— Нет, но…

— Да что в этом такого, Хелен? Люди трахаются постоянно, по всему миру, и большинство их не женаты друг на друге. Просто всегда приятно доставить удовольствие тому, кого любишь. Это свойственно человеку: заниматься любовью всегда, а не только в брачный период, как у животных, и не только для размножения, — а для того, чтобы доставлять и получать удовольствие.

Хелен встает и убирает тарелки.

— Я сделаю кофе, а потом тебе лучше пойти на свое заседание.

Ральф смотрит на часы:

— Чтобы успеть на заседание, мне придется пропустить кофе.

— Как хочешь.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я пропустил заседание?

— Уверена.

— Ну, тогда извини. Я думал, у нас останутся… приятные воспоминания… — Он встает со стула и собирает вещи. — Увидимся в воскресенье.

— Боюсь, что я не смогу приехать в Подковы в эти выходные.

— Но тебя же все ждут! Ты приглашена. Ты — наш непременный гость.

— Посмотрим.

— Спасибо за ланч. — Он протягивает руку, Хелен пожимает ее. Он подносит ее руку к губам и целует.

— До встречи в воскресенье!

Пятница, 21 марта. Ральф только что ушел после неудачной попытки затащить меня в постель. Он был очень настойчив, наверное, настойчивее, чем ему бы хотелось. Если бы он видел, как ошалело я готовилась утром к его приходу, то, наверное, решил бы, что у него есть все шансы.

Я позвонила ему в одиннадцать и попросила помочь с электронкой, а он мгновенно напросился на ланч. «На хлеб с сыром», как он выразился. У меня в холодильнике валялся кусок старого чеддера, и я побежала в супермаркет, чтобы купить стилтона, грюйера и шевра, арденнского паштета, а также овощей к салату и помидоров для супа. Потом стала носиться по дому с пылесосом, прибралась в гостиной, сняла с сушилки белье в ванной, сменила постельное белье, спрашивается, зачем? Затем, что оно выглядывало из-под короткого покрывала и казалось несвежим. Это я себе так сказала, но кто знает, какие мысли таились в моем подсознании, ведь я не предполагала, что он захочет зайти в спальню. Но он сразу же попросил, чтобы я показала ему весь дом, включая ванную (где на полу валялись мои трусы).

К тому времени я уже вся вспотела и решила принять душ (второй раз за сегодня) и вымыть голову. Одежду (юбку и блузку) тоже пришлось сменить — она казалась слишком нарядной для такого случая (особенно учитывая вымытую голову), так что я решила надеть широкую рубашку и брюки, чтобы выглядеть привлекательно, но не чересчур соблазнительно. Я уверена, что он пришел, чтобы соблазнить меня, и попросил показать дом, для того чтобы изучить местную географию. «Прозондировать почву», как говорят — или раньше говорили — взломщики в старых романах.

«Соблазнять» — тоже старомодное, книжное слово, пригодное для увядающих матрон и несчастных женщин, наподобие Памелы Ричардсона, защищающих свою «добродетель» от посягательств мистера Б., однако я не могу подобрать в нынешней ситуации слова более подходящего. В конце концов, так оно и вышло: он пытался затащить меня в постель, а я противилась соблазну. А соблазн был. Он — первый мужчина, к которому меня влечет после смерти Мартина. Я могу легко представить себя обнаженной в его объятиях, и эта картина не кажется мне смешной или глупой. Случалось, когда я болтала с каким-нибудь мужчиной, алкоголь слегка ударял мне в голову, но как только я понимала, что он пытается затащить меня в постель, я моментально остывала и устремлялась через всю комнату, чтобы поприветствовать какую-нибудь знакомую, или находила любой другой предлог.

Как-то раз я бросила одного немолодого продавца книг с желтыми зубами и волосатыми ушами, который остался стоять с моим бокалом в руке, а сама вышла в туалет и вместо того, чтобы вернуться к нему, схватила пальто и выскочила на улицу, поймала такси и уехала домой, виновато хихикая себе под нос.

После стольких лет моногамного секса с Мартином мне страшно было подумать о том, чтобы начать все сначала с другим, чужим мужчиной. Мы так привыкли друг к другу, прощали друг другу недостатки и знали, что нам нужно. Если у него ослабевала эрекция или я не могла достичь оргазма, мы особо не переживали, зная, что в следующий раз все будет хорошо. Чтобы установились такие отношения, необходимо время, это все равно что выучить новый язык. Что делать голым людям, оказавшимся в одной постели и говорящим на совершенно разных языках? Здесь не помогут даже воспоминания бурной молодости. Эти робкие, пьяные соития на узких диванах общаг вызывают у меня отвращение. Эти ребята… как они быстро кончали и какое разочарование мы испытывали, хотя и не признавались в этом друг другу… Но зато потом, когда взрослеешь, какое чувство освобождения появляется! По крайней мере, узнаёшь наконец, что же такое секс. Мартин был первым и единственным мужчиной, с которым я испытала оргазм. Он был очень чувственным человеком. Когда он бывал в настроении, это читалось в его глазах, в игравшей на губах улыбке. Эту же черту я ощущаю в Ральфе Мессенджере.

Да, у меня был соблазн, тем более что Ральф домогался меня словесно, словно поэт эпохи Возрождения, взывающий к даме своего сердца. Он не пытался поцеловать меня, хотя я думала, что попытается, я почти надеялась, и он знал это и специально этого не делал… Он не поцеловал меня, когда вошел, не набросился на меня, когда мы были наверху, и не попытался завалить меня на диван после обеда. Вел себя, как джентльмен, если не считать одной фразы: «медленно и с удовольствием займемся любовью». Боже, как меня возбуждают эти слова!

А что, если он прав? Может, я зря отказалась от приятного переживания, после которого встала бы свежей и обновленной? На самом деле, мое тело мечтает о том, чтобы его погладили и успокоили. Но я боролась с Мессенджером за свою душу, которой, по его словам, не существует. Не существует бессмертной души, которая будет отвечать перед Богом за свои поступки. «Я допускаю существование „смертной“ души. Это — просто одно из обозначений нашего самосознания». А самосознание — фикция, феномен, сопровождающий деятельность головного мозга. Тогда зачем быть хорошей? Лишать себя удовольствия? «Если нет Бога, то все дозволено», — говорит один из братьев Карамазовых. Правда ли это? Почему же тогда мы не убиваем, не грабим, не насилуем, не обманываем друг друга на каждом шагу? Просто это «в наших интересах», как сказали бы материалисты — мы повышаем собственные шансы на выживание, если следуем правилам жизни в обществе. Цивилизация основана на подавлении, говорил Фрейд. Но только не на подавлении сексуального влечения, возражают безбожники. Не стоит полагать, будто секс ради удовольствия ограничивается лишь моногамными отношениями. Если верить современной прозе, это далеко не так. В ней столько же злости, ревности и горечи, вызванной супружеской неверностью, как и прежде.

Возможно, если бы я была на сто процентов уверена в том, что Кэрри никогда ничего не узнает и, следовательно, ей не будет больно, то переспала бы с Ральфом. Но подобный математический расчет невозможен в человеческих отношениях. К тому же Кэрри — не единственная причина. Как ни странно, мне кажется, что я оскверню память о Мартине и о нашем браке, если займусь сексом с женатым мужчиной. Это может показаться безрассудством или суеверием, но я ничего не могу с этим поделать.

У Мэри был барашек… Точнее, спектрофотометр… Что там еще было? Затворница Мэри, нет, это скорее про Хелен… а я-то думал, что мне подфартило, когда она пригласила меня к себе на обед. Если честно — я сам себя пригласил… Но это был призыв… приди, о мастер компьютерных наук, помоги бедной девочке с ее электронной почтой… И она позвонила мне из дома, а не из офиса. Я умышленно не общался с ней после тех выходных. Один раз видел ее, махнул издали рукой, но не остановился, сделав вид, что тороплюсь… я выжидал, пока она сделает первый шаг, и она его сделала… Сразу было ясно, что она готовилась к моему приходу, квартира вылизана, подушки на диване взбиты, и даже белоснежное постельное белье на двуспальной (я рад был это отметить) кровати. Я уже не говорю о подброшенных на пол трусах… сначала я решил, что она это сделала специально, но потом подумал, что, может, просто недоглядела… Она их резво схватила и убрала, и я успел только заметить, что они были из простого белого хлопка, а не такие, как у Марты — розовые и кружевные. Она действительно хотела увидеться со мной, но у нее много предубеждений насчет секса… а жаль, она целиком завладела моими фантазиями…