробую… тебя не бояться. А что, во-вторых?

— Во-вторых, мне не нужна рядом женщина, которая знает, в большем объёме, только то, что касается демонов. Ты должна, в не меньшей степени, изучить всё, что касается драконов. Можешь считать это чем-то, вроде, экзамена на пригодность. И, может быть, тогда я прислушаюсь к словам золотого дракона насчёт тебя.