Мысли, однако, стали наоборот ясными и чистыми. И одна из них, пробившись через другие, чётко и безупречно встала на свои места.
Посмертнику не нужно было препятствовать последним шагам Лаитан и остальных. Он и сам хотел убраться подальше отсюда, но без потомков капитана Литана и других у него бы это никогда не вышло. Загнав их в это место, он лишь подстраховался, отравив систему распознавания и встроив в идентификатор ядовитые субстраты. Иглы, кольнувшие кожу, чтобы собрать генетические метки с Лаитан, впрыснули отраву сначала в кожу, а затем и в кровь. Теперь у Посмертника был ковчег спасения, навигатор и тот, кого не сложно будет устранить, посулив власть и кресло капитана Ветрису.
Лаитан даже не задумалась, как легко перешла на мысленный ряд, свойственный ее далёкому предку. Но больше ее эти изменения не волновали. Впрочем, ее больше ничего не волновало, кроме цели: дойти до мостика и запустить систему подготовки к эвакуации, развернув над планетой щит против убийственного света умирающего солнца. Тысячи законсервированных спутников на орбите планеты проснутся и создадут единую сеть, формирующую прочный щит, послав сигналы на древние устройства под поверхностью планеты. Он просуществует достаточно, чтобы собрать на борт все разумные формы жизни и погрузить их в долгий анабиоз перед стартом и выходом из системы….
Лаитан прислонилась к стене, слушая, как мимо проходят остальные, испуганно и недоверчиво оглядываясь по сторонам и тихо переговариваясь друг с другом. Она закрыла глаза, левой рукой поглаживая жёсткую шерсть огромного черного зверя, улёгшегося у ног и тихо поскуливающего от скорби и боли. Замок оплакивал её, как когда-то оплакал и оставил свою Улу Литан Варгейн Крес.
Морстен осознал, что отравлен, не так быстро. Уколы в ладонь были частью мудреной системы распознавания генетического кода, бравшими образцы кожи и крови для установления родства с экипажем. Это он понял, опираясь на знания Креса. Подозрения, плававшие в его разуме, теперь оформились в окончательный вывод чуть раньше болезненных ощущений, охвативших предплечье.
«Да, папа, — сардонически усмехнулся он, представляя себе Замок, точнее — Варгейна Креса, в его человеческом обличье, — ты оберегал меня все эти годы, учил и, наверное, наслаждался этими очень человеческими ощущениями. Система признала меня, пропустив внутрь приемного зала Ковчега. Как пропустила Ветриса и Лаитан. И это стало доказательством моего родства с одним из тех, кто затеял всю эту чехарду с прятками в темноте. Вырви мне глаза, но Посмертник, кажется, переиграл нас всех».
После того, как Кирин впервые запустил невидимые когти своей болезни в его тело, Морстен ни разу не ощущал такой отвратительной слабости. Сейчас его металлическое сердце колотилось, словно им забивали сваи в чистый лед старых ледников, от которого отскакивали порой даже самые твердые стальные крючья. В груди что-то лопалось, кровь стучала короткими тугими толчками в висках, и подступала тошнота. Мельчайшие живые клетки в крови боролись с заразой, и побеждали. Замок умел учиться на ошибках, в том числе и на тех, что допускали его противники.
Гравейн чувствовал, что в скором времени сможет перебороть болезнь, которая сломила Ветриса почти сразу, словно он уже был заражен, и недоставало лишь мельчайшей малости до полного подчинения. Лаитан тоже досталось, как он мог судить — Медноликая выглядела живым трупом, и только яркие глаза на ее лице говорили, что она жива и в своем уме. Самого же Морстена задело только краешком. Краем отвратительно воняющего разложением и трупным ядом сознания Пеленгаса Кирина, Владыки Ничего.
«Кажется, ты не ожидал от меня такого тонкого расчёта, малыш? — издевательский шепот возник в разуме Морстена, заставив его сбиться с шага, и едва не уронить шамана. — Нет, признайся, ты же восхищаешься мной. Ну, не ты, так твой опекун. Через ворота нельзя не пройти, не коснувшись углублений, в которых таится множество тонких игл… Достаточно смазать десяток-другой моей замечательной сывороткой, которую я разрабатываю всю свою, кхе-кхе, жизнь — и даже сильнейшие из сильных подчинятся моей воле. Рано или поздно и ты тоже станешь мне служить. Гордый, неприступный и холодный Темный властелин. Знаешь, я доволен собой. И даже те фаги, что сейчас пытаются в твоей крови сожрать всех моих маленьких посланцев, не расстраивают меня. Кресу все равно не понять этой сферы знания, как ни старайся, тут нужен талант. Но я отвлекся. Слушай меня внимательно. Теперь твоя задача…»
Голос Посмертника потонул в бульканье и шуме, заглушившем его шепот так же верно, как скрип несмазанных петель делает неслышным грохот телег с камнем, проезжающих через ворота большого города.
«Увы, он прав, — услышал он Замок. — Пеленгас, старый ублюдок, действительно оказался хитрее всех, и почти въехал в рай на чужом горбу. Этого выражения ты не знаешь, но это неважно. Но и делать то, что он хочет, тоже не следует. У тебя еще есть время, и прошу, воспользуйся им с умом. Лаитан должна передать информацию и запустить Щит. После этого она будет свободна. И от чумы Кирина тоже. Ты должен…»
«Я буду поступать так, как сочту нужным, — Морстен с трудом распрямился, вдыхая прохладный воздух, пахнущий солью, металлом и почему-то листвой. Тонкая нотка тлена только оттеняла эту смесь, придавая ей тошнотворность. — Клянусь Тьмой. Дальше я должен сам. Хотя и выслушаю твои советы, и приму помощь. Но остальное — я сам. Кирин должен явиться сюда, чтобы насладиться плодами победы и произнести речь перед своими новыми слугами. Но его ждет некоторая неожиданность».
«Слышишь, мальчик? — скрипучий и одновременно булькающий голос Пеленгаса стал сильнее и приобрел звучность, словно его хозяин стоял за спиной Морстена. — Не забудь. И тогда я буду выпускать тебя попастись на, кхе-хе, травке во время путешествия. Не бойся. Это только сначала больно».
Гравейн распрямился, почувствовав, как его рука пульсирует. Вены вздулись, потемнев, и кожа посерела, начиная с ладони. Он сжал пальцы в кулак, и тихо выпустил воздух между зубами. Бросив взгляд назад, в золотистые тени высокого коридора, он заметил Лаитан, молча стоящую возле самой стены, и подошел к ней, намереваясь помочь идти. Выносливости северянина хватило бы и на троих Змей.
— Помоги мне добраться до командного центра, — увидев перед собой размытую фигуру северянина, произнесла Лаитан, протягивая руку. — Сейчас же.
Она отёрла пот со лба, поджав бескровные губы.
Морстен приоткрыл было рот, чтобы спросить, что такое командный центр, но потом ненадолго замер, и кивнул в ответ. Теперь он вспомнил, получив доступ к памяти Замка, расположение всех помещений внутри огромного корабля, спящего в толще скал и превращенных в стекло вод. Пять тысяч лет брошенный у побережья скелет прежнего ковчега медленно обрастал сначала броней, потом и внутренностями из металла. Машины размером от пылинки до Замка тратили свои жизни и силы на то, чтобы создать простирающийся на десятки лиг корпус судна, способного оторваться от поверхности планеты, и, танцуя на огненных столпах, прорваться сквозь небеса, унося к новому дому всех жителей этого обреченного мира. Полусфера острова Отца-Океана была всего лишь шлюзом, теперь Морстен это понимал. Мост, по которому они с такой опаской шли, мог раздвинуться в стороны, и пропустить одновременно пять повозок в ряд, а площадка, к которой сходились все коридоры этого уровня, проваливалась вниз, доставляя людей и грузы в непредставимые объемы трюмов и помещений для холодного сна. Он отогнал горькие воспоминания Креса, связанные с покрытым инеем телами, и четко представил путь своего следования.
Гравейн подхватил было ее на руки, но потом чуть не уронил на металл пола, когда пальцы разжались. С трудом удержавшись на ногах, Лаитан бросила взгляд на злого властелина, так напоминавшего сейчас Креса, и не сдержала улыбки. Ответом ей стал тяжелый, почти ненавидящий взгляд. Вторая попытка стала удачней. Он приобнял ее за талию и повлек прочь, по тускло освещенным коридорам и гулким переходам. Нижние уровни упирались в подъёмники, оживавшие перед ними, будто ожидая гостей. Свет, разливавшийся по темноте, выдавливал ее в стороны, загоняя в тёмные углы до очередного случая, когда ей будет чем поживиться. Лаитан перебирала ногами, ощущая растущий внутри ком бурлящей лавы, сжигающей мозг и клетки тела. Морстен упрямо тащил ее вперёд, откуда-то зная дорогу. Впрочем, если его готовил Замок, в этом не было ничего удивительного.
