Когда я уставала от тренировок, и когда уже не хотелось читать про тех, кого я, в скором времени, буду убивать, я переходила к своим непосредственным правительственным делам. Принимала у себя аристократию своего города, подписывала документы (правда, перед подписанием каждого, Драйк долго и подробно объяснял, что именно я подписываю), общалась со своими родственниками… Последнее выходило плохо. Мы друг другу не нравились. Общались они со мной, конечно, предельно почтительно, но… Неприязнь просто переполняла воздух помещения, где мы собирались. Особенно, меня, почему-то, не переваривали женщины рода Кавэлли.

«Интересно, почему я им так не нравлюсь? Из-за того, что во мне течёт кровь рода, а в них — нет? Или ещё по какой-то причине?».

Но, как бы там ни было, разбираться в этом я не собиралась. Единственная женщина, из семьи Кавэлли, с которой у меня сложились, можно сказать, дружеские отношения — это Деланей Кавэлли. Она была матерью моего отца и, по совместительству, моей родной бабушкой. Только, не хотела бы я оказаться на месте того, кто рискнёт назвать её бабушкой… Выглядела она лет на двадцать пять. Высокая, стройная. С чёрными, как практически у всех Кавэлли, волосами и ядовито-зелёными кошачьими глазами, всегда смотрящие на мир и окружающих со снисходительностью и иронией. Мне нравилось разговаривать с ней. Да, она была циничной и прямолинейной, но это куда лучше, чем когда тебя ненавидят, но, всё равно, кланяются тебе. И Деланей не относилась ко мне, как к ребёнку, хотя, в силу своего внушительного возраста, вполне могла так делать. Вне семейных Советов, она приходила ко мне и мы с ней долго разговаривали. Она рассказывала мне о моём отце, дяде… О том, как из-за её взбалмошных детей, её вызывал на «ковёр» сам повелитель Люцифер. Она рассказывала мне о своей долгой жизни. Она объясняла мне некоторые моменты, касающиеся правления. Я спросила её, почему она так хорошо ко мне относится, на что Деланей ответила:

— Ты мне просто нравишься, Милена. А причины для этого мне никакие не нужны. А тебе?

На этом, разговор тогда и закончился.

Кстати, мой дядя Верде исполнил своё обещание. Он признал меня, как правительницу, после того, как удостоверился до конца, что Ферокс, действительно, не собирается вмешиваться в моё управление Зиграденом. Мои старшие братья тоже теперь не позволяли себе со мной ни грубости, ни снисходительности, ни непочтительности. А один раз Лэйрат явился ко мне в спальню, с предложением более близких, чем родственные, отношений. За это он чуть не был убит мною с помощью «контроля крови». Вовремя, как всегда, вмешался Драйк, сказав, что убийство родственников — это последнее дело. На что я заявила, что если ещё кто-нибудь, из моей «драгоценной» семьи, придёт в мою спальню, я это «последнее дело» совершу, не раздумывая. И сожалеть не стану. Об этом я также сказала на семейном Совете, упомянув, что данный запрет не касается Деланей. Хотя, я не думаю, что её бы остановил какой-то запрет, даже если бы он и был. А Лэйрат с того дня старался сесть от меня, как можно, дальше и, вообще, при возможности, не приближаться. И такое положение дел меня полностью устраивало.

За эти дни отец так и не появился. Я знала, что у него уже есть официальное разрешение на нахождение в Зиградене и что он вернул себе статус члена семьи Кавэлли. Но, почему-то, он совсем не спешил возвращаться в лоно семьи. Правда, для меня это было и к лучшему.

Ещё, я, наконец, научилась пользоваться эмоциями Рейфа по своему желанию и в любое время. Это оказалось довольно легко. Стоило мне только отбросить мысли о том, насколько мы с ним разные и как я его ненавижу, всё получилось. Не научилась я пока только одному — ощущать Рейфа, когда его нет рядом со мной. Поэтому, я решила, что в светлый лес он отправиться вместе со мной. Я боялась, что без его безумия и без его наплевательского отношения к чужим жизням, я не смогу кого-либо убить. Рейф был только «за».

Я познакомилась с сыном Ансгара — Аденом. По внешности он был, практически, копией своего отца. Отличие было, лишь, в том, что выглядел он лет на пять младше. В их характере я тоже отличий не нашла. Правда, по поводу последнего, судить об этом мне было рано. Ведь, самого Ансгара я тоже, толком, не знала, что уж тут говорить о его сыне. Что удивило Адена, так это то, что я заявила ему, что буду лично участвовать в сражении. Он не возразил против этого, но отметил, что ожидал, что я буду находиться рядом с ним и участвовать только в командовании. На что я ответила, что мне совершенно наплевать — кто и что от меня ожидал.

Так, прошли последние дни перед отправлением в светлый эльфийский лес.

Ночью, перед самым нападением, я не сомкнула глаз. Сон никак не хотел приходить, я ворочалась с боку на бок… Обуреваемая тяжёлыми мыслями, я никак не могла окунуться в сон и жутко завидовала Лексу и Рейфу, которые безмятежно спали, похоже, уже давно решившие, что моя кровать — их кровать. А я думала. Думала о том, что совсем скоро навсегда лишусь своего ребёнка. Что я никогда не увижу ребёнка Кая. Думала о том, что буду убивать тех, кого даже не знаю. Тех, кто не сделал мне ничего плохого. О том, что я, в этот же день, лишусь половины своей души и возможности посещать мир людей, я не думала. Наверное, потому, что это казалось слишком нереальным. Слишком неправдоподобным. Я думала о Лави и Николь. О том, что моё решение лишит их жизни. Эта мысль терзала меня, мучила… не давала покоя. Но, выхода я не видела. Я не видела возможности спасти их. Точнее, возможность для этого была только одна — послушаться Абигора и пойти против приказа Люцифера. А этого я сделать никак не могла.

В результате всех этих мыслей, утром я чувствовала себя отвратительно. Да и из-за недосыпания и из-за того, что ждало меня, я была нервной и раздражительной. Не то, что моя коса. Когда я взяла её в руки, я почувствовала её нетерпение, азарт и предвкушение.

— Потерпи ещё немного, — сказала я. — Ещё чуть-чуть и ты получишь желаемое.

«А вот, что я получу от этого дня — это большой вопрос, — подумала я. — Ясно только то, что ничего хорошего. Какой я вернусь из светлого леса? Не знаю. И думать об этом страшно».

Единственный, кто ещё, кроме косы, был рад предстоящему мероприятию и ждал его — это Рейф. Я чувствовала его радость. Чувствовала, как он ждёт.

«Эй, Милена! — прикрикнула я мысленно на себя. — Ты такими темпами забудешь о собственных чувствах, потонув в чужих! Пора заканчивать с этим до светлого леса!».

Абстрагировавшись от Рейфа и от косы, я посмотрела на Лекса. Вот уж кто не выказывал никаких эмоций по поводу предстоящего. Честно говоря, его без эмоциональные, как у змеи, глаза нервировали даже больше, чем радостно-шизоидное состояние Рейфа. Улыбались только его губы. О том, идёт ли киллер в светлый лес или нет — вопрос, вообще, не поднимался. Он делал, что хотел, и я не собиралась ни заставлять его идти со мной, ни запрещать ему идти, если он захочет. И, как я поняла, Лекс хотел посетить эльфийский лес. Что и неудивительно, если вспомнить, что он всегда любил убивать именно бессмертных и жить не мог без адреналина. А в последнее время ему, наверняка, было скучновато рядом со мной.

— Милена идёт убивать эльфов? — спросил Блэк, когда я стала одевать свою амуницию.

— Да, — ответила я. — И ты, Блэк, со мной не пойдёшь.

Блэк был одним из немногих, кто искренне меня любил и кто был мне дорог. Я не хотела рисковать его жизнью. Он был единственным, кому я запретила идти со мной в светлый лес. Хотя, это и злило салера. Но, пусть уж лучше он злится на меня, чем будет убит, следуя за мной.

— Драйк, — позвала я. — Возьми Блэка и проследи, чтобы он никуда от тебя не ушёл, пока я не вернусь. Не уследишь за ним — ответишь своей бессмертной жизнью.

— Как прикажете, госпожа.

— Милена мне не верит?! — возмущению в голосе «подростка» не было предела.

— Нет, я верю тебе, Блэк. Я верю в то, что ты меня любишь. И я также верю, что из-за своей любви ко мне, ты можешь совершить непоправимый поступок. Поэтому я и оставляю тебя под присмотром Драйка.