– Что ты здесь делаешь, Несауальтеколотль? – спросил верховный жрец.

– Я хочу взять с собой несколько кодексов из библиотеки. Ведь о них больше некому позаботиться, – отвечал паренёк.

– Неужели ты собираешься идти с нами? – удивился Истаккальцин.

– Да, я хочу, – твёрдо произнёс мальчик и дерзко взглянул прямо в лицо возжигателя копала, его большие, как у оленя, глаза блеснули.

– Послушай. – Истаккальцин положил руку на плечо юноше, – ведь ты можешь остаться здесь. Ты не участвовал в заговоре, и тебя никто не сможет заподозрить. Оставайся, и когда-нибудь ты станешь верховным жрецом, как я, – продолжал он. Уэмаку показалось, что у обычно невозмутимого главного служителя культа голос дрогнул, хоть тот и пытался скрыть заботу о пареньке.

– Нет, я уже всё решил, – отрезал Несауальтеколотль. – Если не возьмёте меня с собой, уйду сам. Я тоже разговаривал с предками позавчера. Они сказали мне идти. Мне нельзя оставаться здесь, моё будущее там, в затопленном лесу.

Истаккальцин наградил мальчика многозначительным взглядом и понимающе кивнул:

– Если хочешь идти – иди. Ты уже не маленький, ты сам хозяин своему сердцу. А разговоры с предками мы ещё обсудим. Дай посмотреть, что ты решил забрать отсюда.

Несауальтеколотль протянул верховному жрецу стопку кодексов в потемневших от времени деревянных обложках. Тот положил их на громоздкий ящик и стал открывать один за другим. По довольным кивкам стало понятно, жертвователь хорошо знал все собранные книги и одобрял выбор юноши.

– Хорошо, – произнёс служитель, закончив осмотр. – Они, безусловно, пригодятся нам. Но учти, свободных рук у нас нет. Будешь нести их сам вместе с едой, водой и прочими вещами.

– Понятно, господин, я догадывался. Буду нести сколько смогу.

– Ладно, иди, Несауальтеколотль, нам нужно поговорить, – выдавив из себя ободряющую улыбку, сказал Истаккальцин.

– Кто он такой? – поинтересовался Уэмак, когда мальчишка ушёл.

– А-а-а, – протянул – верховный жрец, – это сын нашего Кинацина, Несауальтеколотль. Кстати, внешность полностью соответствует имени[24], заметили? Он недавно закончил кальмекак, стал жрецом. С самого детства боги и предки не оставляют его. В отличие от других, Несауальтеколотль не вызывает видения обрядами, великие сами говорят с ним, когда захотят. А ещё он превосходно истолковывает пророчества, хотя, понятно, не имеет большого опыта. Чутьё. По-другому и не скажешь. А вдобавок пытливый ум. Узнаю себя в нём. Хотя даже мне не доводилось испытать такого. Поразительно, боги сами начинают разговор с мальчиком. Мне будет жаль, если ему предстоит сгинуть в болотах.

– А он тоже утратил связь с великими? – спросил Уэмак.

– Честно сказать, мне и самому интересно. У парнишки есть одна черта – ничего не говорить, покуда не будет знать наверняка. Сегодня утром разговаривал с ним. Последнее видение посетило его позавчера. С того времени Несауальтеколотль перестал ощущать «присутствие великих» – так он говорит. Зато появилось какое-то неясное чувство. Сказал, будто слышит какой-то слабый-слабый голос. Очень редко и буквально считанные мгновения. Разобрать ничего не может, чей он – не знает. Даже не уверен, то ли он принадлежит кому-то из богов, то ли предков. Больше ничего не сказал. Стесняется. Ну, да и я не стал пытать мальчишку. Пусть лучше сначала разберётся в себе, потом расскажет сам.

Уэмак лишь промолчал в ответ. А Истаккальцин достал из деревянного сундука карту и развернул её на крышке ящика.

В тот день Истаккальцин поздно вернулся домой. Дел, конечно, накопилось много, но не все требовали участия такой высокопоставленной персоны, как главный служитель Тескатлипоки. Просто верховный жрец боялся остаться наедине с собой. Подумать только, ещё недавно возжигатель копала призывал Уэмака сохранять самообладание, а теперь сам боится тревожных мыслей. Раньше жертвователь не опасался говорить со своим сердцем. Но теперь, когда связь с богами оказалась утраченной, в душе возникла пугающая пустота, и стоило только вспомнить о ней, как волна мурашек проходила по спине, и комок подкатывался к горлу. И вот теперь, когда молодой мужчина оказался один в длинной узкой комнате, наконец-то скинул сандалии, снял тяжёлый головной убор и наспинную розетку из перьев, аккуратно сложил в деревянный ящик браслеты и жадеитовое ожерелье, гнетущее ощущение утраты вновь дало о себе знать. Утомлённый дневными заботами Истаккальцин, тяжело опустился на циновку, прислонился к холодной стене, охватил руками колени и погрузился в горестные раздумья. Спать не хотелось. Обычно перед сном он любил листать кодексы. Но сейчас книги в тяжёлых деревянных переплётах с пёстрыми картинками внутри сиротливо лежали в углу. Хозяин не желал притрагиваться к ним. Зачем? Ведь там изложена воля великих, а их голосов не слышно боле.

Как жить без бога? Данный вопрос терзал верховного жреца с того самого момента, как Тескатлипока впервые не ответил ему. Все годы, сколько себя помнил, Истаккальцин посвятил служению высшим силам. Почему-то он знал, что уже с раннего детства мог общаться с предками, хоть и не понимал, кто они и откуда. Не боясь рассказов старших о суровых условиях, в которых содержали учеников религиозной школы кальмекака, будущий жертвователь мечтал оказаться среди тех, кто вступил на нелёгкую дорогу служения. Ему пришлось оставить дом, предпочесть обеспеченной жизни в родовом поместье, аскетичное существование жреца. Зато теперь в руках первосвященника сосредотачивалась вся суть бытия ойамеков – забота о богах и исполнение их воли. Какое другое дело могло быть более важным и нужным? Несмотря на молодость, Истаккальцин снискал безмерное уважение, став непререкаемым авторитетом в духовной жизни народа. Верховным служителям культа дозволялось иметь жену и жить в большой городской усадьбе. Но, не найдя избранницы, он так и не связал себя плащом и юбкой, а обосновался в небольшом, но добротном доме с внутренним двориком недалеко от священного квартала, предпочитая всего одну узкую комнату, так похожую на его бывшую келью в общежитии жрецов. Теперь же молодой мужчина ощущал себя совершенно бесполезным. Да, вчера он выступил на совете, а сегодня весь день провёл в приготовлениях к предстоящему путешествию. Но все эти действия, по сути, являлись следствием пророчества, полученного накануне рокового дня – продолжение той, тогда ещё не разорванной связи с богами. А что станет, когда предсказание предков сбудется? Пустота?

А ещё Истаккальцину не давало покоя чувство, будто он упал с высоты прямо в грязь. Казалось, он лежит в глубокой яме, барахтается в зловонной жиже, а люди стоят, смотрят на него сверху, не скупясь на насмешки и оскорбления. Когда-то его считали великим. Господин Белого Чертога с гордостью и достоинством носил прекрасные изделия из драгоценных перьев, нефрита и золота. И они не были признаком богатства и роскоши, а являлись неотъемлемым атрибутом высокого положения. Когда возжигатель копала восходил на вершину пирамиды, вознося молитвы, толпа вмиг замолкала, а у некоторых перехватывало дыхание. Если верховный жрец шествовал по городу, люди замирали в почтительном поклоне, потупив взгляды. Мало кто осмеливался смотреть в глаза главному служителю культа. А на праздники Истаккальцин наряжался в костюмы богов, изображая их в представлениях, проходивших на площадях и храмовых платформах. Тогда жертвователь ощущал, как великий входит в его тело и сливается с ним в единое существо. Теперь же верховный жрец мучительно осознавал: чем выше взлетел, тем больнее падать. Люди же по своей сути злы и мстительны. Они не способны понять другого, не в состоянии простить чужие ошибки. И сейчас Истаккальцин со страхом ждал неминуемой расплаты. Обычных священников народный гнев затронет, но не так сильно. Все камни полетят в его сторону.

Они будут говорить так: «Ты утверждал, будто ведаешь, желания богов, считал, что исполняешь волю великих. Ты рассказывал нам, как нужно поступить, дабы сердца богов были удовлетворены. Ты полагал, что более всех знаешь, что для них лучше, а что хуже. Ты смел нам давать советы, как умиротворить предков, как снискать их благорасположение. А мы не могли даже усомниться в их истинности. Ты считал себя в праве судить, что есть добро, а что зло, что достойно, а что нет. Ты даже мог распоряжаться человеческой жизнью, решая, кому жить, а кому умереть на жертвенном камне. А вот теперь боги оставили нас. И не потому, что мы неправильно поступали с ними, а потому, что ты, считавший себя выразителем их воли, совершил чудовищный поступок против тех, кого почитал. Чего ты заслуживаешь после этого? Из-за тебя мы, совершенно невинные, лишились покровительства великих. Нам больше некого молить о дожде, об исцелении, о победе, некого просить научить нас и направить наши дела на верный путь. Наши посевы сохнут, наши дети больны, наши животные страдают, наши дела в разладе. Сами мы вынуждены скитаться без надежды на возвращение старых порядков. Кто же ты такой? Ты обманщик и предатель, последний из людей. Чего же ты заслуживаешь, бывший верховный жрец?»