Алеша заснул.

Что-то было не так.

Что-то нарушило сон Алеши.

Какое-то гудение, непонятно что. Вот что. Алеше снилось, что он играет в шахматы с шофером Колей. Вот он его почти выиграл (Алеша Колю), но Коля взмахнул рукой — и появились тигры. Алеша их всех съел, но за это время Коля почти поставил ему мат.

Алеша снова оттеснил Колины фигуры — Коля вызвал слонов.

Алеша быстро вырыл в земле для слонов ловушки и вернулся к партии. Пока отвоевывал утраченные позиции, слоны упали в ловушки и сломали ноги.

Коля вызвал шмеля. Обычно Коля вызывал пчел, и это был знак Алеше, что пора просыпаться — прилетали девушки, пора было обедать. А в этот раз вызвал шмеля.

От такого вероломства со стороны шофера Алеша растерялся и не знал, просыпаться ему или еще нет. С одной стороны, раз пчел нет, то просыпаться рано, можно попробовать у Коли выиграть — Алеше никогда не удавалось довести партию до конца, Коля каждый раз вызывал пчел. Грех было не воспользоваться таким шансом.

Но, с другой стороны, Алеша был не готов дать отпор шмелю. Он махал руками, но шмель не улетал. Алеша задел своего короля, и тот упал, взорвавшись с ужасным грохотом.

Пришлось проснуться.

Монгольский «Виллис» атаковал «Каччхапу». Галя и Маша на своих «Ту-1001» пытались помешать ему, но, конечно, не могли. Монгол был весь увешан броней. Как индийские слоны в битвах против Александра Македонского.

Девушкам самим надо было следить, чтоб их случайно не расстреляли из боковых пулеметов. Поэтому они атаковали бомбардировщик сзади или снизу.

Бомбардировщик развернулся и пошел на второй заход.

Все уже спрятались в укрытии, кроме Алеши.

Сзади монгольский самолет почтительно сопровождали соколицы и cтрекотали пулеметами, пытаясь найти уязвимые места в его броне.

Ничего не получалось.

Авианосец уходил от бомбардировщика, как раненый заяц от филина. Он набрал сумасшедшую (для бронемашины, конечно) скорость, но бомбардировщик всё равно догонял.

Так же, как орел догонял бы Эсхила, если б Эсхилу пришла вдруг вздорная мысль убежать от орла. Эсхил, как известно, погиб от того, что орел сбросил ему на лысину, приняв ее за камень, черепаху. И тем самым убил обоих — и Эсхила, и черепаху.

Орлы, видно, очень меткие, раз могут с высоты попасть черепахой в относительно маленькую голову греческого трагика. С другой стороны, Эсхил был неподвижной мишенью, он спал на солнышке, а бронеаэродром «Каччхапа» лавировал, пытаясь скрыться от бомбардировщика.

К тому же того орла не жалили пчелы. Может быть, монгольского летчика нервировали крутящиеся на хвосте «Тушки».

«Виллис» догнал корабль и навис над ним своим черным брюхом. Снизу было хорошо видно, как раскрылся средний из трех бомболюков.

На палубу выскочил Дэн и стал стрелять по самолету из берданки.

— Табань! — заорал капитан.

«Каччхапа» резко затормозила, Дэн не устоял на ногах, стукнулся о дверь ангара и чуть не вылетел за борт. Алеша поймал Дэна за руку, а втащить внутрь не хватило сил.

Бомбы разорвались впереди.

Дэн сориентировался, поймал свободной рукой косяк двери и втянулся в ангар.

Монгол разворачивался, чтобы добить неподвижный корабль. Снова набрать скорость «Каччхапа» не успевала.

Как вдруг что-то случилось.

Что-то произошло вдруг такое, похожее на чудо, что резко изменило всю ситуацию.

Дело в том, что монгол совсем забыл про Галю и Машу. А кто-то из них умудрился метким выстрелом попасть в кабину «Виллиса», разбить стекло и ранить пилота. Бомбардировщик, конечно же, потерял управление и начал падать.

Вместе с управлением пилот потерял также и самообладание. Он мог бы, как Ююкин или Гастелло, таранить корабль, а вместо этого решил таранить русские самолеты. Как Талалихин. Галя и Маша разлетелись в стороны, но кто-то не успел: монгол оторвал крыло одного из аэропланов.

Потом все-таки вспомнил, что можно поступить, как Ююкин, и направил самолет к кораблю.

Галя (или Маша) без крыла тоже начала падать. Зато Маша (или Галя) не растерялась и подставила крыло под фюзеляж подруги, чтобы не дать ей уйти в штопор.

Случилось чудо: друг спас жизнь друга.

Рядом с кораблем раздался взрыв. Это «Виллис» упал, не дотянув до «Каччхапы» считанных метров.

А Галя с Машей все равно спускались слишком быстро. Они могли взорваться так же, как и монгольский летчик.

Все растерялись. Все, кроме кока Афанасия, который вскочил в рубку и крикнул: «Полный вперед!» Машина начала набирать ход. Водитель Коля на «ЗИЛе» разогнался тоже, удачно подстроился, принял на кузов фюзеляж раненой «Тушки».

Бронеаэродром и грузовик сблизились, пошли параллельными курсами, Машин самолет удалось посадить.

Галя сделала круг и тоже села.

Все сгрудились вокруг Маши и помогали ей выйти. Маша была ранена, у нее подкашивались ноги. Цвет лица примерно напоминал небо, откуда соколица только что вернулась.

Машина машина была изрядно изрешечена пулями. Галина машина тоже была изрешечена пулями, но поменьше.

— Что стоишь! — заорал на штурмана капитан, — Сматываемся отсюда, быстро!

И нервно закурил.

— Полный вперед! — закричал штурман в машинное отделение, и корабль помчался по степи на север, в направлении тайги. Коля на грузовичке шел в кильватере.

Афанасий, который работал на полторы ставки и по совместительству был доктором, помог Гале дотащить Машу до кубрика.

— Капитан, — сказал Алеша.

— А? Что? — очнулся кэп.

— Разве мы не будем осматривать останки самолета?

— Нет, нет, некогда, в другой раз. Сейчас надо уйти отсюда поскорее, — бросил, не докурив, сигарету и пошел в кубрик проведать девушек.

Дэн безучастно курил.

Афанасий вышел из кубрика и направился в гальюн.

Потом вышел из гальюна и исчез в камбузе.

Только теперь Алеша заметил, что на палубе лежит в натекшей лужице крови и щурится на него недобрым взглядом монгольская голова. Ее, наверно, от монгольского летчика оторвало взрывом.

Голову назвали Жугдэрдэмидийн Гуррагча.

Вокруг Жугдэрдэмидийна Гуррагчи развернулось целое собрание.

— Надо выкинуть ее, — говорил Алеша. — Мертвая монгольская голова — не к добру.

— Не надо ничего выкидывать, — отвечал запасной шофер Виталик, — привезем в штаб дивизии, похвастаемся. Не каждому удается привезти голову врага.

— Отдайте ее мне, — осмелился сказать радист и вспотел, — я буду ее друзьям показывать.

Все посмотрели на капитана.

— Еще мнения есть? — спросил капитан.

— Можно еще насадить на кол, чтоб монголы видели ее и сразу разбегались, — сказала Галя. Маше было всё еще плохо, и на собрание ее решили не звать: вряд ли от созерцания оторванной головы ей полегчает.

— Алеша нашел голову, пусть он и решает, — предложил Афанасий.

— Это… ладно, давайте так и сделаем… — сказал Алеша.

— Как?

— Как Галя предложила… — Гале показалось, что он покраснел.

— Хорошо, — вздохнул капитан. — В конце концов, Галя у нас сегодня герой, я согласен. Привезем в штаб дивизии, а потом посмотрим, что с ней делать. Может, таксидермисту отдадим.

Рядовой Гриценко разместил голову на шесте. Остальные наблюдали, как ловко он управляется. Посмотрели на голову и разошлись. Последним ушел радист.

— Может, у нас скоро весь корабль будет такими штуками увешан, — сказал он.

— Типун тебе на язык! — крикнул из ангара Дэн.

Бронеаэродром ехал, а на палубе сидел Алеша и смотрел на волнующееся море травы. Довольно скоро миновали ровное пространство, вошли в лесостепь. Появились одинокие деревца. Здесь уже жили русские, и время от времени корабль проезжал мимо деревенек, будто утонувших в степи. Лесов было всё больше, скоро уже легко стало скрыться от возможных разведчиков неприятеля. Авианосец замедлил ход и теперь плавно проезжал мимо опустевших поселений.