Два дня шел дождь. Единбург выглядел как мокрая курица. И вот выглянуло солнце. Пользуясь хорошей погодой, и свободным временем я осваивал езду на Сивке в ожидании, когда в Единбург доставят жениха Василисы. Конь был выше всяких похвал. Он практически ни в чем не уступал Муру, разве что в размерах. Он даже мог имитировать естественный для Мортишера огненный выхлоп через ноздри. Побочным эффектом его энергетической установки был пар из ушей. Но с этим уже ничего нельзя было поделать.

Единственное неудобство было при изменении размеров: приходилось искать укромное местечко, чтобы не пугать жителей столицы волшебным зеленым сиянием.

Наконец-то приехал жених, и нас с Торальдом вызвали к Коляде.

– Мессиры, парень так родовит, что моя родословная выглядит бледно, а гордится он ею в два раза больше, чем положено. Даже мне временами хочется ему поклониться.

– Ну, это не проблема, мы его перевоспитаем. Вы только не вмешивайтесь.

В одном из залов резиденции нам устроили встречу. Сам Коляда представил нам гостя:

– Иван-царевич, из тридевятого царства!

Все присутствующие вежливо раскланялись с царевичем, человеком роста высокого, светловолосым писаным красавцем лет тридцати. Одет он был подобающе: встретишь такого на базаре – сразу за принца или царевича и примешь.

– Мессиры Сани-Су и Торальд, – сотрудники нашей канцелярии.

Мы вежливо поклонились царевичу.

– Царевич, высокоуважаемые мессиры занимаются поисками вашей невесты Вельвы, именуемой, так же, Василисой премудрой. А теперь, позвольте откланяться, дел у меня много, и весьма важных.

Отбарабанив этот сухой официальный текст, Коляда ушел, а мы остались наедине с этим индюком, разодетым.

– Так в каком состоянии, мессиры, дело по розыску моей пропавшей невесты? – глядя на нас свысока спросил он.

– Да нет пока никакого дела, ваша светлость, – ответил я, весьма дерзко глядя ему в глаза.

– Это наверно потому, что вы – работники канцелярские, и из канцелярии ни ногой, – ответил он оскорбительным предположением.

– Знаешь, Сани, мы с ним кашу не сварим. Может, поищем еще кого, посговорчивее, кому Василиса и в правду дорога.

– Ты прав Торальд. Придется снова в Пекло махнуть, взять языка на большой дороге, спросить его с пристрастием. Если первый не скажет где Василису искать, второго возьмем. Когда-нибудь, лет через двадцать, или пятьдесят, нападем на ее след.

– Ладно, сдался царевич. Звать меня Иваном, но можно и по-простому – Ванькой, маменька, бывало, и так кликала. Понимаю я, как выгляжу, но положение обязывает.

– Там, куда нам ехать придется, нет никакого положения, кроме двух: живой или мертвый. Так что кафтан, раззолоченный там не годится, и шапка соболья тоже. А невесту ты, кажется, любишь, причем, наверное, сам хотел бы за ней скакать.

– Он правду говорит, Ваня, – прогудел Торальд.

– Да я сызмальства и на коне скачу, и мечом машу. Могу выйти один против троих. А за невестой я уже скакал. Чуть, где какая весть про Василису, так я туда.

– Посмотрим сейчас что ты за витязь.

Я стал посреди зала и вынул свой желтый меч.

– Нападай на меня, ваше наследное высочество.

– Да не наследник я, третий сын, – ответил он, делая выпад.

Зазвенела сталь. Его меч едва не вырвало из руки.

– А поскорее можешь махать? Впрочем, махать ты только и можешь!

Он обрушил на меня удары со всех пяти направлений возможных при фехтовании мечом. Что называется, рубил и вдоль, и поперек. Но Желтое марево было на высоте. Были моменты, когда он чуть мешкал, и я мог бы его достать. Искушение было велико, и в один из таких моментов я, ушел влево и срезал на его кафтане золотую пуговицу.

– Ну как? – запыхавшись, спросил он.

– Видишь, как я тяжело дышу?

– Не вижу, – честно признался он.

– А видишь, верхней пуговицы у тебя на кафтане нет?

Он сменился в лице, схватился за кафтан левой рукой, потом широко улыбнулся:

– Я и не заметил: когда ты успел.

– Можно было и остальные срезать, да вещь дорогая и красивая, не хотел портить.

– А что мессир Торальд тоже такой мастер?

– Его мастерство иное. Если он захочет, то убьет тебя с первого взмаха.

– Я хочу увидеть его мастерство. И надеюсь, что он будет аккуратен.

– А у тебя, Ваня, кошелек полный или пустой? – поинтересовался Торальд.

– Кошелек имеется, и он полон, а дома есть еще, – коли об заклад биться предлагаешь.

– Это не про заклад. Это он интересуется, хватит ли у тебя денег на перековку меча.

– Да меч мой, – начал он было в прежнем духе, но осекся под нашими простыми взглядами и тихими улыбками.

– Ладно, ладно, давай, мессир Торальд, покажи свое искусство.

– Держи свой меч прямо, да не вздумай умничать, а то потом Сани снова придется выпрашивать склянки с живой и мертвой водичкой.

Я видел, как его передернуло, наверно мураши по спине пробежали, Торальдова любимого размера. Однако стал он в стойку, как велено было. Торальд вынул Пробивающий. Вжик, звяк, и верхняя половина меча, сделав пируэт в воздухе, вонзилась в доски пола. Царевич стоял, не веря своим глазам.

– Чисто срезал, – сказал я, осмотрев оба куска. Ну а теперь нам с тобой стоит к мастерам сходить, может они из твоих огрызков вещь сделают.

Дверги откровенно потешались над Иваном, но меч в перековку взяли, как, впрочем, и кошелек с золотом, хотя на них был портрет не Сварога, а его папаши-царя.

– Приходи в конце недели, – буркнул Альфрик, взявший работу себе.

– Ну что, мессиры, – сказал я, когда мы оказались на улице, – теперь, когда с гордыней покончено, у нас могут возникнуть вполне дружеские рабочие отношения. Мы не станем просить у Коляды зал для работы, уж больно много в его резиденции глаз разных, а у нас война идет, и дело секретное.

– Вы меня, что в таверну приглашаете?

– Да, если оденешься подобающе, – отвечал Торальд. – Нужно не много: доспех простой: не золоченый, и шлем такой же. Ну и кафтан простой, но все добротное…

– Не удивляйся, а то кто нас увидит с тобой, да в твоем нынешнем наряде, всякий скажет: мол, Сани и Торальд с царевичем бражничать ходили.

– Тогда сначала в мою берлогу заглянем, переоденусь и пойду, напьюсь с вами.

Мы переглянулись между собой и чуть не заржали.

Долго ли, коротко ли, а засели мы в наших комнатах в таверне, заказали жареного поросенка да пива бочонок с солеными сухариками. Торальд так уже не раз заказывал, так что никто внимания не обратил.

– Ну, теперь, ты Ваня, почти совсем, один из нас. Теперь работать будем, пора попробовать найти Василису. И прямо сейчас узнаем мы: годен ты для этого или нет.

– А что делать то надо?

– Да почти ничего: на блюдечко смотреть, да рукоятку вертеть. Если справишься, то узнаем, в какой стороне она находится.

– А можно вопрос задать?

– Валяй, – ответил Торальд, предчувствуя новую хохму.

– А эти Дверги, чего они так нелюбезны, будто не за золото работают, а одолжение делают.

– Они для таких как ты не только одолжения, вообще ничего не делают, – ответил великан. – Они работают для богов, и изредка, для друзей.

– А золота у них свое, пятипудовыми мешками меряют, – ответил я. – Но плату настоящую они, все же, возьмут. Много у тебя камешков в рукоятку было вделано. Ну, так хорошо, если хоть что-то останется. Дверги куют только волшебное оружие, и стоит оно умопомрачительных денег.

– Вроде наших добрых мечей с небольшим встроенным волшебством, – добавил Торальд с ухмылкой.

– Теперь смотри в это блюдечко, держись за это золотое яблочко и поворачивай его медленно. При этом ты должен представить её как живую, прямо на блюдечке. Кроме тебя представить Василису некому, никто из нас ее никогда не видел.