Адам обвел глазами гостиную и вздохнул. Он много раз бывал в этой комнате и каждый раз заново переживал шок. Дизайнер, вдохновленный важностью задачи и грандиозностью замысла, решил, по-видимому, отринуть хороший вкус в угоду драматическому эффекту. Для описания получившегося интерьера слово «экстравагантный» было слишком мягким и безликим.

Здесь господствовал красный цвет. Огромный диван и кресла были обтянуты малиновым шелком. Бархатные портьеры алого цвета ниспадали пышными складками и образовывали на полу рельеф цвета киновари. Красный с золотом ковер довершал обстановку. Над камином висела фотография королевы, облаченной в свой вечный траур. Такой портрет можно было найти практически в любом доме страны. Единственное, что отличало данный экземпляр, – рамка. Впрочем, множество других живописных произведений украшало стены, но сюжеты их были исполнены совершенно в ином ключе. Каждая картина изображала бесстрашного рыцаря, который спасал от какой-либо напасти даму неизбежно пышных форм, облаченную в легчайшие – а местами так просто прозрачные – одежды.

Флоренс Стоутли обожала истории про рыцарей.

Этой довольно полной женщине шел шестой десяток. Человек, впервые увидевший ее седые локоны, ямочки на щеках, живые глаза и озорную улыбку, принял бы ее за чью-то добрую бабушку или тетушку. На самом же деле Флоренс составила состояние, торгуя живым товаром: она содержала один из самых шикарных борделей в Лондоне.

Официально она уже ушла на покой, но, чтобы не скучать, периодически использовала свой предпринимательский талант, участвуя в различных выгодных проектах. Многие недооценивали Флоренс Стоутли, считая ее недалекой особой. Адам никогда не заблуждался на этот счет. Он знал Флоренс с тех давних времен, когда она еще работала на улицах, и всегда относился к ней с неизменным уважением.

В некоторых случаях Хардести и Флоренс Стоутли выступали в роли деловых партнеров, но интересы их лежали в несколько разных плоскостях. Адам занимался людьми, принадлежащими к высшему обществу, а Флоренс основное внимание уделяла тайной жизни воротил лондонского преступного мира.

И все же они частенько бывали полезны друг другу, ибо интересы представителей аристократии и лидеров криминальных кругов славного города Лондона пересекались гораздо чаще, чем могли себе представить обычные граждане.

– Я так рада видеть тебя снова, Адам! – Флоренс наливала чай из серебряного чайника, выполненного в виде дракона. – Давненько мы не встречались. Надеюсь, у Джулии и деток все хорошо?

– Они здоровы и счастливы, спасибо, – отозвался Адам, удобно устроившийся в мягком кресле. – В настоящий момент моя сестрица занята организацией очередного невероятного бала, который затмит все остальные мероприятия сезона и заставит говорить о ней весь свет.

– Уверена, это будет что-то необыкновенное. – Флоренс протянула ему чашку. – Камелота, которой был посвящен ее прошлогодний бал, обсуждали потом неделями.

– Джулия считает, что половиной успеха обязана человеку, который подсказал ей сюжет, то есть тебе. – Адам с интересом разглядывал фарфоровую чашечку, на которой изящно и красочно художник изобразил сцены из жизни рыцарей Круглого стола. – Вижу, у тебя новый фарфор.

– Милый, правда? – Флоренс устроилась поудобнее, расправила юбки и перешла к делу: – Я всегда рада помочь тебе, Адам. И я начала поиски пропавшей экономки, которая служила у убитой женщины-медиума, сразу же, как только получила твое письмо. Но с огорчением должна признаться, что пока похвастаться нечем.

– Если и есть человек, который сможет разыскать Бесс Уэйли, то это ты, Флоренс. Ни у кого нет таких многочисленных и надежных информаторов. Но сегодня я пришел по другому делу. Оно важное и конфиденциальное настолько, что я не рискнул доверить его бумаге и предпочел явиться лично.

– И что же это за дело?

– Мне нужно передать весточку Бассингторпу, старому мошеннику, помнишь его? Он одно время был твоим клиентом. Возможно, ты все еще поддерживаешь с ним какие-то отношения?

– Конечно! – Флоренс улыбнулась. – Он бывший клиент, но постоянный друг. Я передам ему, что ты просишь о встрече.

– Спасибо, Флоренс.

– Это все?

– Пока да.

Флоренс налила ему еще чаю.

– Что ты думаешь об этом странном деле – об убитых медиумах? Ходят слухи, что они освободили какие-то темные потусторонние силы и поплатились за это.

– Тот, кто убил этих женщин, принадлежит к нашему миру, уверяю тебя.

– А могу я узнать, почему ты интересуешься этим делом?

– Ты помнишь Мод Гатли? – спросил Адам.

– Конечно. Очень печальная история. – Флоренс покачала головой. – Бедняжка так и не смогла освободиться от своей зависимости. Я знаю, ты много раз пытался помочь ей... Врачи и все такое. Но все оказалось напрасно.

– У нее не хватило силы воли, чтобы победить опиум, – кивнул Хардести. – Так вот, оказывается, она вела дневник, который после ее смерти достался Элизабет Делмонт. Она попыталась шантажировать меня, и я не успел ничего предпринять. Дневник исчез в ту ночь, когда Делмонт была убита. А потом погибла Ирен Толлер, и ее смерть очень напоминала убийство Делмонт.

– Вот оно что... Это многое объясняет. Мод ведь знала правду о тебе и Джулии? А уж о Натане и Джессике так наверняка!

– Она знала все. – Адам помедлил, потом продолжал: – Толлер и Делмонт были мошенницами, которые предлагали людям сделать выгодные капиталовложения и обирали их. В этой схеме есть еще некий мужчина. Его описание весьма живописно: сильная хромота, пышные бакенбарды, очки в тонкой золотой оправе.

– Полагаешь, все это маскировка?

– Думаю, так оно и есть: слишком уж броские и хорошо запоминающиеся приметы.

– Я согласна с тобой. Похоже, тут действует опытный мошенник. Но, – она в раздумье сдвинула брови, – если твой дневник попал к нему в руки, он не мог не подумать о шантаже. Почему же этот человек не связался с тобой и не потребовал денег?

– Полагаю, он просто выжидает. Надеется потрепать мне нервы, – пояснил Адам.

– Скорее всего он раздумывает, старается не наделать ошибок. Мошенник наверняка навел о тебе справки и должен теперь знать, что ему нельзя допустить ни одного промаха. Ибо если он хоть чем-то выдаст себя, мистер Хардести тут же воспользуется этим. Он прекрасно все понимает.