...Баклажан нес алмаз в упаковке из Веретенникова как пушинку. Добежав до очередного забора, перекидывал через него Валерия, перебирался сам, хватал и бежал дальше. Добравшись таким образом до своей машины, закинул в багажник ношу, еще не пришедшую в себя после преодоления последнего препятствия, включил зажигание и был таков.

Очнулся Веретенников на матрасе в подвальном помещении.

"Гараж", – подумал он, вдыхая в себя резкие запахи смазочных масел и бензина. Подумал и весь сжался от страха – недавно, кажется в прошлую субботу, краем глаза видел телефильм о нескольких женщинах, много месяцев промыкавшихся в подвале под гаражом в плену у сексуального маньяка.

Боялся Веретенников минут пятнадцать, потом начал отходить. Рук и ног не чувствовал – видимо, они были туго связаны проволокой или тонкой капроновой веревкой и потому совершенно онемели.

"Если не развяжут через полчаса, то на всю жизнь останусь инвалидом, – неожиданно равнодушно подумал он. – На всю жизнь... То есть максимум на сутки".

И, закричав во весь голос, задергался, забился о матрас – мысль, что Баклажану нужен не он сам, а алмаз, якобы содержащийся в его кишечнике, – лишила его остатков самообладания.

– Заткнись, подлюка... – раздался из глубины подвала недовольный сонный голос.

Валерий мгновенно затих и стал напряженно вслушиваться. Когда он уже подумал, что у него начались слуховые галлюцинации, сзади протяжно зевнули:

– А-а-а-а. Поспать не дал, сука драная. Мне маманя снилась... Вся в белом, а зубы железные, к чему бы это? А-а-а-а!

После очередного "А-а-а-а" раздался щелчок выключателя и в подземелье вспыхнул свет. Еще не привыкнув к нему, Веретенников посмотрел себе за голову и увидел на небеленой стене черный выключатель, под ним – раскладушку, на ней – Баклажана. Он лежал на спине и смотрел на своего пленника заспанными глазами.

– Не глотал я алмаза, не глотал! – сказал Веретенников срывающимся голосом. – Его Черный наверняка проглотил!

– Да не суетись ты! – недовольно поморщился Баклажан. – Не буду я тебя резать. Резону, ха-ха, нет. Сейчас отосрешься, и если стекляшки не будет, то я тебя шнурком от ботинка удушу.

– Я знаю, где много таких алмазов! Чернов мне рассказывал! – крикнул Валерий, представляя, как его мертвое тело бросают в яму, зияющую в углу подвала.

– В самом деле? – протянул Баклажан, потягиваясь и зевая. – В самом деле???

Второй раз "В самом деле" бандит произнес резко привстав.

– Да знаю! – засверкал глазами Веретенников. Он понял, что у него появилась соломинка, по которой он сможет выбраться на волю.

– Где? – вопрос прозвучал уже с показным равнодушием. Бандит взял себя в руки.

– Скажу в обмен на свободу...

Баклажан, огорченно покачав головой, улегся на раскладушку и подпер взглядом потолок.

– Дурак... Торгуешься... – сказал он через минуту. – Я же тебя изувечу, и ты все расскажешь и про алмаз, и про жену и про мамочку с папочкой и про то, как онанизмом в детстве занимался...

– Я могу обмануть, и ты потом от досады яйца себе оторвешь.

– Яйца? Интересно... – задумавшись над словами Веретенникова, проговорил Баклажан. – Яйца я тебе прямо сейчас отхвачу, чтобы много не разговаривал. Так, где там у нас ножик...

Ножик нашелся под матрасом. Лезвие вылетело эффектно – "Чек".

– Отрежешь – заражение крови может случиться, – стараясь не смотреть на нож, выдавил Веретенников. – Или что-нибудь с моей психикой... Если ты действительно хочешь алмазы найти, то должен меня беречь... Вот руки и ноги у меня обескровились... Еще час-полтора и гангрена может начаться. Как ты меня без рук, без ног в Таджикистан повезешь?

– В Таджикистан? – удивился Баклажан. – Не в Якутию?

Веретенников сделал паузу.

– Нет, в Таджикистан. Там в горах на одной штольне есть алмазная жила... И Чернов в ней, может быть, уже копается.

– В горах алмазная жила... – повторил Баклажан задумчиво. – И Чернов в ней копается...

– Да, жила набитая алмазами... Сотни, тысячи розовых ювелирных алмазов!

– Сотни, тысячи розовых алмазов... – переваривая услышанное, Баклажан перешел в положение сидя, затем оперся локтями о колени и, поместив подбородок на оттопыренные большие пальцы, задумался. Посидев так несколько минут, пошарил рукой под раскладушкой, нащупал и достал пассатижи, встал, подошел к Веретенникову и начал перекусывать вязальную проволоку, стягивавшую руки и ноги пленника. Валера был парень спортивный, но вряд ли мог быть опасным в ближайшие полчаса – затекшие руки и ноги ему не подчинялись.

Освободив пленника от пут, Баклажан пошел к лестнице. Поставив ногу на первую ступеньку, обернулся к Веретенникову и сказал бесцветным ровным голосом:

– А как ты думаешь, есть в той жиле алмазы с мухами?

– Конечно, есть! Черный мне говорил, что мухи в алмазах давно предсказывались некоторыми видными учеными-минералогами Соединенных Штатов, Австралии и Островов Зеленого Мыса, – не моргнув глазом, соврал Веретенников. – Дело в том, что некоторые земные слои насыщены ископаемыми насекомыми, в частности древними членистоногими хоботковыми мухами. И если трубки взрыва образуются в этих слоях, то насекомые служат для алмазного вещества центрами кристаллизации. Все очень просто. Ты ведь знаешь, если в солевой раствор опустить затравку на ниточке, то скоро она окажется заточенной в кристалле галита, то есть поваренной соли. Точно также кристаллизуется и алмазное вещество.

– Хорошо, – выслушав пленника, посветлел лицом Баклажан. – Знаешь, я пойду, кое с кем посоветуюсь, а ты сиди пока тихо. Сверху человек мой будет ошиваться. Побьет тебя сильно, если базлать начнешь.

Сколько времени отсутствовал Баклажан, Веретенников оценить не мог. Сразу же после ухода бандита он растер онемевшие руки и ноги, затем часа два предавался отчаянию, затем успокоился и начал вспоминать приятное прошлое: поездки в Лондон, Италию, Испанию.

В Лондоне он был дважды и оба раза в командировке. Первую английский шеф выписал ему за подарок в виде офицерской полевой сумки, вторую – за новенькую рабочую спецуху Министерства геологии СССР (защитного цвета штаны с накладными карманами, штормовка с капюшоном и нашивкой со скрещенными молотками). Еще он вспомнил, какой завистью светились глаза Чернова, когда Веретенников, работая еще в институте, уезжал в казавшиеся всем фантастическими бесплатные поездки на научные конференции в Соединенные Штаты и во Францию. Он смог их себе устроить, потому что всегда действовал целенаправленно, и везде у него были добрые друзья. Как-то в чебуречной на Сухаревской Черный называл его везунчиком.

– Да нет, я просто эгоист, – улыбнулся на это Валерий. – Я люблю только себя, и с людьми меня связывают преимущественно деловые отношения. А не чувства, как тебя.

– А я все равно тебя люблю, – сказал тогда пьяненький Чернов. – Давай, поцелуемся?

Баклажан вернулся ночью. Увидев, что пленник безмятежно спит, растолкал его ногой:

– Мы решили тебе поверить. Завтра утром едем в Таджикистан. Если выкинешь чего по дороге, детей твоих и женку в один день прикончат. Усек, ботаник?

– Усек, – ответил Веретенников, демонстративно позевывая. Перед тем, как заснуть, он назначил себе цель – выжить любым способом. И потому решил, что паниковать больше не будет.

– А ты чего такой довольный? – оглядев своего узника с ног до головы, спросил Баклажан с подозрением. – Что ли Нобелевскую премию по ботанике получил?

А Веретенников, дружески улыбнувшись бандиту, ответил:

– Нет, пока не получил. А завтра это скоро?

– Через два часа. Вот тебе шмотки (кинул под ноги спортивную сумку). Звать меня будешь Иннокентием Александровичем.

Вышли они из гаража рано утром. Веретенникову не понравилось, что ему не завязали глаз. "Значит, убьют, – подумал он, уставясь в равнодушное утреннее солнце. Но, вспомнив свое решение выжить любым способом, изменил формулировку: "Попытаются убить".