Пролог[11] к «Старому холостяку», написанный лордом Фолклендом[12]
Поэт, чья в первый раз идет пиеса,
Дрожит, как пред вдовой жених-повеса,
Который знает, сколько нужно сил,
Чтоб утолить бывалой дамы пыл:
Ведь если он свой долг исполнит хуже,
Чем исполнял его предтеча дюжий,
Прогонит новобрачного она
И осрамит везде как хвастуна.
Увы, мы часто начинаем смело,
Но к завершенью не приводим дело!
Такой же дебютант и наш поэт,
Но с легкомысльем двадцати трех лет
Он мнит, чем мне внушает подозренья,
Что все получат удовлетворенье.
Пусть много лет его Холостяку
Та, что юна, поможет старику,
И то, что одному не сделать боле,
Вдвоем они вкусить сумеют вволю.
А попеняют нашему юнцу,
Что столь прелестной леди не к лицу
Дарить лобзанья полумертвецу,
Он возразит, что муж в годах преклонных
Отличное прикрытье для влюбленных.
Итак, мы новичку рискнуть дадим
И, коль его в бахвальстве уличим,
Пусть он, держась подальше от столицы,
Перо макать в чернильницу не тщится.
Но если впрямь свершит он, что сулит,
То оба пола удовлетворит:
Там мягкосерды все, где каждый сыт,
И публика почтит единодушно
Того, с кем ей и в третий раз не скучно
[13].
Пролог,
который читает миссис Брейсгердл[14]
Мир изменился — это вне сомненья!
Пролог был встарь вступленьем к представленью,
И автор, что его произносил,
Зал быть поснисходительней просил.
Теперь мы далеко не так покорны.
Спектакль — война, пролог — подобье горна.
Орудуя сатирой, как мечом,
Мы с вами, судьи наши, бой ведем:
Хвалите нас, иль вас мы осмеем!
На ваше счастье, зрители честные,
Наш автор пьесу сочинил впервые,
К тому же молод он, а потому
Учтивым с вами надо быть ему.
Хоть не скажу, что в пьесе соли нету,
Она — созданье скромного поэта,
Но скоро изживет он скромность эту.
Покуда же я — адвокат его
И вышла на подмостки для того,
Чтоб публику просить… О, власть господня!
Пусть буду я повешена сегодня,
Коль помню, что у вас просить должна,
И коль пролог мой не забыт сполна!
Спаси же, небо, пьесу от провала
И, чтобы в петлю я не угадала
За то, что здесь ни слова не сказала,
Даруй нам… Но уста мне стыд сковал,
И я не в силах ждать, что скажет зал.
(Убегает.)
Действующие лица
Мужчины
Хартуэлл — угрюмый старый холостяк, прикидывающийся женоненавистником, но тайно влюбленный в Сильвию.
Беллмур — влюбленный в Белинду.
Вейнлав — ветреник, увлеченный Араминтой.
Шарпер.
Сэр Джозеф Уиттол.
Капитан Блефф.
Фондлуайф — банкир.
Сеттер — сводник.
Гавот — учитель музыки.
Пейс — лакей Араминты.
Барнеби — слуга Фондлуайфа.
Мальчик.
Женщины
Араминта — влюбленная в Вейнлава.
Белинда — ее кузина, жеманница, влюбленная в Беллмура.
Летиция — жена Фондлуайфа.
Сильвия — любовница Вейнлава, брошенная им.
Люси — ее служанка.
Бетти — служанка Араминты.
Танцоры и слуги.
Место действия — Лондон.
Действие первое
Сцена первая
Улица.
Входят навстречу друг другу Беллмур и Вейнлав.
Беллмур. Вейнлав? В такую рань и уже на ногах? Доброе утро! А я-то думал, что влюбленному, который умеет здраво мыслить, расстаться чуть свет с постелью нисколько не легче, чем предаваться в ней только сну.
Вейнлав. Доброе утро, Беллмур! Не спорю, столь ранние прогулки не в моих привычках, но дело есть дело. (Показывает письма.) А чтобы не проиграть дело, нужно довести его до конца.
Беллмур. Подумаешь, дело! Время тоже не следует упускать, иначе потеряешь его впустую. Дело, друг мой, — главный камень преткновения в жизни: оно извращает наши намеренья, вынуждает идти обходными путями и мешает достичь цели.
Вейнлав. Под целью ты, конечно, разумеешь наслаждение?
Беллмур. Естественно! Только оно и придает смысл существованию.
Вейнлав. Ну, мудрецы скажут тебе на это…
Беллмур. Больше того, во что верят, или больше того, чем понимают.
Вейнлав. Постой, постой, Нед! Как может мудрый человек сказать больше, чем понимает?
Беллмур. Очень просто. Мудрость — это всего лишь умение притворяться, будто знаний и убеждений у тебя больше, чем на самом деле. Вот я прочел недавно об одном мудреце и выяснил: он знал одно — что ничего не знает. Ладно, оставим дела бездельникам, а мудрость — дуракам: им это пригодится. Мое призвание — острить, мое занятие — наслаждаться, и пусть седое Время угрожающе потрясает песочными часами! Пусть низменные натуры копошатся на этой земле, пока не выроют себе могилу глубиной в шесть футов! Дела — не моя стихия: я вращаюсь в более возвышенной сфере и обитаю…
Вейнлав. В воздушных замках собственной постройки. Вот твоя стихия, Нед. Но и для тебя, воспарившего так высоко, у меня найдется приманка, ради которой ты спустишься с облаков. (Бросает ему письмо.)
Беллмур (подхватывая письмо). Когда почерк женский, зрение у меня острей, чем у сокола, сэр. Орфография первой строки — фантастическая, но для меня в ней заключено больше изящества, чем во всем Цицероне[15]. Ну-ка, посмотрим. (Читает.) «Милый вероломный Вейнлав!..»
Вейнлав. Стой, стой! Я дал тебе не то письмо.
Беллмур. Минутку! Сначала я взгляну на подпись. Сильвия! Как ты можешь быть с нею таким неблагодарным? Она — прехорошенькая и всей душой любит тебя. Я сам слышал, с каким восторгом она отзывается о тебе.
Вейнлав. Равно как о любом другом, кем увлечена.
Беллмур. Нет, Фрэнк, ты, право, грешишь на нее: она верна тебе.
Вейнлав. Черт побери, от тебя это особенно приятно слышать: ты же обладал ею!
