— Не хочу с ним разговаривать! Он меня раздражает!

— А если притвориться, что его не видишь, то разговаривать не придется?

— Именно!

— Девочки, шептаться очень невежливо! — возмутилась мисс Гвен.

Заслонив лицо веером, Амели закатила глаза.

Страшно хотелось размять затекшую шею, однако мисс Балькур переборола себя и, укрывшись за веером, стала размышлять о прогрессе в поисках Пурпурной Горечавки. Точнее, об отсутствии прогресса. На сегодняшнем приеме удалось подслушать по крайней мере десять бесед. В результате выяснилось, что месье Мюрат задолжал портному, а мадам Рошфор состоит в любовной связи с лакеем или, возможно, с грумом (женщина в зеленом тюрбане, рассказывавшая историю подруге, не уточнила). Однако за исключением того, что энергичная мадам Рошфор может знать Пурпурную Горечавку, вся эта информация была бесполезна.

А что касается самого шпиона… Подавляющее большинство гостей были французами. Если Горечавка не просто копирует сэра Перси, то его имя указывает на национальность. А англичан было всего двое. Первый, мистер Уиттелсби, с длинными волосами и несвежими манжетами, едва завидев Джейн, бросился перед ней ниц и на ходу сочинил «Оду принцессе в лазоревых туфельках». Очень мило, хотя и бездарно. К счастью, на помощь пришла мисс Гвен, наступившая поэту на руку. Несчастный взвыл от боли на середине второй строфы. Конечно, такое амплуа может быть маскировкой, но… Амели нахмурилась.

Второй, мистер Жорж Марстон, как и его имя, был англичанином лишь наполовину, но его яркий сюртук казался не менее отталкивающим, чем жирные патлы мистера Уиттелсби. Однако в голубых глазах Марстона полыхал огонек, показывающий, что человек этот не так прост, как кажется.

Белая пухлая рука брата выхватила веер.

— Мадам Бонапарт, позвольте представить вам мою сестру, мадемуазель Амели де Балькур, — по-французски сказал Эдуард.

Амели присела в глубоком реверансе, а мадам Бонапарт вежливо кивнула. Мило улыбнувшись девушке, Жозефина заговорила по-французски:

— До революции я знала вашу маму. Такая милая женщина! Узнав, что я развожу розы, она прислала саженцы сортов, о которых я мечтала. Вам обязательно нужно увидеть мой маленький сад в Мальмезоне, который обязан своей красотой вашей дорогой маме.

Мадам Бонапарт говорила с довольно заметным креольским акцентом. Слушая неторопливое журчание ее речи, хотелось закрыть глаза и не думать ни о чем серьезном. Амели не раз видела портреты мадам Бонапарт, которая считалась первой красавицей Франции. Увидев Жозефину живьем, девушка поняла, что секрет ее очарования не в правильных чертах лица, а во всепоглощающем спокойствии, которое она излучала всем своим существом. Вот бы опуститься возле ее кресла на пол и слушать рассказы о маме… Но нет, нельзя жертвовать планами даже ради памяти родителей. Если мадам Бонапарт, а следом за ней весь двор узнают, что Амели говорит по-французски, она не сможет стать полезной Пурпурной Горечавке.

Вот и пришлось корчить из себя дурочку и говорить на ломаном французском:

— Моя очень плохо понимать французский. Уважаемая леди говорить английский?

Казалось, Жозефина искренне огорчилась, но уже через секунду прекрасное лицо было непроницаемо-спокойным, как всегда. Краем глаза Амели заметила, что Эдуард побагровел от злости.

— Прошу извинить мою сестру, ваша светлость… — поспешно начал он, но стоявшая неподалеку миловидная блондинка не дала договорить.

— Ничего страшного, месье де Балькур, — успокоила она и перешла на английский, еще более ужасный, чем французский Амели. — Мама хотеть сказать, что она знать ваша мама.

Несчастный Эдуард, всеми фибрами души желавший провалиться сквозь землю, представил блондинку как Гортензию де Богарне Бонапарт, дочь мадам Бонапарт от первого брака, недавно вышедшую замуж за младшего брата Наполеона Луи. Лишь когда мисс Гвен наступила Балькуру на ногу, он представил их с Джейн Жозефине.

— Очень жаль, что мой английский есть такой… такой abominable[20]. Мой отчим не любить учитель английского, и я не иметь уроки.

— Ваш английский в полном порядке, — ободряюще проговорила Джейн. — Гораздо лучше, чем мой французский.

— Вы действительно себя недооцениваете! — восторженно воскликнул Эдуард и принялся на все лады расхваливать лингвистические способности Гортензии.

У Амели тем временем созрел отличный план, благодаря которому она станет в Тюильри частой гостьей…

— Я с удовольствием научу вас английскому! — выпалила она.

Гортензия была так счастлива и благодарна, что Амели стало неловко.

— Правда? Вы обещать, мадемуазель де Балькур?

— Конечно, она будет счастлива вас учить. — Эдуард был похож на человека, который после страшных испытаний наконец увидел землю обетованную. Он судорожно сжал пальцы Амели, давая понять, что она прощена. — Балькуры всегда готовы служить первому консулу и его семье. Когда желаете начать?

Боже, ну как можно быть таким лизоблюдом?

Осыпая друг друга словами благодарности (Гортензия на ужасном английском, Амели на чудовищном французском), девушки договорились на завтрашний вечер. Поклонившись мадам Бонапарт, Эдуард отошел поболтать со знакомыми, и Амели собиралась последовать его примеру (хотя никаких знакомых еще не завела), когда за ее спиной кто-то откашлялся. Она моментально узнала кашель. Она слышала его в каюте, когда неожиданный попутчик впервые привлек к себе внимание. Мисс Балькур до сих пор помнила красивую мускулистую шею и неожиданную реакцию своего тела. Даже сейчас по коже побежали мурашки, и ей страшно захотелось обернуться. Черт побери, из-за него она не сможет насладиться успешно проведенной операцией.

— Ришар! — позвала Гортензия, произнеся имя на французский лад. — Когда вы приехали?

Селвик поцеловал руку мадам Бонапарт, затем ее дочери.

— В понедельник вечером.

— И до сих пор нас не навестили? Фи, какой гадкий! Мама, ну как он мог про нас забыть? Жаль, что Эжена сейчас нет, он ушел в театр…

Амели начала тихонько пятиться к Джейн, когда на плечо легла нежная ладонь Гортензии.

— Эта очаровательная девушка — ваша соотечественница, давайте я вас познакомлю, — проговорила довольная собой Гортензия, и Амели поежилась. — Мадемуазель Балькур, это лорд Ришар Сельвик.

— Мы уже встречались, — пролепетала Амели.

— Правда?

Страшно заинтригованная, Гортензия многозначительно посмотрела на Ричарда.

— Не пытайтесь сводничать, мадам! Что за дурацкая привычка! — по-французски шутил Селвик, а потом обратился к Амели на английском: — Если Гортензия позволит, хочу познакомить вас с Виваном Деноном, руководителем экспедиции в Египет, то есть ее второй части, академической.

— Я прекрасно поняла вас, милорд. — Из-под кружевного прикрытия веера Амели полоснула Селвика безжалостным взглядом. Оказывается, веер — вещь чрезвычайно полезная, нужно почаще брать его с собой. — С какой стати мне с ним знакомиться?

— Амели! — возмущенно зашипела мисс Гвен.

Ричард пропустил грубость мимо ушей.

— Потому что вам будет интересно поговорить с ним о древнеегипетской культуре.

— Боюсь, мои абсурдные идеи покажутся смешными человеку столь образованному и сведущему, — съязвила Амели.

Зеленые глаза насмешливо заблестели.

— Ну, я бы не сказал, что все ваши идеи абсурдны, — весело сказал Селвик. — Лишь большая их часть.

— ЖОЗЕФИНА! — загремел зычный голос, так что свечи задрожали в канделябрах.

Насмерть перепугавшись, Амели схватила Ричарда за руку, быстро оглядывая салон. Гости болтали, как ни в чем не бывало.

— Успокойтесь. — Селвик нежно погладил вцепившиеся в его сюртук пальцы. — Это всего лишь первый консул.

Мисс Балькур отдернула руку так стремительно, будто случайно потрогала змею.

— Хватит издеваться! — прошептала она. — Вы же знали…

— ЖОЗЕФИНА! — повторил ужасный голос, не дав Амели договорить.