Того же дня к вечеру при осмотре двух австрийских шебек нашли, что они нагружены были деньгами, а по бумагам и по показанию шхипера видно было, что они вышли из Венеции, почему и взяли их в приз. Нашлось на них тридцать пять тысяч флоринов. По прибытии в Кастель-Нуово призовая комиссия, учрежденная там адмиралом, суда и груз нашла справедливым призом.

Море было бело как снег, синий пар носился над албанскими горами, коих снежныя вершины превышали течение облаков. Попутный ветер соответствовал нашему нетерпению и только у Страды Бианки изменил нам, почему обнаружили себя на высоте Антивари и только к утру спустились ко входу в Боко ди Катарро. Вход открывается уже почти подошедши к самому месту. Почти на рассвете положили якорь на рейде Кастель-Нуово. Ветер был хороший, брамсельный, и мы стали на якорь с расхода, то есть, не уменьшая хода, сразу, молодецки убрав все паруса. Тут нашли мы корабль "Параскевию" под флагом капитан-командора Сорокина, "Азию", фрегат "Михаил", шхуну "Экспедисьон" и шебеку "Азард", прочие корабли были в разных крейсерствах. Высокия горы, укрытые сумрачными облаками, представились моему взору. Рейд здешний закрыт ими отовсюду, и по их огромности корабли едва приметны. Входы чисты и удобны даже для стопушечных кораблей.

Залив Боко ди Катарро есть наилучший в свете, границы, его замыкающие, могут по праву названы быть почти неприступными как для турок, так и для французов, так что невеликого числа регулярных войск наших и помощи воинственных черногорцев будет достаточно для отражения любого, пусть и многочисленного, неприятеля. При всем этом участь Катарро зависит от того, кто повелевает морем. Без флота ни взять, ни удержать ее невозможно. Как Корфа, так и Бока ди Катарро для торговли Черного моря необходимы. Область эта столь богато одарена природой, достанет сказать, что растения оранжерей Европы являются здесь обычными полевыми цветами и плоды поспевают два раза в год. Однако же жители оной имеют довольно причин к своему удовлетворению единственно в красоте природы, ибо узкая полоса берега при бесплодности гор не дает достаточно места для прокормления, потому приморцы благосостояние свое полагают в морской торговле.

Я стоял вахту с четвертого часа и, хотя и был в капоте, в самом веселом расположении духа с нетерпением ожидал восхождения солнца, чтобы взглянуть на предметы, совершенно новые. По мере того, как восходило солнце, проступали очертания гор, воздух свежел, и скоро явились виду и прочия прелести, которыя столько поражали зрение и говорили чувствам, что я не мог свести с них глаз.

Поутру, желая воспользоваться свободным от должности временем, на шлюпке с несколькими товарищами пустились мы в глубь залива, имея в предмете осмотреть самый Котор, лежащий в самой южной оконечности залива. Эта часть являет собой озеро, а сказать точнее, представляет как бы каменную чашу, наполненную водой, ибо место это представляет собой узкий проход и в древности от неприятельских флотов перегораживалось цепью, подобно Золотому Рогу в Константинополе, отчего имеет название Ле Катене, или, по славянски, Вериги. Отмели с обеих сторон обозначены бакенами и вехами. Скалы тут возрастают в вышине своей неимоверно, и, мнится, крутизнами своими подпирают самое небеса. Гиганты сии лишены какой-либо иной растительности, и токмо местами растут по ним кривые можжевеловые деревья и розмарин, род дикого лавра. Поверхность воды светла, как зеркало.

Горы местами напоминают Тавриду. Высочайшая среди всех, Ловчен, возносит свою острую, покрытую вечным снегом вершину под самые облака, и мы, чтобы насмотреться на это прелестное место, приказали матросам перестать гресть. Давно не видав снегу, с великим удовольствием смотрел я на его белизну. Пользуясь случаем, помощью октана измерили мы высоту Ловчена и нашли ее 2 версты 14 сажен.

Я не видал еще ужаснее и прелестнее сего места. Большие камни, оторванныя от кремнистых вершин, видны по склонам, но у морского берега взор наслаждается приятной зеленью садов. Домы сложены из дикого тесаного камня, стены иных покрыты плющом и миртом, кровли сделаны из красной черепицы, – словом, по наружности это венециянская провинция. Перед каждым почти домом поделаны молы – каменныя площадки, служащие для защиты от ветров малых лодок. Устройство сие весьма удобно в том отношении, что гребные суда не надо было вытаскивать на берег, а можно оставлять их на дреках. Церкви ставят по высоким местам, и то тут, то там на неприступных крутизнах виднеются они, также из простого камня сложенные и самой простой наружности. Фиговыя деревья, разведения не имеющие, ниже какого-либо присмотра, растут по всему берегу, точно сорняки, плоды же приносят превосходнейшие.

Тартаны с наклоненными вперед мачтами, пинки с высокими кормами, прекрасной наружности полаки с мачтой из одного цельного дерева, шебеки с треугольными парусами, требаки, барказы, лежавшие на якорях тут и там, разнообразием форм своих приятным образом поражают зрение. Всего, мне говорили, бокезцы исчисляют свой флот в четыреста судов, что всего на двести меньше, чем у их соперников рагузцев.

Город при подошве горы, а вернее сказать, отвесной почти скалы, которая, как показалось мне, гораздо круче Гибралтарской, совсем невелик: в десять минут можно обойти его весь. На главной площади устроен Кофейный дом, назваемый Casino, где собирается лучшее общество, но чашечка кофе, рюмка розоли да трубка табаку – вот все, чем можно здесь угоститься. Сколько я мог заметить, по неудобности дорог лошадей здесь не держат, заменяя их ослами и лошаками, Телег нет, и грузы перевозят вьюками, зато жители избавлены от неприятного стука фур и карет. Жителей, включая переселившихся итальянских семейств, считается до четырех тысяч. Считается в городе семнадцать церквей и одна греческая Евангелиста Луки. В церквах для стариков по сторонам сделаны род кресел, в которых не сидеть, но прислониться можно. Еще до изобретения пороха венециане взяли город штурмом. Ограбив оный, они забрали из соборной католической церкви и увезли с собою почитаемые народом мощи святого Трифона. Нынешние грабители Европы, заняв Рим и Лоретту, брали одно только золото – вот так нравы переменяются! Наряды горожан напоминают более италианския: ходят тут в башмаках, в шёлковых чулках, иные в париках, иные в короткополых шляпах, женский же пол более отдаёт долг стыдливости. Редко увидишь здесь коленкоровое платье, но и черное тафтяное, чей вид изрядно надоел нам в Архипелаге, тоже. У южных ворот под арками подъемного моста обширным жерлом шумит ключ.

Два батальона Витебскаго полку под командою генерал-майора Пушкина еще в марте заняли сию крепость, над которой на высоте в шестьсот футов от горизонта воды угнездился замок Сан Джованни. При подъёме туда в одном месте выглажена часть стены, на коей путешественники подписывают свои имена, между коими надписями обнаружил я выражение некоего остроумца, сделанное по французски: "Имена дураков повсюду находятся". С высоты замка "Пегас" наш, оставленный у Катарро для поддержания сообщений между генералом Пушкиным и адмиралом, казался детскою игрушкой равно как и красные черепичныя крыши домов.

Я был рад доставшейся вахте до полуночи. Настолько хороша была ночь, что со шканец сойти не хотелось. Лодки, оснащенные огнями, идут попарно поперек залива, рыба, сходясь на свет фонарей, сама идет в руки рыболовцев, которые бьют ее острогой, – зрелище доселе мною не виданное. Неведомые ароматы поочередно навевало с берега, и разнообразныя растения, услаждая обоняние, даже в темноте обольщали взор. Встречая прелестную природу в полном цвете разнообразия и богатства, испытываешь сладкое томление. Такие минуты неизбежно увлекают душу от земных попечений и обращают ее к размышлениям о жизни будущей. Матросы, сидя у снастей, вели беседы про свои походы, другие, находясь на верху мачт, тихими голосами попевали протяжные песни. Как ни чудесна была ночь в прекрасной чужой земле, переносился мыслью я в любезное отечество и гадал, сколь долго пребуду еще с ним в разлуке. Песни матросов навеяли грусть, и я поминал свое Корыстино, где увидел свет и где наслаждался я счастливейшей порою детства…"