Как живут и развиваются ныне социал-демократические партии на Западе? Есть ли у них противоречия внутри партии, принципиальные разногласия? Конечно, есть. Вскрывают ли они эти противоречия и стараются ли их преодолеть честно и открыто на глазах у партийных масс? Нет. Конечно, нет. Практика социал-демократии состоит в том, чтобы скрывать, прятать эти противоречия и разногласия. Практика социал-демократии состоит в том, чтобы превращать свои конференции и съезды в пустой маскарад парадного благополучия, старательно скрывая и замазывая внутренние разногласия. Но из этого ничего, кроме засорения голов и идейного обнищания партии, не может получиться. В этом одна из причин падения западноевропейской социал-демократии, когда-то революционной, а ныне реформистской.

Но мы так не можем жить и развиваться, товарищи. Политика «средней» принципиальной линии не есть наша политика. Политика «средней» принципиальной линии есть политика увядающих и перерождающихся партий. Такая политика не может не вести к превращению партии в пустой бюрократический аппарат, вращающийся на холостом ходу и оторванный от рабочих масс. Этот путь не есть наш путь.

Все прошлое нашей партии является подтверждением того положения, что история нашей партии есть история преодоления внутрипартийных противоречий и неуклонного укрепления рядов нашей партии на основе этого преодоления.

Возьмем первый период, период «Искры» или период II съезда нашей партии, когда впервые появились разногласия внутри нашей партии между большевиками и меньшевиками и когда верхушка нашей партии распалась в конце концов на две части: на часть большевистскую (Ленин) и часть меньшевистскую (Плеханов, Аксельрод, Мартов, Засулич, Потресов). Ленин был тогда в единственном числе. Если бы вы знали, сколько было тогда криков и воплей о «незаменимых», отошедших от Ленина. Однако практика борьбы и история партии показали, что это расхождение имело под собой принципиальную базу, что это расхождение являлось необходимым этапом для зарождения и развития действительно революционной и действительно большевистской партии. Практика борьбы показала тогда, что, во-первых, дело не в количестве, а в качестве, и, во-вторых, дело не в формальном единстве, а в том, чтобы единство имело принципиальную основу. История показала, что Ленин был прав, а «незаменимые» были неправы. История показала, что без преодоления этих противоречий между Лениным и «незаменимыми» мы не имели бы настоящей революционной партии.

Возьмем следующий период, период кануна революции 1905 г., когда большевики и меньшевики стояли друг против друга все еще внутри одной партии, как два лагеря с двумя совершенно различными платформами, когда большевики стояли на пороге формального раскола нашей партии и когда они для отстаивания линии нашей революции были вынуждены созвать свой особый съезд (III съезд). Чем взяла тогда верх большевистская часть партии, чем она завоевала симпатии большинства партии? Тем, что она не замазывала принципиальных разногласий и боролась за преодоление этих разногласий путем изоляции меньшевиков.

Я мог бы сослаться далее на третью стадию развития нашей партии, на период после поражения революции 1905 г., на период 1907 г., когда одна часть большевиков, так называемые «отзовисты» во главе с Богдановым, отошла от большевизма. Это был критический период в жизни нашей партии. Это был тот период, когда целый ряд большевиков из старой гвардии покинул Ленина и его партию. Меньшевики кричали тогда о гибели большевиков. Однако большевизм не погиб, и практика борьбы за какие-нибудь полтора года показала, что Ленин и его партия были правы, ведя борьбу за преодоление противоречий внутри рядов большевизма. Эти противоречия были преодолены не путем их замазывания, а путем их вскрытия и путем борьбы к благу и выгоде нашей партии.

Я мог бы сослаться дальше на четвертый период в истории нашей партии, на период 1911 — 1912 гг., когда большевики восстановили разбитую было царской реакцией партию и изгнали вон ликвидаторов. И тут, как и в предыдущие периоды, большевики шли к восстановлению и укреплению партии не через замазывание принципиальных разногласий с ликвидаторами, а через их вскрытие и преодоление.

Я мог бы указать затем на пятую стадию в развитии нашей партии, на период перед Октябрьской революцией 1917 г., когда одна часть большевизма во главе с известными лидерами большевистской партии колебнулась и не захотела идти на восстание, считая его авантюрой. Известно, что и это противоречие было преодолено большевиками не путем замазывания разногласий, а путем открытой борьбы за Октябрьскую революцию. Практика борьбы показала, что без преодоления этих разногласий мы смогли бы поставить Октябрьскую революцию в критическое положение.

Я мог бы указать, наконец, на дальнейшие периоды развития нашей внутрипартийной борьбы, на период Брестского мира, период 1921 г. (профсоюзная дискуссия) и остальные периоды, которые вам известны и о которых я не буду здесь распространяться. Известно, что во все эти периоды, как и в прошлом, наша партия росла и крепла через преодоление внутренних противоречий.

Что же из этого получается?

Выходит, что ВКП росла и крепла через преодоление внутрипартийных противоречий.

Выходит, что преодоление внутрипартийных разногласий путем борьбы является законом развития нашей партии.

Могут сказать, что это — закон для ВКП, а не для других пролетарских партий. Это неверно. Этот закон является законом развития для всех сколько-нибудь больших партий, все равно, идет ли речь о пролетарской партии СССР или о партиях на Западе. Если можно в маленькой партии маленькой страны так или иначе замазать разногласия, покрыв их авторитетом одного или нескольких лиц, то в большой партии с ее разнообразными районами развитие через преодоление противоречий является неминуемым элементом роста и укрепления партии. Так шло дело в прошлом. Так идет дело в настоящем. Я хотел бы тут сослаться на авторитет Энгельса, который руководил вместе с Марксом пролетарскими партиями на Западе не один десяток лет. Дело идет о 80-х годах прошлого столетия, когда в Германии царил исключительный закон против социалистов. Маркс и Энгельс сидели в Лондоне в эмиграции, а заграничный нелегальный орган германской социал-демократии «Социал-демократ» направлял на деле работу германской социал-демократии. Бернштейн был тогда революционным марксистом (он не успел еще перекочевать к реформистам), Энгельс находился с ним в оживленной переписке по самым злободневным вопросам политики германской социал-демократии. Вот что он писал тогда Бернштейну (1882 г.):

«Как видно, всякая рабочая партия большой страны может развиваться только во внутренней борьбе, в полном соответствии с законами диалектического развития. Германская партия стала тем, что она есть, в борьбе эйзенахцев и лассальянцев, где самое трение играло главную роль. Единство стало возможным лишь тогда, когда намеренно вскормленный Лассалем в качестве орудия сброд износился, и здесь это произошло с нашей стороны со слишком большой поспешностью. Во Франции люди, которые хотя и пожертвовали бакунистскими теориями, но продолжают действовать бакунистскими методами борьбы и вместе с тем хотят принести в жертву своим социальным целям классовый характер движения, также должны сперва износиться, прежде чем опять станет возможно единство. Желать проповедовать единство при таких условиях было бы чистейшей глупостью. Моральными проповедями нельзя предупредить детских болезней, которыми при современных условиях надо переболеть» (см. «Архив Маркса и Энгельса», кн. 1, стр. 324 — 325) [По оплошности в тексте, опубликованном в газетах, эта цитата была приведена не вся. — И. Ст.].

Ибо, говорит Энгельс в другом месте (1885 г.): «Противоречия никогда не могут быть затушеваны надолго, они решаются борьбой» (см. там же, стр. 371).

Вот чем прежде всего нужно объяснить наличие противоречий внутри нашей партии и развитие нашей партии через преодоление этих противоречий путем борьбы. (Сталин, Ещё раз о социал-демократическом уклоне, Сборник об оппозиции, стр. 439 — 443, изд. 1928 г.)