– Чего завязался-то? Так уж холодно, что ли на улице?

– Нет, не холодно. Ты знаешь, кто это мне завязал? Это же сама Анна Алексеевна мне завязала!!

Мать стала развязывать. Мне было жалко до слёз. Она сказала:

– Ну, ты, чего ж теперь, до армии, будешь ходить в шапке с завязанными ушами?

Я вспомнил эту историю и рассказал её на работе, в канун Нового года, когда уже был ведущим инженером. Начальник тоже поведал нам свою встречу со Сталиным.

Прозорова Александра Александровича (моего начальника) вызвали в Москву, где его, как автора одного из авиационных приборов, в качестве приложения к прибору, решили показать Сталину. Прозоров простоял целый день около своего прибора, а Сталин так и не приехал. Поесть не отпускали – а вдруг Сталин приедет! Уже глубокой ночью Сталин приехал. Выслушал молча доклад, и сделал неопределённое движение здоровой рукой. Парализованная рука у него была всё время полусогнута. Прозоров даже не понял, что означал этот жест. Поскрёбышев, из свиты, подскочив к Прозорову, быстро согнув ему правую руку в локте, подсунул её к Сталину. Иосиф Виссарионович пожал её. Вот, что, оказалось, в неопределённом движении руки Сталина.

Как сказал Прозоров:

– Я потом 3 дня руку не мыл.

У каждого человека какие-то события остаются в памяти на всю жизнь. У Прозорова – остался Сталин.

Я, вспоминая своё детство, каждый раз вспоминаю Новый год и ёлку из кудрявого дубка. Вспоминаю школьные ёлки и свою учительницу с 1-го по 4-й классы Асаеву Анну Алексеевну. Её прикосновение до сих пор осталось в моей памяти, как поцелуй Бога.

Анна Алексеевна Асаева

В 2011 году мой земляк и первый инженер из Кевды – Кузьмичёв Василий Николаевич, который живёт также в Ленинграде, позвонил мне и задал вопрос:

– Коля, а ты не хотел бы пообщаться с Анной Алексеевной Асаевой? Она хорошо тебя помнит и ждёт твоего звонка! Я с Асаевыми в постоянном общении и когда случайно упомянул тебя, у них это вызвало интерес.

Я потерял дар речи от такого неожиданного сообщения!

Уже несколько лет мы переписываемся и созваниваемся с Анной Алексеевной и её мужем Николаем Павловичем. В 2011 году Николаю Павловичу было 88 лет, Анне Алексеевне 87 лет. Это мои маяки по уму и мужеству.

Когда мне было года четыре, произошёл необычный случай. Отец для того, чтобы ручная коса была острой, стойкой и хорошо, легко косила – «оттягивал» жало у косы. Делается это молотком на «отбойнике». Способ этот существовал с незапамятных времён, когда были придуманы эти ручные косы. «Отбивали» косы многие мужчины, а в тех хозяйствах, где после войны дома осиротели – эту работу стали делать женщины. «Отбивали», как могли. На работе с такими косами сразу становилось видно – в доме нет мужчины. Секрет заключался в «жале» косы. «Жало» – это значит режущая часть. Не правильно «отбитая» коса становилась с «жалом», как «амурские волны», так отец говорил. Их надо избегать, чтобы коса снашивалась ровно и служила долго. Чтобы не было таких «хлопунцов», как у консервной банки, «оттягивание» надо начинать с центра косы и сгонять к краям. Боёк молотка постоянно смачивать слюной.

Отбойники в народе были какие попало. Самыми частыми отбойниками были примитивные, забитые в массивную деревянную чурку.

Отец постарался и сделал скамеечку с ножками из двух равно размерных развилок деревьев. Привычка – увидеть что-то интересное в отходах и сделать конфетку из ничего, передалась эстафетой и мне.

Когда ехали с Володей из «Малинового» леса, в конце ул. «малая Симановка» была свалка металлолома. В этом хламе стояли три свекольные сеялки. У каждой было по 12 комкодавителей. Я взял дома гаечные ключи и, вернувшись, открутил 4 комкодавителя. Когда уезжал из Кевды, упаковал их в коробку и увёз в Ленинград. Отец ругался очень:

– Возьми лучше вместо этого хлама яблок для детей! Но я отдал приоритет колёсам. Позже сделал на их базе коляску, которую все звали «луноход». На этой коляске можно было возить груз любой тяжести по любой поверхности, даже по пашне.

Но возвратимся к «лошадке». Отец отковал обручи металлические и всё это пристроил к отбойнику. Получилась очень красивая небольшая деревянная лошадка. Она стояла около дома на травке.

Я оттащил её на дорогу. Зачем? Потому, что там не было травы, и была пыль земляная. Я взял прутик, сел как на лошадку, и стал её погонять прутиком. Ногами иногда толкал пыль назад. В моём представлении это был скачущий конь, от копыт которого отлетала пыль.

Телефонов в это время не было. Был один единственный в сельском совете для связи с центром района – Чембаром.

Однажды для района потребовался срочно председатель сельского совета. Для этой цели в двухместную повозку (качалку), которая принадлежала колхозному правлению, запрягли производителя «Огонька», который мог выполнить эту задачу во много раз быстрее других, но ехать никто не решился. Вызвался съездить Понкрашкин Василий (известный по кличке «Бодан», в драке которого никто не мог победить). По характеру это был смелый, до бесшабашности, человек. Он вихрем пролетел к Галановым, забрал председателя сельсовета и так же вихрем несся обратно. Я этого тогда не понимал, но ощутил, каким-то шестым чувством свыше, опасность для жизни. Когда эта повозка долетела до дома Курдиных, по раскрытому рту «Огонька» и оскаленным зубам я понял – это смерть! Он может не объехать мимо! Скорость его приближения была стремительной, и оттащить деревянную лошадку с дороги не оставалось времени! Я только успел с неё соскочить и убежать сам. Далее произошла катастрофа! Повозка на полном ходу пролетела над лошадкой! Когда рассеялась и осела пыль, лошадка оказалась грудой хлама из трёх частей. Передняя и задняя части были отломлены. Средняя часть, которая была вдолблена в них, улетела за повозкой метров на 10 вперёд.

Как при этом «Огонёк» не переломал ноги – просто удивительно!

За этот отбойник я получил хороший втык от отца за то, что вытащил его на дорогу. А Понкрашкин получил втык от нашей матери за езду по верхней дороге на такой лошади.

Это папина родная сестра – Анна. Взрослые все звали её Онька. А мы, все дети, Крёстная. Своя девочка у неё умерла в детском возрасте от «скарлатины» и она, своей безграничной добротой и заботой о нас, часто была на уровне матери. Как я уже говорил ранее, Кевда без прозвищ жить не может. Прозвище «Правленская» появилось из-за того, что она долгое время работала курьером в правлении колхоза. Там же работала параллельно ещё и уборщицей. Поэтому и прозвище – «Правленская».

Когда появился градообразующий завод «Сельмаш», вокруг него появился рабочий посёлок городского типа, который быстро перерос в крупный город. Много жителей со всей округи перебирались на «производство». Попала туда и наша Крёстная. Завод предоставил комнату в коммунальной квартире, естественно не сразу. Её надо было зарабатывать многими годами труда. До этого приходилось снимать жильё у знакомых. Мы все росли под её крылом. Володя, будущий Лауреат Государственной премии, умница, не «прошёл по конкурсу» в политех! Такое себе представить, просто, невозможно! Но это было. И Володя работал фрезеровщиком какое-то время на заводе в «Сельмаше». Жил у Крёстной. Дядя Коля (брат отца) постоянно восторгался Володей:

– Молодец, племяш! Лучший рационализатор завода! Всё время на заводской «доске почёта». Будешь обязательно инженером!

Слова его оказались пророческими.

Лида, окончив 8 классов в Кевде, заканчивала 10 классов в «Сельмаше». Проживала у Крёстной. Я учился в техникуме в Пензе, а по большим праздникам (Октябрьская, день Конституции), ездил аккуратно в «Сельмаш» к Крёстной и в Каменку к дяде Коле.

Как говорил Райкин, нанимаясь нянькой к каким-то родителям: – К праздничкам большим подарочки уж обязательно! А ко дню Парижской Коммуны и к Покрову как вам совесть позволит! Вот и мне так же. Когда захочется есть, «аж невтерпёж», то я наведывался в «Сельмаш» не только по большим праздникам, но и ко дню Парижской Коммуны, и к Покрову!