«Вижу, ты не только могущественен, но и мудр, Тлакацинакантли! – воскликнул Истаккальцин, молодой первосвященник стал чувствовать себя намного свободнее в обществе бога. – Осмелюсь задать ещё один вопрос. Покарай меня, если сочтёшь его слишком дерзким. Как ты поступишь с нами, если люди не захотят принимать тебя в качестве своего племенного бога?»

«Я ждал такого вопроса, я предвидел его, даже если бы ты не задал его вслух, – на удивление спокойно отреагировал Тлакацинакантли. – Знай, моё благородство не позволит мне мстить вам. Только моей помощи вы точно больше не получите. И приготовленный для моего народа участок земли будет сокрыт от вас. Какая судьба вас ждёт? Я знаю, у вас среди представителей знати зреет мятеж. Только атаки тоуэйо не давали ему разгореться в полную силу. Когда-нибудь вы обязательно разделитесь. Отдельные мелкие отряды сгинут в лесу, многие погибнут, возможно, кому-то удастся добраться до земель комильтеков. Но если вы выберете меня, я не допущу раскола».

«Благодарю, великий Тлакацинакантли, – с поклоном произнёс Истаккальцин. – Клянусь. – Он положил руку на грудь. – Я сделаю всё, чтобы мы приняли твоё высокое покровительство. Если даже остальные откажутся, я один буду поклоняться тебе и приносить драгоценную влагу и копал. Скажи, какой знак мы должны подать, чтобы ты понял наше согласие?»

«Каждый из вас, – произнёс бог, – пусть пожертвует мне хотя бы каплю своей крови, все до единого, даже старики и грудные дети должны принести драгоценную влагу Таинственному Владыке». «Мы непременно так и сделаем, – ответил Истаккальцин, положа руку на грудь. – Я лично прослежу за исполнением воли великого бога». «Тогда в путь, жрец, возвращайся к своему правителю и донеси до него мои слова. Я буду ждать ответа», – тяжело проговорил Тлакацинакантли, завершая разговор. «Обещаю, он примет верное решение, – сказал верховный жрец. – Мы ещё увидимся. Я не прощаюсь». Он встал и низко поклонился богу. В тот же момент перед ним раскрылся портал, и мужчина без колебаний шагнул в тонкий сверкающий диск.

Уэмак нетерпеливо ждал возвращения верховного жреца, хотя и без того дел было невпроворот. Снова жертвы, опять пылают погребальные костры. Погибло десять человек, среди них опытные воины – тяжёлая потеря для изгнанников. Более тридцати ранены, в том числе и тяжело. Косицтекатля тоже задело, хотя легко, по крайней мере, он так говорит. Его рану уже зашили нитками из волокон агавы.

Царевич пробовал есть, но кусок не лез в горло. С трудом удалось затолкать в себя две тортильи[58] да горстку бобов. Вождь лёг отдохнуть, но беспокойство заставило мужчину вскочить и бесцельно бродить по лагерю, изображая огромную занятость. Так легче. Сердце рвалось из груди, дыхание сбивалось, будто после бега, волны мурашек пробегали по зажатой от напряжения спине. Несмотря на прохладу, тело горело изнутри, горячий пот пропитал одежду и заставил ткань липнуть к коже. Кулаки то сжимались, то разжимались, сводя судорогой руки. Постоянно предводитель поглядывал в ту сторону, куда совсем недавно отправился первосвященник.

Через некоторое время раздались крики: «Идёт, идёт!» Уэмак посмотрел, куда указывали люди, и увидел Истаккальцина. Служитель культа шёл уверенно, его глаза сияли, с трудом сдерживаемая улыбка легко читалась на лице. Царевич понял, разговор удался. Люди расступались перед верховным жрецом, ничего не спрашивая, но в каждом взгляде сотен устремлённых на него глаз читался немой вопрос.

– Ну что? – нетерпеливо произнёс Уэмак, как только Истаккальцин подошёл ближе.

– Надо поговорить наедине, – негромко ответил жрец. Без лишних слов царевич отвёл друга к себе в палатку.

– Всё удалось, – тихо сказал первосвященник, как только они остались одни.

Уэмак облегчённо выдохнул и улыбнулся, словно сбросил с себя тяжёлую ношу.

– Давай рассказывай, – торопил молодой вождь.

Дабы не шокировать друга сразу, главный жертвователь начал с обещаний, не акцентируя на силе тьмы. Особо он отметил большой, хорошо защищённый участок земли, где можно основать город. Затем, видя, как загорелись глаза у правителя, жрец рассказал, в каком состоянии пребывает будущий покровитель, поспешив заверить, что если он получит достаточное количество жертв и подношений, то быстро восстановит свои силы и сможет сравняться в могуществе с самим Илуикатлетлем. Видимо, трудности Уэмака не пугали, по крайней мере, судя по реакции на рассказ, интерес вождя не угас. Правитель отлично понимал, бог, которому достался сильный народ, хорошо заботящийся о своём благодетеле, даже и не подумает связываться с кучкой странников, обречённых на гибель. Теперь же всё встало на свои места, и царевич даже почувствовал облегчение, узнав, почему высшее существо вдруг взяло скитальцев под свою опеку. И лишь в самом конце Истаккальцин решился сказать другу ужасающую правду:

– Ты знаешь, кто он такой, Уэмацин?

– Нет, ты ещё не сказал, – насторожился предводитель изгнанников.

Жертвователь внимательно посмотрел в глаза собеседнику и ещё тише проговорил:

– Когда я прошёл к нему, знаешь где он находился? Под землёй. Я спустился к нему в пещеру по холодной лестнице. – Здесь он сделал паузу. – Как, по-твоему, кто там может жить? Владыка преисподней, Уэмацин. Точнее, один из них. Его имя Тлакацинакантли. Ты готов отдать свой народ в руки тёмного бога?

В тот же миг мириады мыслей закружились в голове Уэмака – страхи, сомнения, недоверие, неуверенность, неопределённость. Но хватит, он слишком долго ждал. Одним усилием воли мужчина заставил бесполезный нарастающий рой остановиться.

– Я готов, – ответил молодой вождь, – другого шанса не будет.

– Смелое решение, и такое быстрое, – удивился Истаккальцин. – Но я, признаться, был уверен, что ты согласишься.

– А у меня есть выбор?

– Верно, выбора нет, – покачал головой жрец. – Наш покровитель решил, что будет лучше, если мы не станем показывать людям его истинный образ. Назовём его «Таинственный Владыка» и закроем все его изображения. Скажем, что он скрывает свой лик. Нам ведь даже не придётся врать.

– Разумно, нечего пугать людей понапрасну.

– Видишь ли, он хочет, чтобы народ привык к его покровительству, стал воспринимать его присутствие как неотъемлемую часть жизни, и тогда, даже если рано или поздно тайное станет явным, никто не захочет отказываться от бога, который обеспечивает нам безопасность и процветание. Надеюсь, так оно и будет.

– А чего он хочет от нас? – поинтересовался Уэмак.

– Как и все боги, драгоценной влаги, курений копала, продовольствия, даров, одеяний, головных уборов. Сейчас же в знак заключения союза мы должны пустить себе кровь, все поголовно, даже дети. Тогда он примет нас и одарит своим покровительством. В городе мы должны построить ему храм, кроме того, пирамиды для Тескатлипоки, Миктлантекутли и Тлауицкальпантекутли. Остальные святилища – на наше усмотрение.

Истаккальцин ещё долго говорил, рассуждал вслух, приводил всё новые и новые аргументы. Уэмак понимал, ему хочется выплеснуть на кого-то всё накопившееся за долгое время со дня утраты связи с великими. Царевич видел, друг мучился каждый миг, как и он сам. То же острое осознание вины, то же предчувствие скорой расплаты, ощущение шаткости и неустойчивости положения. Но вот теперь, когда заключение союза – практически вопрос решённый, Истаккальцин сможет наконец-то выговориться. А Уэмак – нет. Ведь правителю нельзя показывать свои слабости, в глазах народа он должен казаться твёрдым и непроницаемым, словно глыба чёрного обсидиана. И Уэмак, как бывало и ранее, оставил все мысли и почти полностью очистил сознание. Вождь сидел, недвижимый, даже не фокусируя взгляд, речь Истаккальцина мужчина воспринимал лишь, как набор звуков, монотонный и лишённый всякого смысла. Он и его народ заняли свои места в бесконечной игре Дарителя Жизни. И хоть всё только начиналось, чувство было такое, словно уже достигнут конец пути. Неужели идти дальше уже нет сил? Или вскоре грядёт полное обновление?