«Бегите – в себя, на Гаити, в костелы…» Бегите – в себя, на Гаити, в костелы, в клозеты, в Египты — бегите! Нас темные, как батыи, машины поработили. В судах их клевреты наглые, из рюмок дуя бензин, вычисляют: кто это в Англии вел бунт против машин? Бежим!.. А в ночь, поборовши робость, создателю своему кибернетический робот: «Отдай, – говорит, – жену! Имею слабость к брюнеткам, – говорит. — Люблю на тридцати оборотах. Лучше по-хорошему уступите!..» О хищные вещи века! На душу наложено вето. Мы в горы уходим и в бороды, ныряем голыми в воду, но реки мелеют, либо В морях умирают рыбы… …Душа моя, мой звереныш, меж городских кулис щенком с обрывком веревки ты носишься и скулишь! А время свистит красиво над огненным Теннесси, загадочное, как сирин с дюралевыми шасси. 1961 «Я – семья…» Я – семья во мне как в спектре живут семь «я» невыносимых как семь зверей а самый синий свистит в свирель! а весной мне снится что я – восьмой! 1962 Противостояние очей Третий месяц ее хохот нарочит, третий месяц по ночам она кричит. А над нею, как сиянье, голося, вечерами разражаются глаза! Пол-лица ошеломленное стекло вертикальными озерами зажгло. …Ты худеешь. Ты не ходишь на завод, ты их слушаешь, как лунный садовод, жизнь и боль твоя, как влага к облакам, поднимается к наполненным зрачкам. Говоришь: «Невыносима синева! И разламывает голова! Кто-то хищный и торжественно-чужой свет зажег и поселился на постой…» Ты грустишь – хохочут очи, как маньяк. Говоришь – они к аварии манят. Вместо слез — иллюминированный взгляд. «Симулирует», – соседи говорят. Ходят люди, как глухие этажи. Над одной горят глаза, как витражи. Сотни женщин их носили до тебя, сколько муки накопили для тебя! Раз в столетие касается людей это Противостояние Очей!.. …Возле моря отрешенно и отчаянно бродит женщина, беременна очами. Я под ними не бродил, за них жизнью заплатил. 1961 Рублевское шоссе
Мимо санатория реют мотороллеры. За рулем влюбленные — как ангелы рублевские. Фреской Благовещенья, резкой белизной за ними блещут женщины, как крылья за спиной! Их одежда плещет, рвется от руля, вонзайтесь в мои плечи, белые крыла. Осень. Небеса. Красные леса. 1961 Пожар в архитектурном институте Пожар в Архитектурном! По залам, чертежам, амнистией по тюрьмам — пожар! пожар! По сонному фасаду бесстыже, озорно, гориллой краснозадою взвивается окно! А мы уже дипломники, нам защищать пора. Трещат в шкафу под пломбами мои выговора! Ватман – как подраненный, красный листопад. Горят мои подрамники, города горят. Бутылью керосиновой взвилось пять лет и зим… Кариночка Красильникова, ой! Горим! Прощай, архитектура! Пылайте широко, коровники в амурах, райклубы в рококо! О юность, феникс, дурочка, весь в пламени диплом! Ты машешь красной юбочкой и дразнишь язычком. Прощай, пора окраин! Жизнь – смена пепелищ. Мы все перегораем. Живешь – горишь. А завтра, в палец чиркнувши, вонзится злей пчелы иголочка от циркуля из горсточки золы… …Всё выгорело начисто. Милиции полно. Всё – кончено! Всё – начато! Айда в кино! 1957 |
