Вячеслав сочувственно покивал.

– Да приехали там одни с раёна, чтоб табличку снять, – снова, как бы нехотя, заговорил он, морщясь от похмельной боли.

– Какую табличку? – не понял Вячеслав.

– С креста, – коротко и мрачно ответил Сашка.

– Зачем? – спросил Михаил.

– Зачем? – повторил Сашка, как эхо, мотнув головой. – Ну наши армейские там вроде не воюют. Типа добровольцы одни.

Поравнялись с магазином.

– Закусить взять что? – обернулся Михаил.

Этот вопрос поставил Сашку в тупик. Некоторое время он мучительно соображал, потом сказал неуверенно:

– Ну, там, пряник какой.

– Один? – словно издеваясь, уточнил Михаил.

Сашка молча и незаинтересованно кивнул головой. Михаил подумал, испытующе посмотрел на Сашку, и вошёл внутрь.

В здании из белого кирпича работал кондиционер, и его обдало ледяным холодом.

– Что за жара такая? – жалобным голосом проговорила продавщица. – У коровы тепловой удар.

– Надо же, – сказал Михаил, думая о своём. – А кто это на кладбище сегодня приезжал, не слыхали?

– Да то с области какие-то, – ответила продавщица.

– А чего хотели?

– Кто их знат, – пожала она плечами. Видно было, что что-то ей известно, но говорить об этом она не хотела.

– И что же теперь будет? – спросил Михаил. – С коровой?

– Ох, что будет? – вздохнула она. – То будет, что молока не будет.

Кроме двух бутылок водки Михаил купил ещё колбасы и солёных огурцов.

– Да, и один пряник будьте добры, – вернулся он уже от самой двери.

Эта просьба ненадолго вывела несчастную продавщицу из её горестных мыслей.

– Один? – оживилась она, и долго, тщательно взвешивала на своих весах пятнистый пряник. И, с терпеливым пониманием наблюдая за её действиями, Михаил подумал, что даже у продавщиц сельских магазинов имеется в работе своя скрытая поэзия.

Сашка посмотрел на колбасу с огурцами как на некую расточительную роскошь, – не то что бы робко, но с даже каким-то осуждением. Он отхлебнул водки и немного ожил.

– Вчера вечером корреспондентам в Сараях наваляли, – сообщил он. – Ну, тем, кто вчера тут шастали. Из Рязани они.

– В смысле – наваляли? – удивился Михаил.

– Вы по-русски понимаете? – уже более суровым тоном уточнил Сашка.

– Кто? За что? – в один голос изумились Михаил с Вячеславом.

– Ну, смешные вы, ребята, – добродушно хохотнул Сашка. Водка шла уже по его жилам, как лазарет Красного Креста по полю сражения, неся страждущим долгожданное облегчение. – У кого здоровья много…

Машина подпрыгивала на ухабах убитой дороги, и Сашка бережно прижимал к впалой груди целлофановый пакет с чёрными огурцами. Колбасный отрезок он положил в карман, и в руке, крепко зажав пальцами, держал только пряник. И Вячеславу, когда он поглядывал на Сашку в зеркало заднего вида, почему-то вспомнилось, как он несколько лет назад съел шоколадных жениха и невесту со свадьбы Ашихмина.

Могильный камень действительно нашёлся в бурьяне у брошенного и разваленного ветрами коровника. Был он из ракушечника, но чистого помола, и, судя по всему, лежал здесь уже так долго, что почти врос в землю. Немалых усилий стоило перевернуть его. Они долго и безрезультатно возились втроём в сухом бурьяне, пока Сашка не взял дело в свои руки.

– А ну, отойди, – отмахнулся Сашка, подцепив край своими грязными, крючковатыми пальцами, похожими на когти грифа, и, напрягшись до вздувания вен, один перевернул камень.

Прямоугольник жирной черной земли, внезапно открытый воздуху, был прорезан многочисленными ходами насекомых; в панике разбегались какие-то букашки, чинно, с достоинством уползал пухлый розовый червь.

Один нижний угол камня был сколот. Михаил нарвал полыни и яростно тёр поверхность, пока на ней не стали проступать выщерблены, насечки, оказавшиеся буквами. Солнце стояло отвесно и быстро изгоняло влагу, и влажная земля на глазах обращалась в серый пепел. Ниже, под именем умершего и датами его жизни был высечен якорь, обрамлённый терновым венцом.

– Ну-ка, – Сашка пролез вперед. – Фло-та капитан, – прочитал он и усмехнулся. – Вишь ты. Флота капитан. Ну точно от церкви камень.

Видимо удовлетворённый содеянным, он присел на корточки и время от времени прикладывался пересохшими губами к горлышку водочной бутылки.

– Как же ты теплую её пьёшь в жару такую? – в брезгливом каком-то физиологическом негодовании спросил Михаил.

– Пью, – коротко и безаппеляционно отозвался Сашка.

Только с четвёртой попытки им удалось загрузить камень в багажник «ленд-круизера».

– От з-зараза, – сказал Сашка, отряхивая свою сиреневую спецовку. – Тяжёлый капитан… А вы-то за фашистов или без? – неожиданно поинтересовался он.

– Мы – против, – веско ответил Вячеслав, будто бросил на весы чугунную гирьку.

– Ну а я об чём? – обрадовался Сашка. – Что эти фашисты? Фашисты, что ли, виноваты, что у нас в пол-деревни газа нет. Это чё за херня? Или вон "Камаз" к вам ехал, балки вёз, чуть мост под ним не подломился. Тоже они, что ли?

– Они, – процедил Михаил. – Всё они, проклятые.

Въехали в дубовую рощицу.

– А чего здесь? – удивился Сашка. – К церкви надо.

– Нет, – сказал Михаил. – Он здесь стоял, я с детства помню.

Долго бродил между стволами, пытаясь не сколько вспомнить, сколько угадать место, где стоял камень. Наконец глаза его остановились на небольшой впадине, он присел и ощупал её руками, подбирая и отбрасывая бурые, плотные и ломкие дубовые листья, встал, огляделся ещё раз.

– Ну, не знаю, – сказал он. – Здесь, вроде.

Но когда попытались выгрузить камень из багажника, не удалось даже сдвинуть его с места.

– Татар надо звать, – решил Михаил и отправился за ними.

Вскоре они явились – старший Равиль и двое молодых его помощников. Его обнажённый торс, перевитый сухими мышцами, напоминал ствол оливы.

– Ил пошел, – сообщил он, – кольца уже ставить будем.

Вшестером, с огромными усилиями им едва удалось спустить камень на землю.

– Как же вы его подняли? – изумился Равиль, стрельнув быстрыми глазами на испитого слабосильного Сашку.

Михаил недоумённо переглянулся с Вячеславом. Теперь они и сами никак не могли объяснить произошедшего. Вячеслав достал телефон, вошёл в сеть и узнал удельный вес известняка. Потом измерил камень по всем сторонам, произвел расчёт и сообщил его вес – двести семьдесят три килограмма.

– Сколько? Двести семьдесят три? – переспросил Равиль. – Да ну, – обиженно воскликнул он, решив, что его разыгрывают.

Вячеслав снова глянул на Михаила, а тот на Сашку. Сашка стоял поодаль и курил в кулак. Удивление их возрастало.

– Но ведь подняли? – как-то уже неуверенно не то констатировал, не то спросил Михаил.

– С перепугу, – усмехнулся Сашка.

Равиль снова недоверчиво покачал головой, но спорить не стал. Поставили камень вертикально, Михаил сапёрной лопаткой, взятой из машины Вячеслава, принялся обрубать землю по периметру, и тут же лопата споткнулась о что-то твёрдое. Расчистив место, увидели остатки фундамента, который скрывала сухая, жухлая трава.

– Надо же, – сказал Михаил, – угадали.

Он очистил пространство, обозначенное старинной заливкой, после чего, обмотав камень веревками, аккуратно вставили его в углубление.

– Ну что, стоит? – обратился Михаил к приблизившемуся Сашке.

Тот отступил на два шага, свернул на бок шею, приглядываясь, и в знак согласия повёл головой.

– Вода-а, – донёсся в неподвижном воздухе крик Равиля.

Оставив камень, все помчались на этот голос. Даже рабочие спрыгнули с крыши и устремились к колодцу.

Поочередно все заглядывали в чёрную дыру, образованную серыми кольцами, точно хотели силою взгляда поторопить воду, но она прибывала по своему собственному расписанию, ощутимо, с равномерностью, которая не зависела ни от чьих-то мысленных усилий, ни от желаний, но подметить само это движение не получалось…