Самое плохое — это двигаться в темноте. Когда идешь куда-то, едешь или летишь, а вокруг ничего не видно. Переставляешь ноги по земле, а ее не видно. Видно только кромешную тьму, какие-то сполохи, цветные пятна, фары автомобилей, звезды, где-то, может быть, далекие фонари — и всё. И самое главное — не видно, куда идти.

Я же не прошу, чтоб всё время было солнышко, думал Алеша. Я хочу только, чтоб что-то иногда было видно. Или, может, у меня куриная слепота? Дэн, ты что-нибудь видишь? Ничего, только твои хвостовые.

Поэтому и в городе Алеша всё время старался выбирать такой путь, чтобы было видно, куда идти. От метро до его дома можно было пройти только так: идти так: понятно, переходишь дорогу, потом вдоль забора, там ярко освещено и народ ходит, потом сворачиваешь в первые ворота, потом идешь не по аллее, а к поликлинике (тут тонкость, по аллее вроде бы светлее, зато потом в темноте идти долго), потом сразу налево, к дому японо-российской дружбы, потом ко Второму ГУМу, потом немножко в темноте, но совсем немного, к тому же видно перекресток, по которому ездят машины. А от перекрестка уже совсем близко и почти не темно.

Потому и запомнил он, как проезжал как-то зимней ночью мимо избушки, а там горел свет, сидели муж с женой, пили чай и смотрели «Кинопанораму», «Клуб Кинопутешественников» или «В гостях у сказки». Потому и полетел на свет, как только увидел вдалеке огни незнакомой деревни.

Хрюша спал, а Степашка пел: «Шарики да ролики, родитьли алкоголики…» Всю дорогу пел, тихонько так, пока летели. Или так: «Шарики да ролики, родители лкаголики».

Вернулись уже в предутренних сумерках. Пробудился петух, траурно прокукарекал на обгорелой трубе, и куры в бабушкином курятнике проснулись и заплакали.

— Это что такое? — спросил капитан.

— Где?

— Не где, а что. Вы где были?

— Что?

— Не что, а где. Ночью вас не было. Где были?

— Летали на разведку.

Тетя Валя была предусмотрительно спрятана в ангаре.

— И как, удачно? — иронично осведомился капитан.

— Да. Привезли много ценных данных.

— Докладывайте. Кстати, где Дэн?

— Дэн охраняет ценного свидетеля.

— Какого свидетеля?

— Который располагает ценными данными. Кроме того, у него (точнее, у нее) есть другие полезные качества.

— У нее?! Так ваш свидетель еще и женщина? Женщина на корабле — к несчастью.

— А как же Маша и Галя?

— Разговорчики! Маша и Галя не женщины, а летчики. — Капитан вдруг погрустнел.

— Тетя Валя тоже не женщина, а сказочница.

— Хорошо, веди сюда свою тетю Валю. Только… два наряда вне очереди. Тебе и Дэну. Свободен.

— Кэп…

— Что?

— Два наряда… Данные очень ценные…

— Три наряда!

— Есть!.. Разрешите идти?

— Идите.

Алеша повернулся на каблуках. В этот момент дверь распахнулась, и в капитанскую каюту вошла бабушка.

— Тетя Валя по вашему приказанию прибыла! — отрапортовала она.

У капитана глаза полезли на лоб.

— Тетя Валя?!

— Так точно.

— Нет, вы настоящая тетя Валя? Алеша, погодите, не уходите!

— Так точно. Я — настоящая тетя Валя.

— К чему такой официоз? «Так точно…» Алеша, сходите-ка, позовите сюда Афанасия… И скажите, чтоб закуску принес.

— Так точно! — И Алеша исчез за дверью.

— Тетя Валя, вы нам расскажете сказку? — спросил капитан. — Ну пожалуйста!

— Ох, товарищ капитан, да я уж забыла все… Ресурс исчерпан, все сказки в голове перемешались…

— Ну, как умеете!.. Как помните!..

— Ну, я прямо и не знаю… — кокетничала бабушка.

— А я волшебное слово знаю! — вился вокруг нее капитан. — Пожалуйста!

Прибежал Афанасий, принес лакомств, накрыли стол. Позвали также Алешу, Дэна и девушек.

— Только со мной еще гости есть, — сказала бабушка.

— Какие гости?

— Животные…

— Хрюша? Степашка? Филя с Каркушей? Ведите их сюда, конечно!

— И прочие…

— И прочих тоже ведите.

Принесли Хрюшу, Степашку и прочих. Помимо прочих кукол, в каюту набился прочий экипаж корабля. Стало тесно и жарко.

— Пойдемте все в кают-компанию! — предложила бабушка.

— Пойдемте, пойдемте! — заголосили иные. А прочие и забубнили.

В кают-компании тетя Валя сказала:

— Но сперва докладываю обстановку. В тридцати километрах на восток-юго-восток отсюда находятся основные вражеские силы. Они собираются тайно напасть на штаб дивизии. Если мы нападем на них сами, мы сможем расстроить их планы и захватить монгольское командование. Кроме того, по пути сюда на нас напали монгольские войска. Если бы не своевременно подошедшие тучи, мы бы до вас не добрались. Предлагаю отстучать радиограмму в центр, а самим двинуться по направлению к стойбищу неприятеля.

— Знаете, бабушка, — натянуто улыбнулся капитан, — вы, разумеется, бабушка, но командир здесь все-таки я. И за своих людей отвечаю тоже я. За информацию, конечно, спасибо, мы ее отправим в штаб, но рисковать своими людьми я не очень хочу. Утро вечера мудренее, так ведь у вас говорят?

— Так, да.

— Вот прямо сейчас и отправим. Эй, радист, вы поняли, что отправлять?

— Понял. Только вы, если сказку рассказывать будете, без меня не начинайте.

— Хорошо, хорошо, не будем. Раньше начнете — раньше вернетесь.

Маленький радист покинул кают-компанию. Капитан продолжал:

— Только не обижайтесь, пожалуйста. У каждого своя профессия. Мы вам правда очень благодарны, но позвольте уж мне дождаться распоряжений из центра.

— Да я не обижаюсь…

— Вот и отлично. А теперь… — капитан сделал театральную паузу и хитро поглядел на команду, — а теперь расскажите нам сказку! В знак того, что не обижаетесь!

— Сказку! — закричали все. Вот чего у капитана было не отнять, так это дипломатической хитрости. Одной фразой он и добился расположения экипажа, и вынудил тетю Валю рассказать сказку. Прирожденный капитан!

Он и в покер никогда не проигрывал. И в шахматы, и в бильярд.

— Вы правда хотите сказку? — растерянно спросила тетя Валя.

— Правда, правда! — предвкушающе заорали все.

— Эх, ну ладно, что с вами делать, — сдалась тетя Валя. — Будет вам сказка.

— Ура! — закричало общество.

Посреди ликующей толпы Алеша гордо объяснял:

— Это я ее привез!

— Молоток! — бил его по плечу рядовой Гриценко.

— Молодец! — сказала Галя и чмокнула Алешу в щеку.

— Э, я тоже ее привез! — возмутился Дэн.

— Молодец! — сказала Галя и ему, но в щеку не чмокнула. Все утро Дэн ходил обиженный. Зато Гриценко потом целый день бил его по правому плечу, так, что вечером оно стало существенно ниже левого.

Шофер же Коля ничего не знал и молча вел свой грузовик в кильватере бронеаэродрома.

Маленький радист предчувствовал, что его не дождутся, и потому подслушивал под дверью. В штаб он, ясное дело, ничего не передал.

— Только я плохо помню… И могу все перепутать. И… ресурс у меня скоро заканчивается…

— Ничего! Ничего! Рассказывай! — кричали все.

— Ну ладно, — сказала бабушка, и радист услышал, как она заговорила совсем другим голосом. — Называется сказка[1] — Лал-Матха. Говорят, что жил в одном городе купец…

Говорят, что жил в одном городе купец. И была у него дочь — солнце на небесном своде красоты, месяц на небесном склоне изящества. Девушка эта содержала в себе все сокровища совершенств юности, ибо не вошла еще в свою опасную пору. Все — и родственники, и друзья — называли ее Лал-Матха, потому что она всегда носила на голове красную шапочку.

И еще была у купца молодая рабыня, лицо которой напоминало щит солнца, а нос походил на меч месяца, ресницы — как стрелы, и брови, изогнутые подобно луку. Сама эта рабыня, с душой испорченной и гнилой, как прошлогодняя слива, завидовала дочери купца и ждала только удобной минуты, чтобы ее погубить.