Кроме всего прочего, изучали "Краткую биографию" Сталина — брошюру, предельно примитивную, состоящую целиком из вранья. В частности, там говорится о неописуемой скромности и личной смелости Сталина. Это просто смешно. Приведу вставку из биографии, сочиненную собственноручно Сталиным о самом себе. Имеется копия рукописи этих фраз, в том числе у меня:
"В этой борьбе с маловерами и капитулянтами, троцкистами и зиновьевцами, бухариньши и каменевыми окончательно сложилось после выхода Ленина из строя то руководящее ядро нашей партии в составе Сталина, Молотова, Калинина, Ворошилова, Куйбышева, Фрунзе, Дзержинского, Кагановича, Орджоникидзе, Кирова, Ярославского, Микояна, Андреева, Шверника, Жданова, Шкирятова и других, которое отстояло великое знамя Ленина, сплотило партию вокруг заветов Ленина и вывело советский народ на широкую дорогу индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Руководителем этого ядра и ведущей силой партии и государства был тов. Сталин.
Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа и имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования. В своем интервью немецкому писателю Людвигу, где он отмечает великую роль гениального Ленина в деле преобразования нашей Родины, Сталин просто заявляет о себе: "Что касается меня, то я только ученик Ленина, и моя цель — быть достойным его учеником".
Что же касается вознесенной до небес храбрости (побеги из ссылок, грабежи банков и т. д.), то сошлюсь на воспоминания его ближайшего соратника Микояна. Сталин был не из храброго десятка, рассказывает он в своих мемуарах. На фронте не был ни разу. Но однажды, когда немцы уже отступили от Москвы, поехал на машине, бронированном "паккарде", по Минскому шоссе, поскольку… мин там не было… Не доехал до фронта, может быть, около пятидесяти или семидесяти километров… Такой трус оказался, что опозорился на глазах у генералов, офицеров и солдат охраны. Захотел по большой нужде (может, тоже от страха — не знаю) и спросил, не может ли быть заминирована местность в кустах возле дороги? Конечно, никто не захотел давать такой гарантии. Тогда Верховный главнокомандующий на глазах у всех спустил брюки и сделал свое дело прямо на асфальте. На этом "знакомство с фронтом было завершено, и он уехал обратно в Москву".
О какой "стройности идеологии" могла идти речь, если эта "стройность" состояла из лжи, а вбивалась в головы кувалдой насилия? Но, как видим, ностальгия по "стройности" не оставляла даже Ельцина.
Я опешил, когда услышал, что на уровне государства принято решение (в конце 1996 года) считать 7 ноября, то есть день октябрьского контрреволюционного переворота 1917 года. Днем согласия и примирения. Более антидемократической идеи трудно придумать. Я тоже за согласие, но на основе гуманизма и правды, то есть за то, чтобы объявить этот день — Днем Скорби и Покаяния.
И совсем доконало меня приветствие Ельцина съезду большевиков. Это все равно что послать приветствие коменданту Освенцима или начальнику ГУЛАГа, которым и была ВКП(б). Ох, как долго еще нам всем прозревать, отвоевывая шаг за шагом деформированные поля в нашем сознании.
Из этой же "стройной идеологии" и произрастают требования "крепкой руки" и "особого порядка". Адептам подобных настроений неведомы демократические принципы верховенства интересов человека. Они убеждены, что Всевышний приделал человеку специальное место для пинков начальства, томительно сладких, словно поцелуй любимой. Пинки, которые еще раз напоминают, что все блага — от начальства. А самому человеку остается только собирать в пьяном угаре грязь в сточной канаве и мечтать о звездах на небесах.
Подобная психология, взращенная идеологией большевизма, и привела Россию к нищете.
Горбачев и Ельцин при всех их ошибках, промахах, иногда серьезных, все-таки сумели решить главный вопрос страны — ее переход к демократическому строю и к свободе человека. История забудет их взаимную неприязнь, но оставит в благодарной памяти их деяния. Оба ушли от власти добровольно, продемонстрировав тем самым личное мужество, историческую прозорливость и пример высокого служения своей стране.
Но, к сожалению, они не захотели создать политическую опору реформ. Кто-то предложил Ельцину играть роль "отца нации". В результате и получилось, что "его партия" — это многомиллионное чиновничество, которому практически удалось ускользнуть от контроля центральной власти и общества. Местный бюрократ крепчает, наглеет, власть его беспредельна. Уже и местное телевидение, и местные газеты о своих начальниках начали говорить так, как о Брежневе. "Указал, поздравил, отметил, выдвинул задачу, посетил, объяснил" — из словаря подхалимствующей своры подданных. Да и руководители прессы на местах начали сочинять и петь песни хором во славу губернаторов.
В условиях деформирующейся демократии власть стала по преимуществу частной, приватизированной, разорванной на кусочки, то есть на мелкие, средние и большие княжества. Выборы превратились в клоунаду: кто больше набрешет и больше обольет грязью соперника, кто круче тряхнет мошной, тот и в начальниках оказывается. Естественно, что каждый начальник объявляет себя державником.
Что же касается государственной собственности, то управляется она чисто по-русски: прибыль, и немалая, испаряется, присутствует только миражным маревом, а куда девается — мало кому известно. За управление этой собственностью никто не отвечает. Властное воровство — неизменная форма правления Россией.
Деревенская общественность, неизменно голосующая за возвращение к "строительству коммунизма", редко бывает трезвой, но люто ненавидит "оккупационный режим" демократов. Прежде всего за то, что в России появились наконец более или менее состоятельные люди. Речь идет не о ворах. О трудягах, вкалывателях. О тех, кто держит на своем подворье две-три коровы и кормит полдюжины, а то и дюжину поросят. Купил автомобиль, чаще всего подержанный, иногда новый, перестраивает свой образ жизни, значит — ату его. Кто сначала потный, а потом уже пьяный, но потеет больше, чем пьет, навеки проклят большевиками.
Вкалывателей опять раскулачивают. Уравниловкой. Я знаю фермера, который владел 48 гектарами земли и, мудро распорядившись кредитом, выбился в люди. Когда колхоз перевели на паи, якобы приватизировали, пай фермера составил 11 гектаров. Тридцать семь гектаров отобрали, отдали "красным пахарям". Земля заросла сорняком, оцелинилась, но "справедливость" восторжествовала. Эта же самая "справедливость" торжествует и в топтании около земельной реформы, без которой никак не отмыть тысячелетнюю грязь феодальной Руси, спекшуюся кровь ленинских комбедов и продразверсточников, сжигавших "дворянские гнезда" и пустивших по миру столыпинских кулаков, сталинской коллективизации, вырубившей под корень трудовое крестьянство.
Ельцинская власть на деревню махнула рукой. И правильно это, но и неправильно. Правильно, ибо при наших пространствах давать дотации на даровое прокормление абсурдно. Хотя продолжают давать. Всего лишь в два раза пить надо меньше и в два раза работать больше — и пойдет-поедет. Госпожа Природа все предусмотрела, кроме пьяного труда. Нет его в природе. Многое образуется, если на стакан самогона придется хотя бы капелюш ка пота. Но неправильно то, что режим до сих пор не создал настоящего Крестьянского банка и не покрыл его филиалами всю страну. Не поддерживает фермера, в деревне все еще колхозом воняет. Там воровать можно, а фермер сам у себя не украдет.
Однажды я спросил молодого предпринимателя из Краснодарского края, почему жители Кубани столь безрассудно держатся за колхозы и совхозы. Ведь с казачеством большевики расправились столь жестоко, что никакая фантазия не в состоянии вообразить тот террор, который был развязан на Дону и Кубани.
