Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Вижу, игра была долгой и упорной.

Потом спросила с ноткой иронии и сдержанной ревности:

— Поцеловать ты ее хотя бы сумел?

В резиденции Юппи закатил истерику, но мне от нее было ни холодно ни жарко.

— Нет, но позвонить, позвонить хотя бы ты мог?

— Там не было покрытия, — соврал я наобум.

— Послушай, а откуда она вообще взялась, эта девица? — спросил Юппи.

— Что значит «откуда»? Я думал, вы ее спродюсировали.

— Нет, Мартынуш, — едко произнес Юппи. — Мы ее не продюсировали. Наша была на подходе. Утром ее пробрал понос по причине мандража, но она взяла себя в руки и направлялась к нам. Чтобы ты, гад, целовал ее верхом, а не предавался мазохизму с принцессой на черном коне. Ты свою рожу видел?

— Юппи, если ты мне правда друг, сделай, пожалуйста, одну вещь: выясни, как будет по-кыргызски don’t fucking disturb![74] — и повесь эту табличку на дверь моего номера.

Глава одиннадцатая,

в которой переплетаются старый роман и новая любовь, а принц открывает свою тайну

Как прекрасно позволить себе, отпустив все тормоза, быть в полной мере влюбленным! Разрешить себе быть счастливым, чтобы она видела, что ты счастлив только потому, что она — та единственная женщина, которая способна сделать тебя счастливым. Стараться предупреждать каждое ее желание. Любоваться ею бесконечно. Развлекать ее, чтобы ей не было скучно. Между прочим, дать понять, что ты готов ради нее на все.

Как правило, сорокалетний мужчина такого себе позволить не может. Разве что если знает, что жить ему осталось несколько дней.

— Джумагюль, — спросил я, а она как раз надевала мою рубашку. (Почему нам так нравится, когда они надевают наши рубашки? У науки нет ответа. Похоже, сексология — такая же туфта, как и фрейдизм.)

Так вот, я спросил: «Джумагюль, а что такое, по-твоему, любовь?»

Она улыбнулась — о, эти лисьи зубки! — она улыбнулась и сказала: «Любовь? Это когда весело!»

Что бы ни говорила Джумагюль, все мне слышалось правдивым и остроумным, — еще один признак ослепляющей влюбленности.

— Ты знаешь, — сказала она, прижимаясь ко мне, — так надоело рассказывать о себе каждому новому мужчине. Они всё узнают, всё выведывают, а потом сваливают. А я чувствую себя обкраденной.

От этого признания мои глаза наполнились слезами умиления.

Я не стал докучать Джумагюль лишними вопросами, тем более что нам и без того было чем заняться. Но все равно, как-то само собой узналось, что учится она в Гарварде на энтомолога, а в Киргизию приехала, во-первых, по известному зову поиска корней, а заодно для поиска редкой бабочки, — я так и не запомнил точного названия, какая-то Аурелия Офигения, типа того. Я тут же засмотрел Офигению в Интернете. Действительно, очень красивая, хотя я совершенно равнодушен к бабочкам, к этим «ожившим цветам». Одна вещь показалась мне странной, но не существовало на тот момент несуразности, которая не потонула бы в объятиях татаро-кыргызского нашествия.

Голая, только в моей рубашке, наброшенной на смуглые плечи, она подошла к компьютеру и прочла по слогам: «В дет-ский сад мо-ю лю-бовь при-во-дил де-душ-ка. Видишь, я знаю кириллицу. Хотя ничего не понимаю. А что это такое?»

— Начало моего романа.

— Ты написал роман?

— Почти. Осталось только закончить.

— Ух ты! А почитай мне.

— По-английски? С листа?

— А что тут такого? У тебя прекрасный английский. Ну, пожалуйста! Мне же интересно.

— Well, it may be a challenge, let’s try… Hmm… Ok. So… It was her grandpa who was bringing her to the kindergarten…[75]

Я продирался сквозь собственный текст, испытывая растущую досаду от того, насколько далеким и покореженным звучал он в моем английском переводе. Но Джумагюль слушала очень внимательно и с явным интересом, только изредка деликатно предлагая поправки, всегда по делу. И тут какая-то сволочь начала ломиться в дверь.

— Сто воинов света готовы к инсталляции! — гордо проорал плохо стоящий на ногах Влад. И перешел на заговорщицкий шепот: — А эликсир — о, эликсир! — он тоже практически готов и станет главным напитком на балу!

Я выставил политтехнолога за дверь и продолжил. С перерывами на любовь к вечеру мы дошли до конца.

— Are you glad we are rich?

— At least I’m not upset.

— Do you remember the coordinates?[76]

— А дальше? Что было дальше? — спросила Джумагюль. — Вы встретились?

— Нет. Больше мы никогда не видели друг друга, — соврал я на всякий случай.

— Значит, алмаз до сих пор там, в секретике?

— Ну, скорее всего, да. Мы довольно глубоко зарыли. А детский сад с тех пор не перестраивался. Я проверял.

— И ты не хочешь его отрыть?

— Хей, Джумагюль! Это больная тема. Давай в другой раз.

— Извини, милый, я все время причиняю тебе боль. То плеткой, то болтовней.

— Да, боли я от тебя, конечно, натерпелся. Но зато сколько счастья!

В этом месте я хотел бы процитировать Эриха Марию Ремарка, фразу, которую я лелею с юности: «Мы были так близки, как только могут быть близки люди». Умри — лучше не скажешь!

Ночью мы проснулись, чтобы пересказать друг другу каждый свой сон. Потом, забыв его, снова заснули.

Утром пришел Алексей и сказал, что Принц приглашает на прогулку. Взять с собой даму, к сожалению, не представляется возможным.

Так по-детски не хотелось отрываться от Джумагюль. А может, и есть что-то в этой шняге под названием «назад в утробу»? Но об этом и без Зигмунда можно было бы догадаться.

Все, что мне оставалось, это завещать Джумагюль нашу «Волгу-Волгу» с Максимкой и надеяться на то, что прогулка будет недолгой.

Первый раз за все это время я приблизился к горам Ала-Too. Они называются пестрыми, потому что покрыты заплатками белого сияющего снега, который на самой верхушке не истаивает даже в разгар летнего зноя. Два месяца я просыпался и засыпал с видом на эти чудесные горы, но вблизи, с потерей перспективы, они показались мне уже не такими красивыми. Мы обогнули их с севера и взяли курс на восток, двигаясь вдоль горной гряды. Впереди ехал джип с Чингизом и Сергеем; Алексей, Юппи, Наташка и я двигались следом. Часа через полтора головной джип взял к югу и начал подниматься по узкой горной дороге. Еще минут через пятнадцать мы остановились. Все вышли из машин. Оглядываясь вокруг, я все никак не мог определить цель нашего путешествия: ну, горы какие-то. Однако Чингиз со свитой уверенно продолжил путь пешком и, дойдя до определенной точки, помахал нам рукой, чтобы мы подходили.

Чингиз стоял на краю глубокой лощины, на дне которой — я глазам своим не поверил — раскинулся военный лагерь. И, хотя нас разделяло расстояние не меньше километра, я безошибочно определил, какое именно формирование расквартировалось в киргизских горах. Я повернулся к Чингизу:

— Дружишь с Эвиком?

Чингиз довольно засмеялся:

— Дружу. Ровный пацан!

Я выразил солидарность с такой оценкой.

С Эвиком, официально Эветом, а по израильскому протоколу — Авигдором Либерманом, я познакомился в 1989 году, как только приехал в Израиль. Это был чрезвычайно хитрожопый и целеустремленный кишиневский крепыш без шеи, только что окончивший факультет общественных наук Иерусалимского университета. Эвик был беден и никому не известен. Но он был прирожденный политик. Он пошел к Биньямину Нетаньяху, рядовому депутату кнессета от Ликуда, и сказал ему: «Биби, давай работать вместе!» Через семь лет Эвик привел Ликуд к власти, а Биби — в премьер-министры. Себя он сделал заведующим рейхсканцелярией. В принципе, у Эвика есть потенциал и самому когда-нибудь стать премьером. Вообще же он истинный ариец. Поэтому, когда два года назад к нему обратилась инициативная группа из бывших афганцев, чеченцев и других братишек с предложением создать добровольческое военное формирование под названием «Алия», Эвик этот безумный проект через все инстанции пробил. Официально батальон должен патрулировать еврейские поселения — те, что на оккупированных территориях, — а также помогать полиции в проведении каких-то спецопераций. В общем, мутноватые функции. Но реально батальон «Алия» занимается в основном тем, что выезжает на природу, играет в футбол, жарит шашлыки, пьет водку и с удовольствием дает тем, кто просит, интервью, в которых незатейливыми эвфемизмами обыгрывает с вариациями одну и ту же тему: «Смерть арабам!»

вернуться

74

Не беспокоить (англ., груб.). — Прим. ред.

вернуться

75

Ну хорошо, это может быть интересно, попробуем… Хм… О’кей. Так… В детский сад ее приводил дедушка… (англ.). — Прим. ред.

вернуться

76

— Ты рад, что мы богаты? — Во всяком случае, не расстроен. — А координаты помнишь? (англ.). — Прим. ред.

51
{"b":"589058","o":1}