Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Для этого необходимо крестьянину дать землю, рабочего обеспечить от кабального труда и произвола работодателей.

На этом месте зал утонул в рукоплесканиях, люди возбуждённо переговаривались, и нескоро ещё восстановилась тишина, позволившая докладчику продолжить свою речь. Раскланявшись на все стороны, он продолжал:

– Поэтому вместе с установлением основных законов, гарантирующих гражданскую и политическую свободу населения, партия Народной Свободы требует, чтобы одной из первых задач Думы было наделение крестьян землёй и законодательное обеспечение труда. Партия Народной Свободы не задаётся полным переустройством землевладения на основах коммунизма, так, чтобы вся земля была общей, как хочет этого, например, партия социалистов-революционеров; но не говорит она и того, чтобы такая реформа была по существу невозможной. Но скажем решительно, что такое отчуждение частновладельческих земель не должно быть грабежом нынешних владельцев. Оно должно быть произведено за счёт государства, и нынешние владельцы должны получить за свою землю вознаграждение.

Партия народной свободы требует в своей программе осуществимого при настоящих условиях, того, что можно, и, по убеждению партии, можно сделать теперь же. Идеалами, возможность осуществления которых во всяком случае ещё не наступила, она не задается. Мечтать об идеальном строе общества, полном возрождении человечества, никому не возбраняется. Все мы так или иначе верим, что должны наступить лучшие времена для человечества, когда кончатся братоубийственные войны, уничтожится национальная рознь, и все люди будут братья. Но мы должны сказать прямо, что до царства Божьего на земле у нас есть ещё время потрудиться на благо ближнего.

На этот раз благодарность публики длилась ещё дольше.

– Не могу молчать, – громко выкрикнул Траугот, толкнул в бок Сергея Леонидовича с заговорщической улыбкой и поднялся с места. – Господин оратор, позвольте вопрос.

Зал был освещён плохо, и оратор не сразу нашёл глазами Траугота.

– Мы внимательно слушали вас, и сочувствуем всем разумным мыслям, которые партия Народной Свободы предложила нам здесь устами докладчика, но возникает один простой вопрос: как можно поклоняться человеку, который запрещал своим студентам возложить венок на гроб Царя-Освободителя?

Зал возмущённо загудел. Какой-то женский голос истерично выкрикнул:

– Это поклёп на Муромцева, это провокаторы.

Покинули собрание Сергей Леонидович с Трауготом едва не побитые. Их провожали улюлюканьем, свистом и даже бранными словами, которые так не шли к этой избранной публике.

– Вот чего им надо, вот чего они хотят! – возмущался Траугот, но в силу своего лёгкого характера быстро оправился от этого происшествия. – Друзья народа! – презрительно произнёс он.

– Очень наивно думать, что перемена политического режима тоже переменит и всю Россию, – согласился с ним Сергей Леонидович. – Право, формы власти, политические учреждения никогда не переходят целиком из эпохи в эпоху, из союза в союз. Были попытки искусственного, механического усвоения чужих политических форм, но они доказали только невозможность перенесения этих элементов. Под чуждыми влияниями политические и юридические формы и отношения изменяются, но они не переносятся.

– Общих судов не давать, администрации общей не давать, выкупные платежи не уменьшать, – баловство, дескать, всё это, – рассуждал Траугот по дороге домой, окончательно унявшись. – Вот и дожили до того, что крестьяне озверели. Теперь новая песнь: купите для них нашу землю, но заплатите нам по нашей оценке. Как хорошо, право: и землишку продать подороже, и крестьян облагодетельствовать. И всё за казенный счет. Но что такое казна? Это тоже деньги народа и их должен будет заплатить тот же народ.

Наконец в Казань из Петербурга вернулся Игнатьев, племянник известного графа Алексея Павловича, члена Государственного совета. Он сообщил, что в первых числах октября должна была в столице произойти "смута". Царь совещался с ближними. Великий Князь Николай Николаевич виделся с депутатом революции, вёл с ним переговоры об отсрочке выступления. Делегатом был типографщик Ушаков, человек суровый, он застращал Великого князя, объяснил ему, что царь должен жизнью отвечать за ужасные последствия японской войны. Николай Николаевич начал божиться, что не царь виноват в этой войне. "Ведь Вы православный, вы верите в Бога…" – "Ну да, верю" – нехотя отвечал депутат. "Ну, так вот вам крест", – сказал Николай Николаевич и перекрестился. Делегата заверили, что на днях будет решение.

* * *

Рассмотрение прошения Александры Николаевны не заняло много времени, по крайней мере, насколько ей было известно, похожие дела тянулись порой гораздо дольше. Приезжал оценщик, и они объезжали унылые, брошенные летом угодья. Соловьёвка произвела впечатление. «Чудо, чудо, а не имение, – твердил оценщик, – по нашим-то временам». «Собираетесь за границу?» – мимоходом поинтересовался он, но Александра Николаевна только растерялась от такого простого вопроса.

Уже 17 сентября Рязанское отделение банка сочло возможным оценить стоимость земли в закладываемом имении в 33945 рублей и обратилось в Совет Государственного дворянского земельного банка с ходатайством разрешить Казнаковой испрашиваемую ссуду на срок 51 год и 9 месяцев. 29 сентября такое разрешение последовало. Управляющий Рязанским отделением телеграммой пригласил прибыть для свершения формальностей, и на следующий же день она выехала.

– Повезло вам, сударыня, – как-то загадочно произнес банковский служащий, протягивая ей закладные билеты будто украдкой.

Александра Николаевна недоумённо на него посмотрела.

– Сегодня последний день работаем, как раз вы успели.

– Что-то разве случилось с банком? – взволновалась Александра Николаевна, и хотела было уже забрать билетов не на две тысячи, как предполагала изначально, а сразу на все десять.

– Это нет. Забастовка, – таинственно сообщил служащий, наклоняясь через конторку. – Всероссийская стачка, если так вам будет понятней.

Сделав круглые глаза, Александра Николаевна вышла на улицу, и тут ей открылось то, чего она, поглощенная своими мыслями, не заметила прежде: какое-то странное безлюдье, трактиры, чайные и пивные были закрыты, как в декабре прошлого года во время мобилизации, входы и окна в некоторые из них были даже забиты досками.

Покончив дела в банке, Александра Николаевна должна была выехать домой с ночным поездом. Ни одного извозчика у вокзала не было. В самом вокзале тоже царила какая-то странная пустота. Билетную кассу она нашла запертой. Александра Николаевна подумала с досадой, что часы её подгуляли, и она опоздала к поезду. Выйдя на платформу, она увидела вдали человека с фонарем, догнала его и спросила, давно ли прошел поезд из Москвы.

– Никакого поезда не было и не будет, – отвечал он, приподняв фонарь и заглянув в лицо Александре Николаевне.

– Как не было? И сколько времени это будет продолжаться? – добивалась она.

– Может быть, и долго, я не знаю, – сказал он и направился по своему делу.

– Но есть же кто-нибудь, кто знает об этом? – крикнула она ему вдогонку.

– Верно, есть такие, что и знают, – загадочно откликнулся он.

Александра Николаевна вернулась в гостиницу. Утром, написав телеграмму в Ягодное, она отправилась на почту. Там было тихо и пусто. Один только дежурный чиновник сидел у окна и развлекался чтением.

– Могу ли я отправить телеграмму? – оторвала Александра Николаевна телеграфиста от его занятия.

– Нет, телеграф закрыт.

– Но письмо-то…

Чиновник положил свою книгу на подоконник обложкой вверх и окончательно обратился к Александре Николаевне.

– Письмо вы можете бросить в почтовый ящик, а когда оно пойдёт, неизвестно. Почтовые сообщения прекращены.

– Помилуйте, кем прекращены? – спросила изумленно Александра Николаевна, мельком взглядывая на название книги. Это был изданный в прошлом году «Спартак» Джованьоли.

52
{"b":"586665","o":1}