С т е п а (восхищенно). Правильно!

П е т р о в и ч. Что «правильно»? Пиджак тут при чем? (Вздыхает.) Жизнь…

К о л я - т а н к и с т. Плакала потом Зинка, прощения просила…

Пауза.

П е т р о в и ч (тряхнув кисет). Сходим к Ефимычу за табачком? Вчера, говорит, свежий нарезал.

С т е п а. И я с вами.

П е т р о в и ч (поднимается). Пошли, коль не шутишь.

А р ш и к (из мастерской). Степа!..

С т е п а (мужчинам). Идите, я догоню.

Петрович и Коля-танкист неторопливо уходят. Предварительно выглянув из окошка, А р ш и к  выходит на улицу.

А р ш и к. Надумал?

С т е п а (неуверенно). Не знаю, Аршик…

А р ш и к. Сапоги!.. С тупым квадратным носом! Белый рант вокруг пустим!

С т е п а. А голенища?

А р ш и к. По заказу клиента. Можем высокие «бутылочкой», можем короткие «летные», можем мягкие «кавказские», а лучше всего «полярные», с пряжками поверх голенищ!

Степа колеблется.

И со скрипом, Степа! У меня в заначке, только для солидных клиентов, осталась сухая, выдержанная березовая кора. Мы ее между стелькой и подошвой замастрячим, набьем медные фигурные подковки на каблук, и будешь ты, Степа, как замминистра! Идешь, а сапоги хромово так скрип-скрип!..

С т е п а. Эх! Гори все огнем, сколько?

Аршик тревожно оглядывается.

Не боись. Они тут уже были и ушли.

А р ш и к. Кто?

С т е п а. Дружки твои — Мишаня и этот здоровый… как его?..

А р ш и к. Хобот?

С т е п а. Хобот. Покрутились и ушли.

А р ш и к (успокоившись). А я их и не боюсь.

С т е п а. Это ваши дела. Так сколько хочешь за сапоги?

А р ш и к. А еще я тебе, Степа, по дружбе бесплатно колодочки фанерные вырежу и байкой мягкой обошью. Перед сном будешь вставлять их в голенища, и ни одной морщинки на сапогах не появится, чтоб мне сдохнуть!

С т е п а. Твоя цена, Аршик?

А р ш и к. Век сносу им не будет, Степа!

С т е п а. Госцена?

А р ш и к. Госцена за вшивые кирзачи солдатского пошива, а у меня офицерский покрой полковничий! Под истинный хром мастрячить буду!

С т е п а. Под хром?

А р ш и к (с обидой). Разве я могу тебе по-другому.

С т е п а. Назови свою цену.

А р ш и к. Степа, твоя вещь будет выглядеть на столько, на сколько она будет стоить. Три тысячи — и то по старой дружбе.

С т е п а (ахает). Три тысячи?!

А р ш и к. А выглядеть сапоги будут на пять… Да что я говорю — на все шесть кусков! С другого фраера за такую работу люкс, да рант, да с вкладышами я запросил бы все три с половиной!

С т е п а. Не потяну…

А р ш и к. Дело твое.

Пауза.

Степа, перед тобой не жлоб, а твой бывший школьный товарищ по парте. Полтора куска сразу, остальное — с зарплаты, в рассрочку. По-божески?

С т е п а. Опять думать буду…

А р ш и к. Я не спешу, хотя клиентов у меня вагон и маленькая тележка. Дело серьезное, Степа, думай.

С т е п а. Подумаю, Аршик. (Идет за мужчинами.)

А р ш и к (вслед). Ой, Степа! Ты идешь, а они — скрип-скрип, скрип-скрип…

Степа невольно замедляет шаги. Чувствуется, что он мысленно в новых сапогах, которые сошьет ему Аршик.

Скрип-скрип, скрип-скрип…

Степа уходит. Снова настороженно оглянувшись, Аршик возвращается в мастерскую.

Некоторое время дядя Жора и Аршик молча работают.

Д я д я  Ж о р а. Хочу с тобой совет держать, сынок…

А р ш и к. Не беспокойся. И гвозди, и стальные подковки мне уже обещал один мужик с фабрики.

Д я д я  Ж о р а. Я за другое… (Несколько смущенно.) Хорошо бы в дом женщину. Без них, сам понимаешь, дом так — казарма.

А р ш и к (отложив дратву, тоже смущенно). Не знаю, папа, согласится ли она…

Д я д я  Ж о р а. Думаю, согласится.

А р ш и к. А если нет?

Д я д я  Ж о р а. Считай, она и так наше хозяйство ведет. Готовит, стирает, на базар для нас ходит.

А р ш и к (разочарованно). Так ты про тетю Пашу говоришь?

Д я д я  Ж о р а. А ты про кого? (Смеется.) Про девушку Варю?

А р ш и к. Ладно, я так просто… Разве нам вдвоем плохо?

Д я д я  Ж о р а. Ас тетей Пашей будет еще лучше.

А р ш и к. Она же старая!

Д я д я  Ж о р а. Для кого старая, для кого и нет.

А р ш и к. Ты про себя, что ли?

Д я д я  Ж о р а. Что ты имеешь против?

А р ш и к. Ну…

Д я д я  Ж о р а. У меня голова седая от другого.

А р ш и к. Да я что, я ничего…

Д я д я  Ж о р а. Она тебе не нравится?

А р ш и к (подумав, солидно). Тетка нормальная.

Д я д я  Ж о р а (обрадованно). К тебе хорошо относится. Можно сказать — любит.

А р ш и к. Главное, как она к тебе.

Д я д я  Ж о р а. Вот тут и думаю… Кому я калеченый нужен?

А р ш и к. Мне.

Д я д я  Ж о р а. А Паше? Может быть, она из жалости только. Мы для нее вроде сирот брошенных.

А р ш и к. Ну и пошла она куда подальше!

Д я д я  Ж о р а (сердито). Не бросайся пустыми словами, ахмах!

А р ш и к. Ничего, отец. Будет и на нашей улице праздник. (Загадочно.) Скоро опять начнешь ходить на своих двоих.

Д я д я  Ж о р а (размышляя). А если не из жалости? У нас еще до войны симпатия была обоюдная. Да только Паша уже была замужем и у меня семья…

А р ш и к. А ты боец, папа!..

Д я д я  Ж о р а. Тебе женская ласка будет. В техникум опять пойдешь учиться.

А р ш и к. Не пойду.

Д я д я  Ж о р а. Слушай, ты дурак, да?

А р ш и к. Не пойду! Мне деньги нужны, работать буду!

Д я д я  Ж о р а. Зачем деньги, зачем?! (В сердцах дает сыну подзатыльник.)

А р ш и к. Нужны, и все!

Д я д я  Ж о р а. Бить буду!..

Аршик выскакивает из мастерской.

Появляется  д е в у ш к а  В а р я.

Д е в у ш к а  В а р я (приветливо). Здравствуй, Аршик.

А р ш и к. Здравствуй. (Убегает.)

Появляется  С т а р ь е в щ и к  — старый татарин в тюбетейке, с худым мешком через плечо. Следом за ним — Л ё к а.

С т а р ь е в щ и к (уныло). Старый вещи покупа-им!..

Л ё к а (достает из сумки тряпочную куклу, требовательно). Купи!

С т а р ь е в щ и к. Иди от меня, глупый человек. Иди куда подальше. (Кричит.) Старый вещи покупа-им!.. (Стоит ждет.)

Лёка подходит к мастерской, протягивает одну конфетку дяде Жоре Егиянцу.

Л ё к а. На!

Д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц (берет конфетку). Спасибо, Лёка.

Лёка садится рядом с мастерской. Дядя Жора продолжает работать.

С т а р ь е в щ и к (безнадежно). Старый вещи покупаим… (Уходит.)

Т е т я  П а ш а (передразнивает). «Старый вещи»… Где взять их, когда еще в сорок втором последнюю кацавейку да обручальное колечко в деревне на картошку поменяли…

Н и н к а - б у ф е т ч и ц а. Не скажи, тетя Паша. У людей всегда что-либо в загашнике найдется.

Т е т я  П а ш а. Смотря у каких людей.

Н и н к а - б у ф е т ч и ц а. Сами знаете, для кого война, для кого и мать родна…

Т е т я  П а ш а (в сердцах). Тьфу, прости господи! Повернется язык такое сказать!.. Вот у Варьки отец погиб, у меня сынок Сашенька и муж! У Жоры Егиянца трое малых детей и жена под бомбу попали! (Показывает на разрушенный дом.) Вон, на том этаже они все жили, в крайней комнате, где картина висит… А глянь на Лёку. Я же помню, какой до войны это был вежливый и аккуратный мужчина, инженер. С невестой каждый день стоял тут на углу, до ночи прощался. Она еще у него на скрипке училась играть. А вот контузило — и стал просто Лёка. Горе кругом разлито как океан.