Отец Болен отец, случается с каждым, Материя – вещь неверная, Встретил весну, как кукла в кровати, Осень не встретит, наверное. Вижу, как жизнь в унитазе смыта, Вначале шальная и полная. Лицо его словно бы не умыто, Как карта больничная – желтое. Что оставляет он, с чем уходит? Буду грустить о нем. Память найдет меня, как наркотик, Чтоб проглотить живьем, Кто-то уходит, кто-то приходит — Схема, заезженная до дыр. Если ли занятье привычней для плоти Чем оставлять этот Мир..? Ритм Радость – глупит, жизнь – виноватит. Снова опасность в обход опасенья… Я через день говорю себе «хватит!» И через два – меняю решенье. Сердце с биением – разные вещи, Как уверяют почившие в бозе — Грань между «жив и уж нет» вряд ли резче Грани меж «нет и не было вовсе» Жизнь – суть театр и поданный ужин Есть декорация к скуке итога, Сыграна роль, мне больше не нужен Ни собеседник для диалога И ни замешанный смысл на драме В доме построенном сикось-накось Я пережеван углами – ртами И ты, войдя ко мне – обозналась. Работенка Иногда поэтам подворачивается работенка Не особенно чистая, но поэты не выбирают. Периодически кто-то ждет от них ребенка, Ну и вообще бытовые трудности напирают, Поэты – не обыкновенные эгоисты, Отличаются многим от большинства живущих. Они не торгуются, когда предлагают триста, И легко отстраняются от предложений пущих. В жизни без толка им мало что интересно, Ценно одно лишь время, как ресурс невозвратный И поэтому с ними заговорить неуместно, Даже если они проживают у вас в парадной. К слову сказать, жить с ними – невозможно Себе на уме, как правило, выпивохи И девианты, врывающиеся безбожно, Как мотыльки, в ночное окно эпохи. Это же можно заметить про публицистов, Лучших художников, скульпторов, музыкантов, Немного танцоров и иногда артистов, Впрочем, скорее гениев, чем талантов. Что, запугал? Не думайте, их немного Ну и они, как правило, нелюдимы, Если однажды вас с ними сведет дорога, Не привлекая вниманья, пройдите мимо! Или рискните и, перейдя к обману, С ними ведите речь про любовь и бренность, Может быть, это послужит тогда роману, Песне, а может, фильму про современность.  Смешной музыкант
Смешной музыкант на маленькой сцене Дергает скрипку за нежные части. В горячим экстазе, упав на колени, И звуки, рожденные органом страсти, Влетают в немые слои подворотен, И взломанных пылью ушных полуарок, И сходят цвета со старинных полотен На занятых милой зевотой кухарок, Свой день начинающих возле конины Отборного сорта и даже довольных Своим превосходством над плотью скотины, Не зная мелодий, кроме застольных. Но звуки запнулись вагоно-трамвайно Извытые, как в лихорадке озноба И слесарь, возникший на сцене случайно Клянется кухарке в любови до гроба. Смешной музыкант безликий и хрупкий Как будто очнувшись в центре арены, Неловко шагал и вытягивал руки Вперед, чтоб ощупать отвесные стены. Ты Ты облачилась в черное и стоишь, Словно сам секс в человеческой упаковке. Там, где кругом только мертвые скаты крыш, Ты куст жасмина, раскинувшего головки. Как я могу отдалиться? Пространство – жжет! Ты мне нужна, как Фаусту Мефистофель. Ты тем прекрасней, чем утонченней лжет Твой искушенный рот и арийский профиль. Я унижаюсь, дикая Бовари, Ты шевелишь губами и все по новой… Нет! умоляю, только не говори! Все уже сказано… Бродским и Полозковой. Полнолуние Шок от удара ладонью по голове рождает музыку губ, Эхо шагов вторит крику, обрушенному на асфальт, Оглохший и липкий от снега, где низкие ноты труб Рассыпаны в петлях следов, троих разбегающихся. И альт Пытается поддержать рассеянный, еле слышный ритм, Но немота превращается в жилах города в снегопад, Над небом, венчающим верх колодца и алгоритм Музыки бездыханности жителей, волокущихся наугад, В поисках подворотен, чтобы уткнуться белками глаз В отражение ужаса, направляющих взгляды вскользь, Но охрипшие репродукторы вдруг разносят лохмотья фраз, Серые, с лицами первых встречных, продолжают идти врозь. Вечерняя виолончель Ольга Челюканова. г. Москва Родилась в Приморье. Окончила Литинститут имени А. М. Горького. Член СП России. Живет в Москве. © Челюканова О., 2015 Звучит беллиниева «Каста дива» Существует гипотеза о взрыве сверхновой как о стимуле зарождения жизни из неживой материи. |
